Ф. Кузнецов. Шолохов и «Анти-Шолохов». Вступление к книге [«Наш современник», №5, 2000]

Святотатство

Шолохов для века ХХ то же самое, что Пушкин для века XIX. Убежден: "«Тихий Дон» — самая великая книга ХХ века не только в русской, но и мировой литературе. Она, как никакая другая, с поразительной глубиной и правдой выразила трагедию самого крупного исторического события века, определившего развитие человеческой истории в ХХ столетии, — русской революции. В неразрывности, слитности, как это и было в действительной жизни, трагедийного и героического начал, выраженных через драматическую судьбу русского крестьянства, а еще точнее — самого трагичного его слоя — казачества, главное историческое своеобразие и сила романа. Но «Тихий Дон» трагедиен не только по своей художественной сути и историческому пафосу. Трагедийна его судьба. Трагедийна судьба его автора.

Так случилось, что беспощадные ветры истории с полной безжалостностью прошлись по этой великой книге, нанеся тяжелейший удар М. А. Шолохову. Дважды — в конце двадцатых годов и на переломе семидесятых — было поставлено под вопрос авторство Михаила Шолохова.

Норвежский литературовед Г. Хьетсо писал по этому поводу: «......Обвинение, предъявленное Шолохову, можно считать уникальным: этот автор в такой степени является предметом национальной гордости, что бросить тень сомнения на подлинность его magnus opus (главного произведения. — Ф. К.), «Илиады» нашего века, значит совершить деяние, близкое к святотатству«[1].

И тем не менее это святотатство было совершено. Вся мощь мировых (и отечественных) средств массовой информации была использована, чтобы закрепить это «святотатство» в умах, превратить криминальную версию из гипотезы в якобы научно доказанную реальность.

При этом главным «научно доказанным» фактом, работающим на эту версию, было отсутствие черновиков, рукописей «Тихого Дона». И — долгое, слишком долгое молчание, замалчивание самой проблемы авторства советским литературоведением.

Ведь не считать же "«научно доказанным» фактом, как это пытались представить «антишолоховеды», молодость автора «Тихого Дона», отсутствие у него достаточного образования или стремительность, с которой молодым автором были написаны первые две книги «Тихого Дона».

Нет спору, молодость автора первых двух книг «Тихого Дона» — 22 года — поражает. Но не будем забывать, что Шолохов уже опубликовал две книги рассказов, в ряде моментов и особенностей предваряющих «Тихий Дон». А главное, не будем забывать, что время революции и гражданской войны многократно ускоряло развитие человеческой личности. Вспомним возраст многих военачальников времен гражданской войны. Вспомним писателей того времени: повесть «Разлив» была опубликована Фадеевым в 22 года, а роман «Разгром» опубликован в 25 лет; Л. Леонов в двадцать с небольшим начал столь мощно, что вызвал изумление современников. Сошлюсь на письмо художественного руководителя и духовного создателя Третьяковской галереи И. С. Остроухова за границу к Ф. И. Шаляпину: «Несколько месяцев назад объявился у нас гениальный юноша (я взвешиваю эти слова), имя ему Леонов. Ему 22 года. И он видел уже жизнь! Как там умеет он в такие годы увидеть — диво дивное! Люди говорят «предвидение», другие «подсознание». Ну там «пред» и «под», а дело в том, что это диво дивное за год таких шедевров натворило, что только Бога славь да Русь-матушку! Что ж дальше-то оно наделает — пошли ему Бог здоровья! Вот теперь-то мы все рты пораскрывали...«[2].

Вот уж воистину, художественный гений ходит своим путем. Вспомним Пушкина, который в 23 года начал писать роман в стихах «Евгений Онегин», Лермонтова, который в 23 года написал свои знаменитые «Смерть поэта» и «Бородино», в 25 лет — «Мцыри», а в 26 — «Героя нашего времени»; Гоголя, который в 22 года написал «Вечера на хуторе близ Диканьки», а в 26 лет — «Миргород». Вспомним Сергея Есенина, который в 21 год опубликовал сборник стихотворений «Радуница», в 23 года — сборник «Сельский часослов» и приобрел широчайшую известность. Вспомним, наконец, гениального французского поэта Артюра Рембо, который завершил свой путь в литературе в возрасте 19 лет.

Второе расхожее рассуждение, с помощью которого пытаются поставить под вопрос авторство М. А. Шолохова, — его образование: неполных 4 класса гимназии. Но вспомним горьковские «университеты». Вспомним Л. Леонова, которого не приняли в университет. Это не помешало Горькому и Леонову, благодаря самообразованию, быть образованнейшими людьми своего времени. Таких примеров десятки, что подтверждает банальнейшая мысль: никакое формальное образование не в силах заменить природный талант.

Третье расхожее суждение, которое будто бы ставит под вопрос авторство М. А. Шолохова, — это тот факт, что ничего другого, равного «Тихому Дону» по уровню гениальности, он так и не смог создать. А Сервантес написал что-то равное «Дон Кихоту»? Гете — равное «Фаусту»? Данте — «Божественной комедии»? Гоголь — «Мертвым душам»? Смею думать, что «Тихий Дон» по праву занимает место в этом ряду мировой литературы. Так откуда же этот двойной счет: то, что понятно и объяснимо применительно к Сервантесу, Гете, Данте, непростительно для Шолохова?

