— Успех «Пианистки», как книги, так и фильма, повлек несколько искаженное и ограниченное восприятие вашего произведения со стороны французской публики, которая приняла ее лишь через призму наиболее «реалистических» ваших книг или ваших политических убеждений. Могли бы вы обозначить иной, более принципиальный аспект вашего творчества, связанного с работой над языком, и сказать, что в этом смысле отличает роман «Дети мертвых»?
— Мои реалистические книги («Исключенные» и «Пианистка») уже были основаны на работе с языком, той, с которой я и начинала, и использовали в качестве материала бульварные романы, телевизионные сериалы и другие вещи подобного плана. Лишь получив некоторый жизненный опыт, я начала писать тексты с повествовательной структурой (и настоящими людьми!). Я искала способа связать критику языка и часто политическое содержание своих текстов, чтобы получить нечто вроде синтеза. Впрочем, к австрийской литературе традиционно примешивается критическое отношение к языку.