Вождь для демократии. К выходу книги Ф. Бедарида о Черчилле в серии «ЖЗЛ»

Написанная французом биография британского премьера Черчилля — еще один рассказ о роли личности в истории.

Хотя о Черчилле во всем мире создано великое множество книг, на русском языке о человеке, который сыграл выдающуюся роль не только в истории Британской империи, но и в истории общечеловеческой, литературы не так уж много.

Биография национального героя, рассказанная не его соотечественником, а иностранцем, интересна тем, что над автором не довлеет страх перед критикой патриотов: хотя британцам всегда была присуща ирония, но и им она порой изменяет, когда речь заходит о великих. Сам Черчилль, состоявшийся писатель, получивший Нобелевскую премию по литературе, в своих произведениях, нисколько не стесняясь, отдавал дань романтическому возвеличиванию отечества, а заодно — своих незаурядных предков и самого себя. Тем более интересен взгляд на этого великого британца со стороны.

Биография Черчилля в исполнении Бедарида — это, если так можно выразиться, биография ХХ века. Нашим читателям едва ли надо напоминать, что именно Черчилль был тем человеком, который сразу после Октябрьской революции возглавил, как говорили в СССР, крестовый поход против советской власти. Он стал вдохновителем иностранной интервенции, о неудаче который потом долго сожалел. И тем не менее именно Черчилль выступил самым решительным сторонником заключения союза с СССР против Гитлера, когда осознал угрозы, которые нес нацистский режим миру. И уже 22 июня 1941 года он выступил с обращением по ВВС, в котором сказал знаменитые слова о том, что «общая беда стирает былые разногласия», и добавил: «А потому мы окажем России и русскому народу любую помощь, которая в наших силах».

Годы союзничества СССР и Британии были нелегкими. Черчилль стремился не упустить британского интереса, как он его понимал, — впрочем, странно, если бы это было иначе. Даже в самый разгар войны, в 1942 году, когда исход противостояния был еще далеко не ясен, он сказал в узком кругу: «Было бы совершенным безобразием, если бы русское варварство поглотило культуру и независимость европейских государств». Вот почему абсолютно естественной была его речь в Фултоне в 1947 году, когда он обвинил СССР в строительстве «железного занавеса». Речь, которую принято считать началом холодной войны. Одни считают, что это выступление было величайшим историческим предвидением — предвидением того же рода, как уверенность Черчилля в неизбежности войны с Гитлером, которую далеко не все в предвоенной Англии разделяли. Другие упрекают Черчилля в том, что именно он своей воинственностью напугал Сталина, увидевшего в этой речи некий ультиматум. Так или иначе, но это был еще один трагический поворот в мировой истории, неразрывно связанный с именем Черчилля.

Но понятно, что Россия в биографии Черчилля занимает не главное место. В книге подробно описаны приключения молодого офицера, участника многочисленных колониальных войн. Первой такой войной и первым журналистским опытом была война на границе Индии и Афганистана, с которой Черчилль регулярно отсылал заметки в «Дейли Телеграф». По окончании кампании он опубликовал книгу, первую в его большом литературном наследии. И в дальнейшем практически все свои военные и политические подвиги Черчилль запечатлевал в журналистских очерках и мемуарах. А участие в войне с бурами, во время которой Черчилль попал в плен, откуда бежал, принесла ему уже общебританскую известность и славу храбреца. Эти военные подвиги сформировали не только волю молодого человека, но и — во многом — его политические взгляды. Во-первых, как пишет биограф, Черчилль разделял расовые и колонизаторские предрассудки, свойственные его классу: он полагал, что в мире существует строгая иерархия рас и народов. Во-вторых, основой его политической философии стала преданность империи, которая многим казалась анахронизмом. Черчилль, однако, до конца своих дней империи оставался верен. В частности, он протестовал против предоставления независимости Индии; чтобы удержать ее, он готов был жертвовать многим даже в самые тяжелые дни Второй мировой войны. Именно этим во многом определяются приоритеты, которые он отдавал войне в Северной Африке — угрозу Суэцу он рассматривал как угрозу Индии.

На протяжении своей политической карьеры Черчилль был то консерватором, то либералом, то снова консерватором. Многие упрекали его в политическом непостоянстве; соратники по консервативной партии долго не могли простить ему этих перебежек. За той переменчивостью, как показывает Бедарида, стоит не только политический темперамент, но и определенная система социально-политических взглядов. Черчилль, который долгое время рассматривал лейбористов как креатуру коммунистов, считал, как пишет автор, что единственно возможной и лучшей стратегией в борьбе с лейбористами должна быть политика социальных реформ и повышение уровня благосостояния рядовых граждан. Более того, он полагал, что «классовая борьба, стимулируя реформы, избавляет Великобританию от двойной угрозы — застоя и насильственного разрушения». Эта точка зрения стала на долгие годы доминирующей в политике тори. И только при Маргарет Тэтчер консерваторы избавились от этого наследия своего великого предшественника.

В 1959 году в палате общин Черчилль выступил с речью по случаю восьмидесятилетия со дня рождения Сталина, в которой дал весьма высокую оценку покойному диктатору. Возможно, такую переменчивость в отношении к России и ее лидеру объясняют его же слова о том, что «Россия — это окутанная тайной головоломка внутри загадки». Не исключено также и другое: обращаясь к личности Сталина, Черчилль хотел напомнить своим соотечественникам о роли личности в истории. О том, что в период серьезных испытаний и демократические страны нуждаются в лидерах.