noblit.ruТелефонное интервью с Дорис Лессинг, состоявшееся после объявления лауреата Нобелевской премии по литературе, 11 октября 2007 года. Интервью берет Адам Смит, главный редактор NobelPrize. org.
— Алло.
— Доброе утро, могу я поговорить с Дорис Лессинг?
— Кто это?
— Это Адам Смит от сайта Нобелевского фонда. У нас есть традиция записывать небольшие телефонные интервью с новыми лауреатами для архивов, и я надеялся, мы сможем поговорить несколько минут.
— Что ж, давайте.
— Очень благодарен вам. Прежде всего, примите мои поздравления.
— Спасибо.
— Скажите, у вас была возможность узнать приговор Шведской академии?
— Нет, я еще не видела его. Знаете, в полдень я возвращалась из госпиталя, — отвела сына в больницу. Поэтому не видела, что там написали или... Зато я поговорила с человеком, который возглавляет Нобелевский комитет.
— То есть вы разговаривали с Хорасом Энгдалем?
— Да.
— В приговоре вас представили, как «эпика женского опыта, который со скептицизмом, жаром и провидческой силой исследует нашу расколотую цивилизацию». Вы полагаете, это как-то совпадает с целью, ради которой вы пишете?
— Знаете, я, пожалуй, на самом деле не вполне понимаю, что они имели в виду, когда писали это. Я хочу сказать, перед ними они было огромное множество различных произведений. И оценить их все — гигантская работа, вы согласны?
— Да, разумеется.
— Это совсем не легко.
— Да, более 50 книг и смешение стилей письма, к которым не подходит никакое описание. Несомненно. Но считаете ли вы, что ваша задача, когда вы пишете, — это больше, чем просто рассказывать истории?
— Конечно, нет. Нет, так как не забывайте, когда-то я была коммунисткой, и существовали очень-очень неприятные примеры писателей, которые изображали из себя инженеров человеческих душ. Этого было достаточно, чтобы напугать любого из нас. Я принадлежала как раз к тому поколению.
— То есть вы оставляете читателю решать, какую цель искать в вашем произведении?
— Ну, знаете ли, читатель так поступает в любом случае. Он создает свое представление, и писателю остается только соглашаться. Действительно, ничего не поделаешь, если читатели воспримут то, что вы написали, абсолютно неверно. Вы же потом не станете восклицать нечто вроде: «Боже мой, все совсем не так! Я имел в виду совершенно иное». Нет, конечно, вы просто пишете, а уже потом читатели превращают вашу работу в то, во что хотят.
— И для тех, кто... поскольку согласно прошлому опыту известно, вручение Нобелевской премии привлечет к вашим книгам миллионы людей, незнакомых с ними прежде. Тем, кто еще не читал ваших книг, с чего вы посоветуете начать?
— Пожалуй, я предложу кое-что, что может удивить вас, просто потому, что я знаю, молодым людям нравится эта книга. «Пятый ребенок». К моему удивлению, оказывается, молодым людям очень нравится этот роман. Так что можно начать с него, а там — как дальше пойдет. Я написала приключенческую историю «Мара и Дэн», которая тоже, насколько знаю, нравится молодым людям. Она о... Еще мой самый первый роман, «Трава поет», также достаточно популярен. Можно попробовать начать с него.
— Ваша работоспособность просто феноменальна, и я полагаю, некоторые люди удивляются, как вам удается писать столько книг? Это потому, что в вас есть непрекращающееся стремление работать? Неужели у вас находится столько историй, о которых можно поведать? Что побуждает вас к этому?
— Пожалуй, дело в том, что побуждает меня... я сама себя побуждаю писать книги. Но знаете, ничего другого я не делаю. У меня нет иных общественных занятий. В моей жизни присутствует четко очерченная граница, в которой определенные обстоятельства поддерживают мою писательскую деятельность. Знаете, если бы их не было (а я от природы общительный человек), думаю, я бы потратила свою жизнь на пустяки и развлечения, в которых я очень неплоха.
— То есть это самонавязанное изгнание или же просто написание книг само по себе является лучшей возможностью?
— Просто это именно то, чем я занимаюсь. Я сама по себе выбираю именно этот путь, всегда. Я всегда... постоянно думаю о том, что пишу в настоящий момент. Но, понимаете, скажем так, у меня нет других более сильных интересов. По той или иной причине.
— Наблюдая по телевизору вашу реакцию на прозвучавшую вчера новость, можно догадаться об ответе на следующий вопрос, и всё же: насколько перспектива повышенного внимания, которое вызовет премия... способна захватить вас?
— О, я не думаю... люди потеряют весь интерес через месяц или два. Они не могут все свое время тратить на погони за интервью. Да и у меня, знаете ли, нет времени. У меня совсем нет времени на все это. Так что проблема решится сама собой.
— Другой вопрос, который я хотел бы задать, связан с разнообразием стилей, в которых вы пишете. У вас есть всё, за исключением, пожалуй, поэзии. Это сознательный выбор, вы таким образом испытываете себя и расширяете репертуар, или же это просто формы, которые необходимы вам для самовыражения?
— Нет, когда у меня в голове рождается идея, история или что-то еще, то возникает необходимость найти для неё верное выражение. Я никогда не говорю себе: «Так, сегодня я напишу, не знаю что, какую-нибудь реалистическую книгу на 50 000 слов». Происходит так, что книга, история сама диктуют мне, как нужно писать. История сама диктует стиль. Так что я писала во многих различных стилях, если вы хотите называть это так, потому что написала много разных историй. Это ничуть не вопрос желания попробовать то или попробовать это. Я хочу сказать, когда я начала писать серию романов про Шикасту, которая охватывает миллионы лет, данное обстоятельство само задало стиль написания. Вы не можете начать книгу с предложения: «Итак, Джо Блоггс сел в кухне, выпил стакан чая Тайфу и написал письмо своей невестке». Вам придется избрать другой путь, чтобы начать. Так что вот так это и происходит.
— Да. Возможно, то, что Шведская академия приняла решение наградить вас Нобелевской премией, человека, который воспринял стили, возможно, являющиеся нетрадиционными, — это дань времени.
— Я думаю, тем, кто заседает в Нобелевском комитете, скорее всего не нравится стиль, называемый «научной фантастикой». Думаю, что ярлык, который они используют в данном случае, совершенно ошибочен. Но на них, видимо, повлияли «Воспоминания выжившего», к примеру, или «Инструкция к спуску в ад». Эти книги едва ли можно отнести к какой-либо категории. Возможно, это у членов комитета и вызвало затруднения.
— Что ж, похоже, многим людям выбор доставил большое удовольствие. Вчера, когда Хорас Энгдаль объявил ваше имя, прозвучали оглушительные аплодисменты.
— Спасибо, спасибо, спасибо.
— Большое спасибо вам за разговор. Когда вы в декабре поедете в Стогкольм получать награду, я думаю, Хорас Энгдаль возьмет у вас более продолжительное интервью. Так что будем ждать новой встречи с вами.
— До встречи. Спасибо.
— Большое спасибо вам.
— До свидания.
— Всего доброго, до свидания.
Перевод Сиротин С. и Беркут В.