noblit.ru1940. В октябре 1940 года вышел в свет роман Эрнеста Хемингуэя «По ком звонит колокол»
«Дорогой Эрнест! Роман очень хороший. Ты пишешь лучше, чем кто бы то ни было из теперешних писателей... Великолепен эпизод, когда гибнет отряд, а также бой на холме и та сцена, где Джордан производит взрыв. Из боковых ответвлений мне особенно понравился Карков, а еще Пилар и ее соната смерти... Поздравляю тебя с большим успехом твоей новой книги».
Так писал Хемингуэю его давний полудруг, полувраг Френсис Скотт Фицджеральд, прочитав «По ком звонит колокол». Щадя болезненное самолюбие своего соперника, он не был вполне искренен в комплиментах, хотя отметил действительно лучшие эпизоды романа. На самом деле книга ему не очень понравилась. «Она хуже, чем „Прощай, оружие“. В ней нет ни накала, ни свежести, ни взлетов подлинного вдохновения, — откровенно высказался он в письме к жене. — Но я думаю, что среднему читателю, воспитанному на Синклере Льюисе, она понравится больше других его вещей».
Скотт Фицджеральд угадал. «По ком звонит колокол» имел огромный успех у «средних читателей» — американских и английских. В течение трех месяцев было распродано около 200 тыс. экз. книги; голливудская фирма «Парамаунт» предвкушая огромные барыши, купила право экранизации романа за рекордно высокую цену. Понять, почему «По ком звонит колокол» стал бестселлером, не составляет труда. Обычный для Хемингуэя трагический герой, на этот раз жертвующий собой ради проигранного, но святого общего дела, напряженный авантюрный сюжет, суперромантическая любовь и политическая злободневность — вот, пожалуй, главные слагаемые массового успеха книги. Кроме того, она пришлась как нельзя кстати и по идейному звучанию. Уже год шла война в Европе, немецкие самолеты бомбили английские города, СССР, новоиспеченный союзник гитлеровской Германии, небезуспешно расширял свои границы, и Америка быстро стряхивала с себя идеологические наваждения «красных тридцатых». Еще недавно воспевший в «Пятой колонне» железных людей из ведомства Ежова, Хемингуэй теперь возлагал вину за поражение республиканцев в Испании не только на фашизм, но и на сталинизм и тем самым выражал всеобщие умонастроения западной интеллигенции, сильно «поправевшей» после победы Франко и подписания пакта Молотова—Риббентропа.
По той же причине новый роман Хемингуэя не могли не предать анафеме в СССР, где испанскую войну тогда старались побыстрее забыть и где уже был расстрелян прототип циничного умника Каркова из «По ком звонит колокол», автор «Испанского дневника» М. Кольцов, а сотни других, менее именитых ветеранов отправлены в лагеря.
О драматической судьбе романа у нас в стране подробно рассказывается в книге [Р. Д. Орловой] «Хемингуэй в России», вышедшей в 1985 г. в США. Ниже приводятся фрагменты из этой книги.
В конце 1940 г. в «Интернациональной литературе» (№
«Мы, участники Интербригад Испанской республики, убежденные в правоте того дела, за которое мы боролись, с чувством глубокого негодования осуждаем данное Вами в книге „По ком звонит колокол“ изображение этой борьбы.
Вырисовывается картина, настолько изуродованная и извращенная (как из-за упущений, так из-за нарочитых искажений), что она превращается в клевету на то дело, за которое мы боролись...
Мы отвергаем ее, как искажение подлинной картины войны в Испании...»
Авторы сообщали, что этот текст был принят после обсуждения на общем собрании ветеранов.
По тогдашним временам — приговор был окончательным и обжалованию не подлежал. Тем не менее переводчицы Евгения Калашникова и Наталья Волжина получили от тогдашней заведующей иностранной редакцией Гослитиздата А. В. Савельевой задание перевести книгу.
Переводчицы уехали в Дом творчества Голицыно, работали и соблюдали данное слово: никому не рассказывать о том, что именно они переводят. Даже своему учителю И. Кашкину. К марту
Замороженная и журналом, и издательством рукопись зажила тем не менее особой, говоря сегодняшним языком, самиздатской жизнью. Ее явно перепечатывали, ибо ее прочитали десятки, если не сотни людей.