Как видите, расхожие суждения — молодость ли автора «Тихого Дона», отсутствие у него университетского образования, равно как и слухи, надуманные сплетни, версии и не подтвержденные фактами гипотезы не являются достаточной основой для того, чтобы отнять «Тихий Дон» у М. А. Шолохова. Это прекрасно понимали в 20 — 30-е гг., когда по тем же причинам — молодости автора, недостатка образования — возникли слухи о некоем белогвардейском офицере, будто бы написавшем «Тихий Дон». Была создана представительная писательская комиссия во главе с А. Серафимовичем, куда входили известные писатели. Изучив представленные М. А. Шолоховым материалы, они пришли к единодушному выводу, обнародованному в «Письме в редакцию» («Правда», 29 марта 1929 года). Вот этот вывод: «Всякий, даже не искушенный в литературе читатель, знающий изданные ранее произведения Шолохова, может без труда заметить общие для тех его ранних произведений и «Тихого Дона» стилистические особенности, манеру письма, подход к изображению людей.

Пролетарские писатели, работающие не один год с т. Шолоховым, знают весь его творческий путь, его работу в течение нескольких лет над «Тихим Доном», материалы, которые он собирал и изучал, работая над романом, черновики его рукописей.

Никаких материалов, порочащих работу т. Шолохова, нет и не может быть в указанных выше учреждениях. Их не может быть и ни в каких других учреждениях, потому что материалов таких не существует в природе...«[3].

Решение писательской комиссии было вынесено на основании анализа первых двух книг «Тихого Дона». Но после этого вышли еще две книги — в 1931–1932 и в 1940 гг. — ничуть не менее мощные, чем первые две. Какие были основания сомневаться в этих книгах?

И тем не менее, не где-нибудь, а в «Энциклопедическом словаре русской литературы с 1917 года» немецкого литературоведа В. Казака, изданном в 1998 году в Лондоне (и переизданном у нас), читаем:

«С 1928 года по 1940под именемШолохова (курсив наш. — Ф. К.) публиковался роман в 4-х книгах «Тихий Дон»...... В 1977 году Солженицын возобновил догадки, существовавшие в конце 20-х гг. о том, что настоящим автором этого романа являлся Федор Крюков, известный казачий офицер, который очевидно не мог публиковаться сам как «белогвардеец». По этим соображениям, только 5% двух первых частей (видимо книг? — Ф. К.) романа и 30% двух последних принадлежали перу Шолохова"[4].

Эти выводы сделаны В. Казаком на основании подсчетов некоего Д* (как позже стало известно, псевдоним И. Н. Медведевой-Томашевской) в книге "Стремя "«Тихого Дона», вышедшей, с предисловием А. И. Солженицына, в издательстве «ИМКА-пресс» в Париже в 1974 году.

Американский славист, профессор Принстонского университета Г. С. Ермолаев, по происхождению — донской казак, на мой взгляд, лучший из ныне живущих знатоков творчества М. А. Шолохова, тщательно проанализировав книгу Д* со всеми ее подсчетами, писал в статье "О «Стремени «Тихого Дона» в том же 1974 году:

«Непомерное количество ошибок и неточностей показывает, что в течение своей работы над «Тихим Доном» Д* не был как следует знаком ни с его текстом, ни с историческими событиями, основные сведения о которых он имел возможность почерпнуть из того же романа. Д*, как сообщает в своем предисловии Солженицын, работал над своей книгой урывками, в неблагоприятных условиях, в последние месяцы тяжелобольным.... Тем не менее, главная причина ошибок и неточностей Д* коренится в его исследовательском подходе, который отличается не столько доскональным изучением текста и фактов, сколько игрой фантазии, недоказуемыми догадками и произвольными толкованиями, основанными нередко на ошибочных предпосылках. Тезис о существовании в «Тихом Доне» «авторского» и «соавторского текстов» нельзя считать доказанным«[5].

Вслед за этим группа скандинавских ученых под руководством Г. Хьетсо (в нее входили С. Густавсон, Б. Бекман, С. Гил) в 1975 — 1982 гг. предприняла, с помощью современных информационных компьютерных технологий, сравнительный анализ прозы Ф. Крюкова, ранних рассказов М. Шолохова и текста «Тихого Дона» и «Поднятой целины», результаты которого опубликовала в книге «Кто написал „Тихий Дон“? (Проблема авторства „Тихого Дона“)», напечатав ее вначале в Норвегии, а потом в Москве. Приведем, в сокращении, «Заключение» исследования:

«Автор, обвиненный в плагиате, рискует быть осужденным и понести наказание. В уголовных процессах, однако, бремя доказательств возложено на обвинение...... Отдавая себе отчет в том, что было бы несостоятельно сомневаться в авторстве Шолохова без указания на нового претендента, безымянный советский критик предлагает гипотезу, согласно которой основная масса романа написана Федором Крюковым. Эта гипотеза теперь проверена посредством количественного анализа и данными электронной обработки.

Следует признать, что не все параметры, исследованные в этой работе, обладают одинаковой различительной способностью. Но все они обнаружили единую тенденцию. А именно: что Крюков совершенно отличен от Шолохова по своему творчеству, и что Шолохов пишет поразительно похоже на автора «Тихого Дона». Между прочим, в некоторых случаях применение математической статистики позволяет нам исключить возможность того, что роман написан Крюковым, тогда как авторство Шолохова исключить невозможно«[6].

Может возникнуть вопрос: к чему столько трудов?

Для человека, обладающего минимальным языковым слухом, элементарным литературным вкусом, «Тихий Дон» и рассказы Ф. Крюкова — совершенно не сочетаемые миры, «Тихий Дон» отмечен «помазаньем Божьим», помазаньем таланта, точнее — гениальности, при полном отсутствии такого «помазанья» у претендента на авторство этого воистину великого произведения.

Достаточно, казалось бы, прочитать рассказы и очерки Ф. Крюкова, сопоставить его рациональные, описательные тексты, скованную, «зажатую» творческую манеру бытописателя и очеркиста с буйством красок, чувствований, половодьем страстей, наконец, духовным и историческим масштабом «Тихого Дона», чтобы понять всю искусственность, бездоказательность предположения, будто Крюков мог написать «Тихий Дон».

