Французский философ Анри Бергсон родился в Париже, в семье евреев-космополитов. Его отец, Мишель Бергсон, великолепный музыкант, которого, по семейному преданию, учил сам Шопен, покинул Варшаву, где он родился, затем путешествовал по Европе и в конце концов осел в Англии. Здесь он принял английское гражданство и женился на Кэтрин Левинсон, женщине ирландско-еврейского происхождения. Детство Б. проходит в Лондоне, где он знакомится с английской культурой. Когда мальчику исполняется восемь лет, семья возвращается во Францию, а в возрасте 21 года Б. становится гражданином Франции.
С 1868 по 1878 г. Б. учится в парижском лицее Кондорсе, подавая большие надежды как в области гуманитарных наук, так и в математике. В 19-летнем возрасте юноше удалось решить сложную математическую задачу, за что он был удостоен почетной премии. Имея блестящие перспективы в естественных науках, Б. тем не менее предпочел изучать философию в Эколь нормаль сюперьер, где увлекался, казалось бы, несовместимыми учениями Джона Стюарта Милля и Герберта Спенсера.
После получения диплома в 1881 г. Б. преподает в лицее д'Анжер, а спустя год переходит в лицей Блеза Паскаля в Клермон-Ферране. В Оверне Б. пишет свою первую основополагающую работу «Непосредственные данные сознания» ("Essai sur les donnees immediates de la conscience", 1889) За эту работу, а также за небольшую диссертацию на латинском языке об Аристотеле Б. в 1889 г. удостаивается степени доктора философии Парижского университета.
В «Непосредственных данных сознания» Б. вводит основное понятие своей метафизики динамическая природа времени. Под влиянием Ньютоновской физики время стало восприниматься как константа, последовательность дискретных моментов, наподобие точек на прямой или секундных отметок на часах Б., напротив, доказывает, что время, воспринимаемое живым организмом, является динамичным, изменчивым и качественным. Прожитое время, которое Б. именует «длительностью» ("duree"), может быть воспринято только интуитивно, причем его воздействие слишком трудноуловимо и объемно, чтобы измерить его с помощью аналитических методов позитивизма. Кроме того, ученый полагал, что философы-детерминисты типа Герберта Спенсера не учитывали непредсказуемые, новые и творческие элементы при принятии решения, которые суть продукты живого времени и истории. По мнению Б., свободная воля и размышление которые, как и любая другая временная категория, могут быть постигнуты только интуитивно – являются редкими, однако решающими элементами в развитии человеческого сознания.
В 1891 г. Б. возвращается в Париж, а в следующем году женится на Луизе Нойбергер, родившей ему дочь. На протяжении последующих восьми лет Б. преподает в лицее Генриха IV и пишет свою вторую основополагающую работу «Материя и память» ("Mattier et memoire"), которая была опубликована в 1896 г. Размышляя над отношением физиологии мозга к сознанию, Б. приходит к выводу, что сознание – это нечто большее, чем корреляция между ментальными образами и физическими раздражителями. Мозг функционирует не только как пассивный записывающий инструмент, но как исключительно тонкое просеивающее устройство, цель которого направлять внимание на жизнь. Нейрофизиология объясняет лишь действие обычной памяти как процесса механического Психологический же подход необходим для проникновения в процесс воспоминаний, для постижения живой памяти.
В 1900 г. Б. получает кафедру греческой философии в Коллеж-де-Франс, учебном заведении, уступающем по интеллектуальному уровню лишь Сорбонне. Следующей работой философа стал «Смех» ("Rire", 1900), небольшое, но острое эссе о природе смешного. По мнению Б., смех вызывает всякая механическая привычка ума или тела, которая препятствует потоку жизни. Раскрывая механизм смешного, комедия, как и всякое искусство, способствует прогрессу общества и личности.
В 1903 г. выходит следующая работа Б. «Введение в метафизику» ("Introduction a la metaphysique"). Показывая, в чем основное различие между естественными науками и философией, Б. подчеркивает, что научное сознание стремится подчинить себе природу, «замораживая поток времени», сводя целое к дискретным, поддающимся анализу элементам. Философия же проникает в суть вещей посредством интуиции и сопереживания. По убеждению Б., для развития человека одинаково необходимы и естественные науки, и философия, однако только философия по-настоящему созидательна и жизнеспособна.
Третья, ставшая эпохальной книга Б. «Творческая эволюция» ("L'Evolution creatrice", 1907) оказала огромное влияние не только на академические круги, но и на широкую читающую публику. «Даже в консервативной профессорской среде, где новаторские идеи Б. успехом не пользовались, о его таланте говорили затаив дыхание, – писал американский философ Уильям Джеймс, горячий поклонник Б., а студенты ходили за ним по пятам с разинутыми ртами». По мнению Джеймса, читателей подкупало не только содержание книг Б., но и их стиль. «Ясность изложения, – писал он, – это первое, что поражает читателя Б. захватывает вас настолько, что сразу же возникает желание стать его учеником. Это просто чудо, он настоящий волшебник»
Всем тем, кто находит неодарвинизм и позитивизм слишком скучными и утомительными, Б. предлагает живую и вдохновляющую альтернативу. По его мнению, эволюция представляет собой не просто пассивное, механическое приспособление организмов к среде обитания, но целенаправленный и творческий процесс. Жизнь невозможно понять при помощи исключительно интеллектуального анализа, считает философ, поскольку она подвижна и изменяема и поскольку «поток сознания» находится в постоянной борьбе с инертной материей. Правда, у таких философов-скептиков, как Бертран Рассел, поэтическая пылкость стиля Б. большого энтузиазма не вызывала. «Как правило, – писал Рассел, – Б. не утруждает себя доказательством справедливости своих суждений, полагаясь на изящество логических построений и на красоту слога»
Вместе с тем такие разные художники, как Клод Дебюсси, Клод Моне, Марсель Пруст, Поль Валери, Андре Моруа, Шарль Пьер Пеги и Никое Казанцакис, обращались к Б. за вдохновением и интеллектуальной поддержкой. Его творчество оказало также значительное воздействие на таких философов, как Джон Дьюи, Самуэл Александер и Альфред Норт Уайтхед Бергсоновские представления о времени и сознании постоянно фигурируют у Пруста и Вирджинии Вулф, а также в романе Томаса Манна «Волшебная гора».