Илья Эренбург свидетельствует: «Я с ним снова встретился в конце июля 1941 г. В Москве почти каждую ночь были воздушные тревоги; нас загоняли в убежище. Захотелось выспаться, и мы с Б. Лапиным решили провести ночь в Переделкине на пустовавшей даче Вишневского. Мне дали рукопись перевода романа Хемингуэя „По ком звонит колокол“. Мы так и не выспались — с Борисом Матвеевичем всю ночь читали, передавая друг другу прочитанный лист. На следующий день Лапин должен был уехать под Киев, откуда он не вернулся. Громыхали зенитки, а мы читали».
В книге И. Кашкина, изданной посмертно (1966), сказано: «...летом 1941 г. роман или выделенную из него повесть об испанских партизанах просили спускать на парашютах в минские и новгородские леса, где былые соратники Хемингуэя — испанцы и русские — сражались с „голубой дивизией“ Франко и Муньос Грандеса».
То, что из романа была выделена некая повесть, подтвердилось. Один человек читал ее в Москве, другой — в Ташкенте.
...Подлинная рукопись перевода романа тогда, в 41 г., разошлась по разным городам. Ее читали в Красноуфимске (туда был эвакуирован Гослитиздат), в Ташкенте (туда эвакуировалась часть Союза писателей), в Свердловске (там находились факультеты Московского университета), в Куйбышеве.
Елене Зониной, критику и переводчику, в начале войны было 19 лет. Она вспоминает «В юности и жизнь казалась прозрачнее, яснее, добро и зло были ясно разграничены, я знала, как жить. И Хемингуэй совпадал с этим знанием, с этим внутренним императивом, который требует не слов, а поступков. Так, „Колокол“, который я прочла зимой 1941 г. в Красноуфимске, при свете коптилки в халупе за кладбищем, был подтверждением того, что надо, нельзя не добиваться, чтобы меня взяли в армию, на фронт (эвакуированных не брали). Нужно было быть как Джордан. Нужна была во что бы то ни стало справедливость, справедливость была дороже жизни. А кое-что о не справедливости я уже тогда начинала понимать, может быть, и не со всем как надо, но понимать».
...Американская литература в первом послевоенном десятилетии исчерпывалась в СССР тремя именами: Теодор Драйзер, Говард Фаст, Митчел Уилсон. Духовная жизнь была строго регламентирована, предельно урезана. Огромного мира за нашими границами словно и не существовало.
И книги Хемингуэя 16 лет с 1939 по 1955 г. — у нас не издавались.
...Не публиковались и статьи о творчестве Хемингуэя. Упоминания в обзорных статьях об американской литературе — преимущественно отрицательные.
«Хемингуэй не оказался на уровне передовых идей, область которых он затрагивает, и потому его роман (нет даже названия романа. — Р. О.) в значительной степени получился ложным. Писатель извратил смысл многих важных событии гражданской войны в Испании».
...В письме к Симонову (1946) Хемингуэй спрашивал: «Был ли переведен на русский язык роман „По ком звонит колокол“?» Симонов тогда же ответил (цитирую пересказ ответа в обратном переводе с английского по биографии К. Бейкера): «Хотя роман... еще не опубликован в СССР, он (Симонов. — P. O.) прочитал рукопись перевода дважды. Это одна из трех-четыре любимых книг его библиотеки.
Рукопись перевода романа «По ком звонит колокол» после 56 г. влилась в начинающийся Самиздат. Прозы тогда в Самиздате было еще немного, — преимущественно стихи, — Цветаевой, «Реквием» Ахматовой, стихи из романа Пастернака «Доктор Живаго», стихи В. Шаламова, Б. Слуцкого, Ольги Берггольц... Несколько позже Мандельштам.
Наш экземпляр «Колокола» прочитали не меньше 200 человек, это одна из немногих рукописей, которая в буквальном смысле истерлась, — листы рвались, буквы уже невозможно было разобрать.
Новые попытки опубликовать «Колокол» начались в раннюю оттепель.
В 1954 г. в «Литературной газете» было интервью с заведующим редакцией художественной литературы И. Л. Блиновым, — планы на следующий год. Среди книг, которые издательство было намерено напечатать, он назвал и роман Хемингуэя. Посыпались, — так мне рассказывал Блинов, — возмущенные письма испанских и французских коммунистов. Испанцы еще жили в Москве.