Но художественный вкус и языковой слух — вещь достаточно субъективная. Впечатление к «делу не пришьешь». Вот почему сразу же после выхода на Западе книги Д* "Стремя "«Тихого Дона» и появились — также на Западе — две процитированные выше работы, опровергающие точку зрения Д*.

После публикации работ Г. Ермолаева и скандинавских исследователей, после опубликования очерков и рассказов самого Ф. Крюкова, что позволило широкому читателю воочию соотнести, сопоставить язык, манеру, стиль М. А. Шолохова и Ф. Крюкова, казалось бы, вопрос об авторстве «Тихого Дона» был решен. Ан нет!

Появляются все новые и новые работы «антишолоховедов» — в Израиле, Германии, России, — цель которых во что бы то ни стало лишить М. Шолохова права на авторство «Тихого Дона». При этом аргументы и все новые и новые претенденты на «Тихий Дон» выдвигаются подчас просто фантастические. Эти аргументы черпаются, как правило, из домыслов, слухов и предположений, а также из препарирования печатного текста «Тихого Дона», поскольку главной основы, находящейся в фундаменте проблемы, — авторской рукописи романа, по убеждению «антишолоховедов», не существует в природе.

Главным аргументом «антишолоховедения» всегда было отсутствие рукописи. "А тут еще не хранятся ни в одном архиве, никому никогда не предъявлены, не показаны черновики и рукописи романа...... В 1942 году, когда фронт подошел к станице Вешенской, Шолохов, как первый человек в районе, мог получить транспорт для эвакуации своего драгоценного архива предпочтительнее самого райкома партии. Но по странному равнодушию это не было сделано. И весь архив, нам говорят теперь, погиб при обстреле«[7](А. Солженицын).

«Антишолоховед» из Израиля Зеев Бар-Селла (в прошлом, до эмиграции в Израиль, как сообщает он в своей статье «Арафат и Шолохов», — студент МГУ, но «выгнали за любовь к сионизму»), пожалуй, наиболее агрессивный в нападках на Шолохова из всех «антишолоховедов», посвятил целую статью «Рукописи не бомбят!» в приложении к газете «Вести» (Тель-Авив) «Окна» (15.06.1995, 6.07.1995) доказательству недоказуемого: будто бы никакого архива с шолоховскими рукописями «Тихого Дона» не существовало в природе, а в том ящике, который пропал в райотделе НКВД, «лежало... спрятанное Шолоховым... шолоховское золото и бриллианты»8, будто бы прихваченные работниками НКВД, чем и объясняется пропажа ящика.

«А Шолохов? А что Шолохов? — ерничает «антишолоховед» из Тель-Авива, — ведь не мог же он признаться, что думал перехитрить НКВД, а чекисты оказались хитрее...... Впрочем, Шолохов постарался извлечь из утраты максимальную пользу, заявив в 1942 году, что рукописи «Тихого Дона» погибли в полном составе. Без улик оно спокойнее«[9]. Ну, не «отморозок» ли?

Вот на каком уровне ведет борьбу с Шолоховым современное «антишолоховедение». Эта борьба не имеет никакого отношения к науке.

Кому только не были готовы «антишолоховеды» отдать авторство "«Тихого Дона»: не только казачьему писателю Ф. Д. Крюкову, чей "«заветный сундучок» с рукописями будто бы оказался в руках тестя М. А. Шолохова, но и самому этому тестю, бывшему станичному атаману, к литературе не имевшему никакого отношения, и ныне напрочь забытому петербургскому литератору С. Голоушеву, только потому, что тот написал когда-то очерк о «Тихом Доне», и некоему безвестному «литературному рабу» (!), сидевшему в подвале дома тестя М. Шолохова и кропавшему там "«Тихий Дон»; наконец, даже А. Серафимовичу, который как раз и ввел молодого Шолохова в литературу.

Возникла целая библиотека работ, опровергающих авторство М. А. Шолохова и приписывающих "«Тихий Дон» тому, другому, третьему, пока не обнаруженному литератору, кому угодно, только не М. А. Шолохову. Это не только ""Стремя "«Тихого Дона» И. Медведевой-Томашевской с предисловием А. И. Солженицына (Париж), или книга Р. Медведева ""Кто написал "«Тихий Дон» (Париж-Лондон), но и работа уже называвшегося нами израильского литератора Зеева Бар-Селлы, именуемая ни больше ни меньше как "«Текстология преступления»; публикации "«Судьба романов» М. Мезенцева (Самара), А. Г. Макарова и С. Э. Макаровой ""К истокам "«Тихого Дона», (Самара), опубликованные поначалу в журнале "«Новый мир» и др.

Некоторые из них просто анекдотичны. Вот как характеризует, к примеру, изыскания М. Мезенцева в книжке "«Судьба романов. Молодой Шолохов» о будто бы найденных им совпадениях в прозе Крюкова и "«Тихом Доне» рецензент "«Независимой газеты» Д. Мраморнов:

"О "«совпадениях» говорить не приходится, ибо их на самом деле нет, реминисценции (по "«Словарю иностранных слов» точное значение этого слова таково: 1) смутное воспоминание; явление, наводящее на сопоставление с чем-то, отголосок; 2) отзвук чужого произведения в поэзии, музыке и пр. — Ф. К.) — маловыразительны, а в некоторых случаях курьезны, как, например, следующие:

«"...в романе идет характеристика Лизы Моховой: «Очень уж убогий у нее умственный пожиток, в остальном она любого научит». Отец Лизы думает о ней: "«Простая... недалекая девка».