Во времена всеобщего энтузиазма, охватившего Европу перед первой мировой войной, популярность Б. еще больше возросла, его приглашали читать лекции в разные страны, в том числе и в Соединенные Штаты Америки. В 1914 г. философ был избран во Французскую академию, стал президентом Академии нравственных и политических наук. Его воззрения сделались настолько модными, что и либеральные католики, и синдикалисты попытались приспособить его философию для своих целей.
В 1914 г. Б. получил приглашение прочесть курс лекций в Эдинбургском университете Курс «Проблема личности» ("Problem of Personality"), рассчитанный на весенний семестр, он завершил, но осенью лекции из-за начала первой мировой войны возобновить не удалось. Вместо этого Б. написал две острополемических статьи «Значение войны» ("The Meaning of War") и «Эволюция германского империализма» ("The Evolution of German Imperialism"), где доказывал, что, в сущности, война представляет собой конфликт между самовозбуждаемой жизненной силой (представленной теми, кто, подобно французам, защищает духовную и политическую свободу) и саморазрушающим механизмом (представленным теми, кто хочет, подобно немцам и гегельянцам, обожествить массы). Надеясь, что мировая война приведет «к омоложению Франции и нравственному возрождению Европы», Б. представлял свою страну в дипломатических миссиях, направленных в Испанию и США. Позднее философ принял деятельное участие в работе Лиги Наций, исполняя обязанности президента Комиссии по интеллектуальному сотрудничеству.
В 1920 г. Б. серьезно заболел артритом; к этому времени оптимизм, который порождала его философия в предвоенные годы, начал сходить на нет. Тем не менее в 1927 г. философ был удостоен Нобелевской премии по литературе «в знак признания его ярких и жизнеутверждающих идей, а также за то исключительное мастерство, с которым эти идеи были воплощены». Представитель Шведской академии Пер Хальстрем в своей вступительной речи следующим образом охарактеризовал главное достижение Б.: «Проделав брешь в стене рационализма, он высвободил колоссальный творческий импульс, открыл доступ к живой воде времени, к той атмосфере, в которой человек сможет опять обрести свободу, а стало быть, – родиться вновь».
Б. не смог лично присутствовать в Стокгольме на церемонии вручения премии и послал в Шведскую академию письмо, в котором, в частности, говорилось «Исторический опыт доказал, что технологическое развитие общества не обеспечивает нравственного совершенства живущих в нем людей. Увеличение материальных благ может даже оказаться опасным, если оно не будет сопровождаться соответствующими духовными усилиями».
Представления Б. о религии нашли свое наиболее полное выражение в его последней работе «Два источника морали и религии» ("Deux Sources de la morale et de la religion", 1932). Бросая вызов рационализму немецкой философии, Б. доказывает, что мораль, равно как и религия, имеет эмоциональную, а не логическую основу. В большинстве религиозных учений делается попытка скрыть жизнеутверждающие прозрения своих великих учителей для создания «замкнутого общества», ориентированного на защиту от враждебного мира. Активное религиозное сознание, по мнению Б., отличает тех, кто верит в жизненные силы и посвящает себя разрушению барьеров как между отдельными личностями, так и между народами. Бог, утверждает Б., это процесс, а не вневременная субстанция. «Функция вселенной, говорится в заключение, – состоит в том, чтобы быть машиной по производству богов».
В последние годы жизни Б. погрузился в христианскую мистику и принял католичество, что, впрочем, не помешало ему, когда началась вторая мировая война и нацисты стали преследовать евреев, сохранить, невзирая на последствия, верность своим национальным традициям. Когда правительство Виши, решив сделать для известного философа исключение, сообщило ему, что на него антиеврейская мера не распространяется, Б. от подобного привилегированного положения отказался и, как все евреи, прошел унизительную регистрацию, несмотря на свой преклонный возраст и болезни. Как писал Е. Томлин, «этот молчаливый протест, никем не замеченный и почти анонимный в своем смиренном величии, предрешил его конец». Вскоре после этого Б. скончался от воспаления легких. Надгробную речь произнес его друг Поль Валери.
В «Бергсонианском наследии» (1962) Томас Ханна отметил, что «Бергсонианство не оставило в философии сколько-нибудь заметного следа, чего нельзя сказать о самом Б., ибо Б.-человек привнес в философию красноречие, воображение, экспансивность, заботу о ценности и уникальности человеческой личности, единственной и незаменимой».
noblit.ru