Книгу из плана сняли. После того как Микоян побывал в 1959 г. у Хемингуэя на Кубе, газета «Советская Россия» сообщала, что роман «По ком звонит колокол», посвященный событиям в Испании и еще не издававшийся по-русски, «был переведен для редакции ленинградского журнала „Нева“». Приводилась телеграмма, посланная журналом Хемингуэю: «Литературный журнал „Нева“, открывший год окончанием романа Шолохова „Поднятая целина“, от имени 121 тысячи своих подписчиков и многочисленных читателей просит вас разрешить публикацию романа „По ком звонит колокол“». Через сутки пришел ответ: «Очень рад, что вы печатаете роман. Лучшие пожелания. Хемингуэй». «Роман американского писателя будет опубликован в ближайших номерах „Невы“».
Писатель радовался преждевременно. Как и все читатели.
...На всех своих лекциях, — и специально посвященных Хемингуэю, и других, — я неизменно получала одну и ту же записку: «Почему не публикуют роман „По ком звонит колокол“? Когда он будет наконец опубликован?»
В начале 1963 г. готовились отрывки из романа в «Неделе». Е. Д. Калашникова показывала мне корректуру.
Но в декабре 62 — начале 63 г. у нас наступили очередные заморозки. Две встречи Хрущева с интеллигенцией, грубые нападки на В. Аксенова, А. Вознесенского, Е. Евтушенко, В. Некрасова, С. Щипачева, И. Эренбурга. Публикацию Хемингуэя запретили снова.
Политико-литературный барометр непрерывно колебался. Летом того же 63 г. советские и зарубежные участники дискуссии о судьбах романа были приглашены к Хрущеву на дачу в Пицунду. И там Александр Твардовский прочитал новый вариант поэмы «Теркин на том свете», запрещенный еще в 54 г: На следующий день поэму целиком напечатали «Известия».
Чаковскому тоже захотелось вступить на разминированное поле. Он опубликовал отрывок из
Теперь на лекциях можно было цитировать хотя бы эпилог романа по «Литгазете».
Журнал «Звезда» напечатал мою большую статью «О революции и любви, о жизни и смерти» с подзаголовком «К выходу русского издания романа Хемингуэя „По ком звонит колокол“» (1964, № 1).
Цитаты из романа, приведенные в моей статье по самиздатовской рукописи, я выверяла в Гослите по чистым листам. Но и на этот раз выход русского издания не состоялся, роман был запрещен и набор рассыпан. Руководители Испанской компартии Долорес Ибаррури и Листер, их единомышленники решительно возражали в ЦК против книги.
Статья моя успела проскочить в последний момент — еще неделя, и было бы уже поздно. Из моей книги «Потомки Гекльберри Финна. Очерки современного американского романа» (М., 1964), из главы о Хемингуэе вся вторая часть, посвященная «Колоколу», была снята цензурой.
...В 1965 г. роман вышел на русском языке, полностью, без купюр, — так называемым закрытым изданием. Номерным, — все экземпляры пронумерованы, хранились только в сейфе, выдавались только под расписку, только тем людям, у которых был «допуск». Я видела в нашей редакции № 82.
В 1965 г. журнал «Простор» (Алма-Ата, главный редактор И. Шухов) объявил о своем намерении опубликовать роман. Этот журнал много сделал для воскрешения затопленных материков культуры: опубликовал повесть «Джан» Платонова... одну из лучших подборок Мандельштама, прозу Цветаевой. Но печатать «По ком звонит колокол» и этому журналу не разрешили.
К. Симонов неустанно пытался «пробить» роман. В марте 1967 г. вышел номер «Зари Востока» с подзаголовком «Русские писатели Ташкенту». Весь сбор шел в фонд помощи жертвам землетрясения. В этом номере, в окружении Бабели и Платонова, Мандельштама и Булгакова, Вс. Иванова и Юрия Казакова, Беллы Ахмадулиной и Булата Окуджавы была помещена и статья К. Симонова «Я ставлю на Ипполито...»
Он действительно любил роман «По ком звонит колокол», он всячески поддерживал достоинства книги. Но не забывал оговориться «Джордан — буржуазный гуманист... внутренне остается индивидуалистом и идеалистом», Хемингуэй «далеко не все знал и далеко не обо всем мог составить себе объективно верное представление».
Как и за 30 лет до того, был и расчет. Быть может, в данном случае прежде всего расчет — «обернуть роман в вату», чтобы его можно было напечатать. Усилия оказались не напрасными. Хотя в 1967 г. роман снова отодвинули из-за совещания руководителей иностранных компартий в Москве, но в 1968 г. в т. 3 Собрания сочинений Хемингуэя роман вышел...
Том подписан в печать 24 июля. До событий в Праге оставалось три недели.
Вступительная заметка и монтаж текста А. Долинина
OCR: Адаменко Виталий (adamenko77@gmail. ru).