21 февраля 1903 года Крюков записывает в дневнике о своей знакомой: "«Она кажется недалекой, но по-своему хитра, физически красива».

Дальнейшая характеристика Лизы в романе: "«С каждым годом она становится нетерпимей. С нею вчера был нервный припадок...».

Характеристика еще одной женщины в дневнике Крюкова: "«...нервный румянец на щеках... Она довольно умна... но хитрость ее прозрачна и нервна...»

О Лизе Моховой в романе: "«...Она дьявольски красива. Она гордится совершенством форм своего тела...»

Запись в дневнике Крюкова о своих женщинах: "«...Она высока, тонка, очень красива, даже картинно красива... Она осознает свою силу».

"Если такие характеристики женщин, как "«недалекая», "«нервная», "«красивая», "«гордившаяся совершенством своего тела», "«сознающая свою силу», по мнению Мезенцева, способны идентифицировать стиль того или иного писателя, такого писателя, считай, нет, а есть общее место"[10], — замечает рецензент.

Таков уровень "«научности» этой антишолоховской книжки, которая вызвала у рецензента "«Независимой газеты» справедливое недоумение и иронию. В этой рецензии, принадлежащей перу абсолютно объективному и напечатанной в достаточно объективной "«Независимой газете», дается следующая оценка изысканиям, доказывающим возможное авторство Крюкова:

""Что же Шолохов мог списать у Крюкова, бытописателя уже минувшей к тому времени эпохи "«Тихого Дона»? Теоретически мог по книге Крюкова написать первую книгу эпопеи, там дан дореволюционный быт донских казаков (однако достаточно ясно, что и первая книга выдержана в другой, нежели у Крюкова, стилистике). Со страшно большой натяжкой Крюков мог дать Шолохову кое-какой материал для второй книги. Но и это практически невероятно. Крюков описал войну (см., например, рассказ "«Сестра Ольшвангер») и революцию совершенно иначе, и был настолько захвачен водоворотом революционных событий на Дону, что едва успевал написать свою очеркистику на сугубо местном материале. К Верхнедонскому восстанию он никакого отношения не имел, и следовательно, третья книга "«Тихого Дона» (на мой взгляд, самая сильная) у Крюкова не могла родиться даже вчерне. Не будем забывать, что Крюков во время гражданской войны был лишен возможности кабинетной работы, едва успевал справляться с общественными поручениями, редактировал "«Донские ведомости», много времени проводил на театре военных действий и участвовал в них. Его болезнь и смерть на Кубани в феврале 1920 года естественным образом не могла сделать его летописцем последних месяцев отступления Донской армии, чему в «„Тихом Доне“ уделено немало выразительных страниц».

Казалось бы, у «антишолоховедов» нет и не было никаких реальных фактических доказательств, кроме "«реминисценций» в прямом и буквальном значении этого слова ("«смутные воспоминания» и "«отзвуки»), высказанных И. Томашевской, А. Солженицыным и Р. Медведевым, чтобы после работ Г. Ермолаева и Г. Хьетсо хоть сколько-нибудь всерьез отстаивать свои позиции. Однако они упорно, опираясь, прежде всего, на средства массовой информации, навязывают свою точку зрения обществу. Как это ни парадоксально на первый взгляд, но криминальная версия в отношении «Тихого Дона», сеющая сомнения в отношении авторства «Тихого Дона», и скептицизм в отношении самого этого великого произведения, гордости нашей национальной культуры, достаточно глубоко внедрились в наше обыденное, массовое сознание. Этому способствовало затянувшееся молчание нашей филологической науки, а дополнительно — крайне неблагоприятное обстоятельство, которое историк и литературовед С. Семанов определил как «сугубо устную скептическую традицию» в отношении авторства, которая на уровне молвы, слухов, сплетен возникла на клеветнической волне двадцатых годов.

Не надо недооценивать степени и глубины проникновения в народное сознание криминальной версии в отношении авторства «Тихого Дона». Эта версия посеяла смятение в многочисленные умы от сельских учителей до академиков. Один из воинствующих «антишолоховедов» Л. Кацис в статье «Шолохов и „Тихий Дон“. Проблема авторства в современных исследованиях», написанной «к 70-летию первой публикации романа» и опубликованной в журнале «Новое литературное обозрение» в 1999 году, с плохо скрытым торжеством объявил в самом первом абзаце своей статьи:

«Из последних сообщений: «Одной из достопримечательностей города Новочеркасска является Музей донского казачества /....../ Среди экспонатов, переведенных несколько лет назад в запасники музея, находится все, связанное с именем и творчеством выдающегося русского писателя Михаила Александровича Шолохова. Это книги, личные вещи, бронзовый бюст работы Е. В. Вучетича /....../ Кстати, нашлось не так давно в музее место для размещения мемориального кабинета другого донского писателя (куда менее значительного!) и общественного деятеля начала века — Федора Крюкова, перу которого в свое время пытались приписать роман „Тихий Дон“... Создается впечатление, что в настоящее время М. А. Шолохов впал в немилость к тем, от кого зависит отражение исторического пути, пройденного казачеством за годы его существования /....../ Можно, конечно, спрятать экспонаты в музейные хранилища, но имя Шолохова из „золотого фонда“ мировой и русской литературы в архив не спишешь».

Так писал в «Книжном обозрении» 19 августа 1997 года В. Кондратенко из поселка Усть-Донецкий Ростовской области.

Итак, — с удовлетворением замечает Л. Кацис, — провинциальный музей снял экспозицию, связанную с творчеством Шолохова...«[11].

Святотатство, о котором говорил норвежский исследователь, профессор Г. Хьетсо, зашло так далеко, что проникло, как видите, уже в Музей донского казачества в Новочеркасске, в места, где зарождался «Тихий Дон».

Как могло это случиться?..

Одна из причин тому — продуманная, сознательная линия поведения в отношении проблемы авторства «Тихого Дона», которую в свое время от имени ЦК КПСС избрали партийные руководящие круги, вершившие идеологическую политику. Суть этой политической линии поведения, которая была обязательна для всех средств массовой информации, — полное, я бы сказал — тотальное замалчивание этой проблемы.

Схожая позиция была и у некоторых шолоховедов: им казалось, что, вступая в спор по поводу авторства «Тихого Дона», они вольно или невольно признают сам факт существования подобной проблемы, как бы разделяя сомнения в авторстве Шолохова. Они не учитывали, что спор такого рода можно вести по-разному: в форме публицистической полемики, что, учитывая методологию споров противной стороны, исповедующей часто принцип «все дозволено», наверное, ни к чему; или же в форме глубинного исследования творчества М. А. Шолохова, с тем, чтобы объективный, доказанный, научный результат сам подводил читателя к неопровержимому выводу о действительном авторстве «Тихого Дона».

К сожалению, был выбран самый тупиковый путь оппонирования криминальной версии авторства «Тихого Дона» — замалчивание проблемы, так сказать, «критика ее молчанием».

Это не значит, что власти были полностью индифферентны по отношению к вопросу авторства «Тихого Дона». Они пытались своими силами, не привлекая ученых, разобраться в ситуации. К примеру, в ЦК КПСС был затребован архив Ф. Д. Крюкова из Ростова, тот самый «кованый сундучок», который фигурирует в большом количестве публикаций по этой проблеме и который на излете перестройки был передан из ЦК КПСС в ИМЛИ. В Москву были затребованы из Ростова тома уголовного дела Харлампия Ермакова, прототипа Григория Мелехова. Из Союза писателей в отдел культуры, а потом в отдел пропаганды ЦК КПСС были затребованы выступления М. А. Шолохова с критикой А. И. Солженицына на секретариате правления Союза писателей СССР, — когда ЦК КПСС в 1991 году расформировывался, эти документы оказались в итоге в частных руках.

Как свидетельствует бывший заведующий отделом культуры ЦК КПСС А. А. Беляев, установка на замалчивание проблемы авторства «Тихого Дона» исходила от главного идеолога ЦК КПСС и второго человека в партии М. А. Суслова. По словам А. А. Беляева, сразу после выхода в Париже книги «Стремя «Тихого Дона» К. М. Симонов попросил в ЦК КПСС помочь ему познакомиться в Ленинской библиотеке с архивом Ф. Д. Крюкова, точнее — с той его частью, которая в начале 1970-х гг. поступила туда от сохранявшей этот архив М. А. Асеевой, дочери друга юности Крюкова. Архив еще не был расписан, поэтому и требовалась помощь ЦК.

Потом он обратился к секретарю ЦК КПСС П. Демичеву и, рассказав подробно о прочитанном, убежденно заявил: "Федор Крюков не мог быть автором "«Тихого Дона». Не тот язык, не тот стиль, не тот масштаб. Чтобы пресечь измышления и домыслы на этот счет, хорошо бы издать у нас сочинения Ф. Крюкова. У всех, кто прочитает Ф. Крюкова, отпадут всяческие сомнения в том, что «„Тихий Дон“ написать мог только Шолохов, никак не Крюков».

В разговоре у П. Демичева обсуждались различные варианты. П. Демичев по телефону советовался с М. Сусловым. Вопрос об издании у нас сочинений Ф. Крюкова М. Суслов отвел сразу. Порешил на том, что поскольку "«Стремя» было издано на Западе, то лучше всего К. Симонову было бы дать интервью западному журналу или газете, в котором и выразить все, что он думает о версии "«Стремени».

К. Симонов согласился. Тем более, сказал он, корреспондент журнала "«Шпигель» г-н Кухинке настойчиво просил интервью именно по этому вопросу.

Интервью К. Симонова было опубликовано в "«Шпигеле» (№ 49, 1974 год).

Об этой публикации оповестили "«Немецкая волна» и "«Голос Америки».

Вскоре в Москву приехал М. Шолохов. Он прослышал о публикации К. Симонова в "«Шпигеле» и захотел с ней ознакомиться. Я привез ему перевод интервью на его квартиру на Сивцевом Вражке. Был М. Шолохов, Мария Петровна, их дочь Маша и ее муж. Я прочитал вслух текст интервью.

Михаил Шолохов долго молчал. Потом взял текст и задумчиво сказал: «"И я его обижал не раз, да и он меня не жаловал. А вот сумел подняться выше личных обид... Почему бы и у нас текст Симонова не напечатать в «„Литературке“? Да, неплохо бы и у нас напечатать».

Таково было пожелание Михаила Шолохова. Увы, исполнить его не позволили. М. Суслов высказался решительно против. Он считал, что незачем популяризировать сплетни и клевету. Советские люди не нуждаются в доказательстве авторства Шолохова, они в этом не сомневаются[12].

Насколько мне известно, это был первый и последний случай, когда он обратился к властям с просьбой о защите своего доброго имени. Более того, если не считать нескольких фраз во время беседы с Г. Хьетсо, который ради этой цели — защиты М. А. Шолохова от несправедливых нападок — и приезжал в Вешенскую, ни в одном из писем Шолохова, его выступлениях, интервью или беседах он ни разу не коснулся темы грязных обвинений в свой адрес, — хотя в письмах 20-х годов он неоднократно говорил, какую тяжелую обиду наносят ему эти несправедливые наветы.

М. А. Шолохов замкнулся. Все последние годы жизни он носил эту боль глубоко в себе. Боль, которая, вне всякого сомнения, свела его раньше времени в могилу.

После 1974 года М. А. Шолохов ни разу не переступил порог ЦК.

А в это время, в мае 1975-го, в СССР шли парадные торжества по поводу 70-летия М. А. Шолохова. В разных газетах и журналах публиковались юбилейные статьи, — и ни в одной из них не было ни звука по поводу грязных обвинений в адрес писателя.

В 1978 году отмечался еще один юбилей — полвека "«Тихого Дона», опять-таки публиковались юбилейные статьи, к примеру, в журнале "«Дон» (№ 7 за 1978 год) выступления десяти писателей, литературоведов, посвященные "«Тихому Дону», и ни в одном из них также ни слова.

В 1986 году в Ростове-на-Дону проводился советско-американский симпозиум "«Михаил Шолохов и Уильям Фолкнер», куда съехались десятки крупнейших ученых-филологов, как русских, так и американских. Материалы этого симпозиума были опубликованы в журнале "«Дон» (№ 5 за 1987 год). Идет бурное, всестороннее обсуждение творческих судеб двух выдающихся, и в самом деле во многом схожих писателей, но опять-таки о личной трагедии одного из них, а именно — Шолохова, на родине которого и проходит симпозиум и которого обвинили практически в преступлении, вплоть до требований отобрать у него Нобелевскую премию, — ни единого звука.

Число подобного рода примеров можно было бы множить и множить. Молчали практически все советские шолоховеды: Л. Якименко, А. Метченко, В. Гура, А. Хватов и др. ...

Зарубежные шолоховеды недоумевали. Г. Хьетсо поэтому поводу писал: «Во время беседы в Ленинграде 9 декабря 1977 года известный исследователь творчества Шолохова А. Хватов сказал мне, что Шолохов был очень задет книгой Д* и даже обращался к своим друзьям с предложением написать опровержение. Однако специалисты по творчеству Шолохова решили воздержаться от такого шага, предпочтя выразить свое мнение на конференциях, проходивших в связи с семидесятилетием писателя»13. Наверное, такое мнение на конференциях в узком, сугубо научном кругу они высказывали. Удалось обнаружить отзвук такого рода высказывания в обзоре П. Бекедина и Т. Вахитова юбилейной шолоховской конференции, проходившей в Пушкинском доме в 1975 году, опубликованном в журнале "«Русская литература». Были, в частности, приведены слова В. А. Ковалева: ""Что касается споров и вообще безнравственной возни вокруг имени Шолохова, затеянных сейчас недругами за рубежом, то с такими спорщиками разговор, как говорится, короткий..."[14].

При таких методах полемики разговор оказался очень длинным. Собственно, только Анатолий Калинин попытался возразить хоть что-то по существу обвинений, выдвинутых против М. А. Шолохова, в статье "От "«Донских рассказов» к "«Тихому Дону» в газете ""Известия"[15], показав органическую связь "«Тихого Дона» и ранних шолоховских рассказов, однако и в этой статье спор, по сути дела, был безадресным, имена оппонентов, в угоду установке, данной Сусловым, даже не были названы.

В защиту доброго имени М. А. Шолохова в 70 — 80-е годы выступили только зарубежные литературоведы. Первым с протестом против возведенной в отношении Шолохова неправды выступил один из ведущих западных специалистов в области русской литературы Глеб Струве, который в своих статьях ""О Шолохове, Ф. Д. Крюкове и "«Тихом Доне» («Новое русское слово», 1974, 15 сент.) и "«Еще о Шолохове и Федоре Крюкове» (там же, 1974, 19 окт.) подверг доказательной критике книгу ""Стремя "«Тихого Дона».

Следом, в журнале "«Slavic and East European Journal» (1974, № 3) появляется статья в защиту Шолохова американского слависта, профессора Принстонского университета Г. С. Ермолаева, являющаяся развернутой критической рецензией на книгу ""Стремя "«Тихого Дона», в которой убедительно доказывалось, что книга эта лишена как объективности, так и доказательности.

Герман Сергеевич Ермолаев родился в 1924 году на Дону, в годы Великой Отечественной войны, как некоторые другие, прошел путь «перемещенного лица», с 1949 года живет и работает в США. Он является специалистом по советской литературе и одним из лучших знатоков творчества М. А. Шолохова. Его работы о Шолохове серьезны, фундаментальны и доказательны. Мы к ним будем обращаться неоднократно.

Сразу же после выхода книги Р. Медведева в Париже Г. Ермолаев опубликовал ее критический разбор в том же американском журнале (1976, № 3), — со многими критическими замечаниями Г. Ермолаева Р. Медведев был вынужден согласиться.

Но — увы! — ни одна из статей Г. Ермолаева, посвященных творчеству М. А. Шолохова, в том числе и убедительно защищающих его доброе имя, ни в 70-е, ни в первую половину 80-х годов не были известны советскому читателю — они были опубликованы в нашей стране лишь после начала «перестройки».

Осенью 1975 года, на следующий год после выхода в Париже книги Д* «Стремя «Тихого Дона» с предисловием А. Солженицына в издательстве YMCA-пресс, в Скандинавии, как уже говорилось выше, была организована исследовательская группа во главе с профессором Г. Хьетсо с целью проверить с помощью современных информационно-компьютерных технологий выдвинутую против Шолохова гипотезу о плагиате. В связи с началом работы Г. Хьетсо решил приехать в СССР, чтобы заняться этой проблемой в российских архивах и библиотеках. Каково же было его удивление, когда выяснилось, что он — далеко не желанный гость в нашей стране!

Страусиная политика ЦК КПСС в отношении «Тихого Дона» зашла так далеко, что «советские власти, — пишет Г. Хьетсо, — не признав интересующий меня вопрос «научным», отказали мне в визе!«[16]. Лишь личное вмешательство М. А. Шолохова помогло Г. Хьетсо в декабре 1977 года приехать в Москву.

Но когда Г. Хьетсо, откликнувшись на приглашение писателя, решил поехать в Вешенскую, ему в этом было отказано под предлогом того, что ожидающий его в Ростове Константин Прийма, мол, «заболел и лег в больницу», а сам Михаил Александрович "находится в очень плачевном состоянии"[17].

Правда, после телефонного разговора с К. Приймой выяснилось, что слухи о болезни лишены основания и М. А. Шолохов ждет норвежского гостя.

В 1984 году в Осло вышла книга «The Authoship of «The Quiet Don», где с помощью информационно-математических методов была проверена гипотеза о плагиате. Казалось бы, такой книге в России надо только радоваться! Но — "в СССР эта книга, — пишет Г. Хьетсо, — имела удивительную судьбу. Как только она появилась, мною была переслано большое число экземпляров советским журналам, газетам и книжным учреждениям. Однако все они были конфискованы на границе. К счастью, 28 декабря 1983 мне удалось послать М. А. Шолохову один экземпляр из Москвы за полтора месяца до его кончины«[18].

Только в 1989 году, пять лет спустя после выхода книги в Норвегии, труд коллектива авторов в составе Г. Хьетсо, С. Густавссона, Б. Бекмана и С. Гила вышел наконец в Москве, в издательстве «Книга», с измененным советским издательством названием: «Кто написал „Тихий Дон“?», как будто до выхода этой книги вопрос этот оставался открытым. Книга эта была встречена почти полным молчанием, — зато на нее тут же обрушилось «антишолоховедение» с целью компрометации и отверженья как якобы неубедительной и бездоказательной.

Степень равнодушия и наших правителей в лице ЦК КПСС, и нашего общества к тому святотатству, которое на глазах нашего народа и всего мира совершилось над М. А. Шолоховым и его великим романом «Тихий Дон», может быть сравнено разве что только с позором похорон великого русского писателя.

М. А. Шолохова хоронили, как когда-то Пушкина, — закрыто и келейно. Очевидец и участник этих похорон, писатель, близкий Шолохову, М. Н. Алексеев назвал эти похороны «более чем странными». "Десятки писателей зарубежных стран рвались в Вешенскую — их не пустили. Сотни наших соотечественников-писателей хотели бы попрощаться с великим станичником — не пустили. Десяток москвичей... — вот и все. Все было как-то скомкано, все торопливо как-то..."[19].

Конец 80-х годов, время так называемой "«перестройки» дало наконец возможность познакомить отечественного читателя с замечательными работами зарубежных шолоховедов, защитивших М. А. Шолохова. Помимо книги, подготовленной коллективом Г. Хьетсо, были опубликованы статьи Г. Ермолаева ""О ""Стремени "«Тихого Дона» (журнал "«Русская литература», 1991, № 1), ""Исторические источники "«Тихого Дона» ("«Дон», 1998, № 8), ""О книге Р. А. Медведева ""Кто написал "«Тихий Дон» ("«Вопросы литературы», 1989, № 8), «„Война и мир“ русских казаков» ("«Молодая гвардия», 1998, № 5), статья А. Мерфи (Рамсдэн Оксфорд, Великобритания) "«Донское восстание. Март — июнь 1919» ("«Шолоховские чтения. Войны России ХХ века в изображении Шолохова») и др. Начали появляться первые работы в защиту Шолохова наших, отечественных литературоведов: В. Васильева, Л. Бирюкова, С. Семанова, П. Бекедина и др.

Но «перестройка», а потом и ельцинская "«постперестройка» принесли одновременно и новую ярость атаки на М. А. Шолохова — уже со стороны не "«забугорных», а наших, отечественных СМИ. Телевидение, радио, газеты, журналы будто с цепи сорвались, стремясь перещеголять друг друга в нападках на классика, как они считали, уничтоженной советской литературы. Больше всех преуспело ленинградское "«Пятое колесо», посвятившее целую серию передач развенчанию Шолохова.

Был применен любопытный прием: читателю предлагался один или несколько текстов из уже опубликованной на Западе в предшествующие годы "«антишолоховиады», а для "«баланса» прилагался текст отечественного "шолоховеда, — далее следовало редакционное заключение. Так создавалась видимость "«объективности». Но это была только видимость.

Либеральные средства массовой информации стремились добиться того, чтобы шолоховедение вступило с «антишолоховедением» в диалог, чтобы оно вело спор об авторстве как бы на равных, на «платформе» противника, и вместе с ним занималось абстрактным препарированием текста романа без соотнесения этого текста с жизнью действительной.

Мы не считаем такого рода диалог продуктивным, поскольку отвергаем сомнения в авторстве М. А. Шолохова в принципе.

В ответ на домыслы «антишолоховедения», в качестве главного аргумента, по определению разрушающего все ухищрения и псевдологические построения, мы предлагаем к рассмотрению рукопись первых двух книг "«Тихого Дона» — черновики романа, варианты, беловики. Об истории поиска и приобретения этой рукописи, о характере рукописи, ее особенностях мы расскажем в следующих главах нашей книги.

Но рукопись — не единственный, хотя и конечный аргумент в споре. Неужели — не случись чуда, не найди мы рукопись "«Тихого Дона» — авторство Шолохова на веки вечные так бы и осталось под вопросом? Нет, конечно. «Тихий Дон» и безотносительно к рукописи содержит неопровержимый ответ на вопрос, кто написал это великое произведение. Надо только уметь прочитать его — в соотношении с биографией М. А. Шолохова, с жизнью действительной, из недр которой и вырос этот роман. Такому прочтению «Тихого Дона», то есть исследованию романа «Тихий Дон» с позиций конкретного историзма, и посвящена наша книга.

В решении проблемы авторства любого произведения нам представляется продуктивным не принцип дедукции, но принцип индукции, когда доказательства не навязываются «сверху», от общего к частному, но выводятся «снизу», от частного и единичного — к общему, итоговому выводу.

Нам не представляется продуктивным подход, когда априори заявляется, что Шолохов, в силу своего образования, возраста и мировоззрения, никогда бы не мог написать «Тихий Дон». Сторонники такого подхода забывают расхожее правило: никогда не говори «никогда»! Они не берут в расчет главного — наличия или отсутствия таланта, масштаба литературного дарования. Для искусства, литературы образование и возраст не являются факторами решающими и достаточными. Мало ли у нас профессионалов с высшим образованием, правильным мировоззрением и в немолодом возрасте, но что-то никто из них не смог написать «Тихий Дон»! Определяющим фактором в литературе является присутствие таланта. А для «Тихого Дона» — высшей степени этого качества: гениальности. «Антишолоховедам» трудно смириться с тем фактом, что деревенский паренек из глухой донской казачьей станицы, не закончивший даже гимназии, в совсем юные годы написал гениальное произведение — роман «Тихий Дон».

В решении проблемы авторства «Тихого Дона», искусственно навязанной обществу «антишолоховедами», мы предлагаем идти принципиально другим путем: не «сверху», но «снизу», от реальных фактов действительности, от жизни, которая породила «Тихий Дон», к литературе, от прототипов — к характерам, от черновиков — к печатному тексту, от топографии места к топографии произведения, от биографии писателя к его творению, от исторических источников к историко-хронологической канве романа. А завершить решение проблемы авторства необходимо, конечно же, рукописью, анализом ее аутентичности, структуры, исследованием пластов черновиков, вариантов и набело переписанного текста в соотнесении с журнальным текстом и книжным изданием, то есть — углубленной текстологической работой. Эта работа, так же как и всестороннее исследование проблемы по названным выше направлениям, — впереди.

Благодаря обнаружению и приобретению рукописи первой и второй книг «Тихого Дона», которую Институт мировой литературы планирует издать факсимильно, ученые ИМЛИ получили возможность готовить научное Академическое собрание сочинений «Тихого Дона».

Началом подготовки к нему является и наша книга, в которой мы намерены рассмотреть:

• историю рукописи «Тихого Дона»;
• историю замысла и возникновения романа;
• проблему прототипов и реальных, исторических действующих лиц;
• трагическую судьбу Харлампия Ермакова, главного прототипа Григория Мелехова;
• трагическую судьбу Павла Кудинова, руководителя Вешенского восстания;
• само Вешенское восстание, как историческую реальность и кульминацию романа;
• исторические, фольклорные и топонимические источники «Тихого Дона»;
• личность М. А. Шолохова;
• язык Шолохова. Диалектизмы в «Тихом Доне»;
• характерные черты и особенности рукописи «Тихого Дона»;
• «загадки» и «чудасии» «антишолоховедения».

Открытие рукописи «Тихого Дона» обрушивает самую зловещую мистификацию ХХ века — зловещую и злокозненную легенду о плагиате Шолохова.

Наша книга должна этому помочь.

Примечания

1. Хьетсо Г., Густавссон С., Бекман Б., Гил С. Кто написал «Тихий Дон»?
2. Л. Леонов в воспоминаниях, дневниках, интервью. М., 1999, с. 99.
3. «Правда», 29 марта 1929.
4. Казак В. Энциклопедический словарь русской литературы с 1917 г. Лондон, 1998, с. 864.
5. Русская литература, 1991, № 4, с. 42.
6. Хьетсо Г. и др. Указ. соч., с. 184.
7. «Загадки и тайны «Тихого Дона». Самара, 1996, с. 8.
8. «Окна», Тель-Авив, 15 — 21.6. 1995, с. 35.
9. Там же.
10. «Независимая газета», 4. 06. 1998.
11. «Новое литературное обозрение», 1999, № 36, с. 330.
12. «Советская культура», 17 — 23 июня 1999 г.
13. Хьетсо Г. и др. Указ. соч., с. 42.
14. Русская литература, 1975, № 4, с. 200.
15. «Известия», 1974, 14, 16 декабря.
16. Вопросы литературы, 1990, май, с. 32.
17. Там же, с. 33.
18. Там же, с. 32.
19. Алексеев М. Орел продолжает парить в поднебесье.... Москва, 1990, № 5, с. 18.

Феликс Кузнецов

Конец литературной мистификации века

Мы сообщали в январском номере нашего журнала о сенсационной находке и приобретении Институтом мировой литературы им. А. М. Горького Российской академии наук рукописи I и II книг «Тихого Дона» М. А. Шолохова.

Директор Института, член-корреспондент Российской академии наук Ф. Ф. Кузнецов работает над книгой «Шолохов и „Антишолохов“. Конец литературной мистификации века».

«Антишолоховеды» пытаются отнять у М. А. Шолохова и русского народа «Тихий Дон». Книга Ф. Кузнецова посвящена анализу творчества М. А. Шолохова, его биографии, найденной рукописи романа, проблеме прототипов романа и тех исторических реалий места и времени, которые вызвали роман к жизни, как главным и естественным аргументам, полностью опровергающим ложь и клевету «антишолоховедения».

В майском номере журнала, к 95-летию со дня рождения М. А. Шо-лохова, мы публикуем «Вступление» к книге Ф. Кузнецова, последующие главы которой в их журнальном варианте мы предполагаем публиковать с продолжением в журнале «Наш современник».

© «Наш современник», 2000