Приветствуем вас в клубе любителей качественной серьезной литературы. Мы собираем информацию по Нобелевским лауреатам, обсуждаем достойных писателей, следим за новинками, пишем рецензии и отзывы.

А. Шибарова. Вступление к изданию фрагментов автобиографии Э. Канетти [«ИЛ», №9, 2008]

Параметры статьи

Относится к лауреату: 

В 1964 году, незадолго до шестидесятилетия, Элиас Канетти записывает в дневник: «Как во хмельном угаре, я твержу себе, что доживу до возраста Софокла, до девяноста лет, и что главные вещи мне предстоит написать в ближайшие годы». В недавно вышедшей монографии о жизни Канетти биограф Свен Ханушек замечает: «Насчет „главных вещей“ можно было бы и поспорить — все-таки „Ослепление“ и „Масса и власть“ на тот момент уже созданы. Но сочинения, которые принесут Канетти громкую славу, ему и в самом деле еще предстояли; и до возраста Софокла он не дожил совсем немного» [2].

Большие тиражи, почтительное внимание крупнейших издательств, престижные литературные премии и, наконец, возможность прокормиться литературным трудом — все это пришло к Канетти лишь на седьмом десятке. До этого писателя если где и знали, то разве что в Англии: эмигрировав после аншлюса из Вены в Лондон, он в начале 50-х принял британское подданство и надолго обосновался на новой родине. Более тридцати лет Канетти, не торопя свою славу, работал над сочинением «Масса и власть». И только с начала 60-х — когда книга наконец-то увидела свет, а прочно забытый роман «Ослепление» с успехом переиздали в Германии, — только тогда о писателе вспомнили в немецкоязычных странах.

Закончив свой фундаментальный труд, он временно переключился на малые формы: из-под его пера выходят многочисленные эссе, небольшая книга путевых очерков «Голоса Марракеша» (1968), гротескные зарисовки человеческих типов «Недреманное ухо. Пятьдесят характеров» (1974) и целое море дневниковых заметок, записок и выписок. Единственным завершенным большим проектом стала история собственной жизни до эмиграции. К началу 70-х Канетти остро почувствовал необходимость «освободиться» от воспоминаний — без этого невозможны новые произведения: «Может быть, у меня получится сделать это очень быстро и расчистить тем самым дорогу для нового». Вероятно, свою роль тут сыграли и личные обстоятельства: на склоне лет у писателя родилась дочь. Как бы то ни было, вслед за дочерью родилась и книга детских воспоминаний «Спасенный язык» (1977), а вскоре затем продолжение — «Факел в ухе» (1980) и «Перемигивание» (1985). Мемуары эти — в особенности первые две книги — и принесли Канетти шумную славу, открыли его для широкой аудитории. В частном письме по поводу грандиозного успеха книги «Спасенный язык», ставшей бестселлером, он признается: «К моему стыду, эта вещь <...> превратила меня в популярного писателя. — Но спешит уточнить: — А все-таки книга — хорошая!» Вскоре после выхода первых двух книг, в 1981-м, Элиас Канетти получил свою последнюю и главную премию — Нобелевскую премию по литературе.

В русском переводе несколько глав из трилогии печатались в сборнике «Элиас Канетти. Человек нашего столетия. Художественная публицистика» (сост. Н. С. Павлова. — М.: Прогресс, 1990). Нынешняя подборка знакомит читателя с фрагментами первых двух книг, не вошедшими в этот сборник, но важными для понимания жизни и творческой биографии их создателя.

«Спасенный язык» повествует о детстве и отрочестве; «Факел в ухе» — о юности, пришедшейся на 20-е годы. Родился Элиас Канетти 25 июля 1905 года в городе Рущук (ныне Русе), в низовьях реки Дунай. «Сказать, что он расположен в Болгарии, — сообщает автор на первых страницах, — значит не сказать почти ничего: здесь жили люди самого разного происхождения, за один день можно было услышать до семи-восьми разных наречий». По линии отца и матери (урожденной Ардитти) Канетти принадлежал к сефардам, то есть был отдаленным потомком евреев, изгнанных в XV веке из Испании. В доме говорили на ладино, «испанском еврейском», а вокруг звучала многоязыкая речь — болгарский, турецкий, румынский, армянский, греческий... По-немецки мальчик до семи лет не знал ни единого слова. То был «тайный» язык родителей — Жака и Матильды Канетти, бредивших венской культурой и мечтавших выбраться из захолустья «в Европу». Обретение главного языка, на котором Канетти осуществит свое писательское предназначение, составляет внутренний нерв первого тома автобиографии: среди первоначальных вариантов названия книги — «Четырехъязыкое детство», «Спор четырех языков», «На четвертом языке». Вопреки воле деда, главы семейного торгового предприятия, отец с женой и тремя сыновьями уехал из Рущука в Англию и через год неожиданно умер. Необъяснимость этой внезапной смерти лейтмотивом проходит через всю автобиографию и отзывается эхом в самых разных текстах Канетти; тема смерти вообще играет центральную роль в его мыслительном поле. После ухода отца собеседницей и главным проводником в мир культуры на время сделалась мать: «...она распахнула передо мной все двери в сокровищницу человеческого духа, и я с восторгом, вслепую следовал за ней повсюду». Затем началось отчуждение — и от матери, и от всей родовой традиции, предполагавшей участие каждого члена обширного клана Канетти-Ардитти в семейной коммерции. Яростная борьба за интеллектуальную и духовную независимость прошивает сквозным сюжетом второй том трилогии. Мать скончалась в Париже в 1937 году. Незадолго до смерти она прочла роман сына. В списке людей, которым молодой автор отослал только что опубликованное «Ослепление» (1935), имя Матильды Канетти стоит рядом с именами Германа Броха, Альбана Берга, Роберта Музиля и Томаса Манна. И неслучайно третий том мемуаров завершается ее смертью.

В известном смысле, вся автобиография — это прощание с «возлюбленными мертвецами». «Спасенный язык» посвящен любимому младшему брату, известному врачу и специалисту по туберкулезу и от этой болезни умершему; «Факел в ухе» — памяти первой жены, с которой Канетти прожил почти сорок лет, мало кому известной ныне писательнице по имени Веца (Венециана) Канетти.

Венециана Таубнер-Кальдерон тоже происходила из сефардской семьи. Родилась она в Вене и была на восемь лет старше Канетти, что для пылкого юноши, одержимого неутолимой жаждой знаний, означало в момент их знакомства в апреле 1924-го только одно: Веца успела прочесть больше книг. Квартира его новой венской знакомой во втором округе города, где до прихода к власти нацистов жило особенно много евреев, стала для студента Канетти интеллектуальным прибежищем, островом свободы. Наблюдая из окна своей комнаты за жизнью обитателей улицы — той самой Фердинандштрассе, что не раз всплывает на венских страницах второго тома, — Веца писала и публиковала в «Арбайтер-цайтунг» рассказы, сложившиеся впоследствии в небольшой роман «Желтая улица». При жизни ей не удалось опубликовать ни это произведение, ни роман «Черепахи», отразивший реальные обстоятельства жизни супругов Канетти, — о еврейской чете, которая долго не может решиться на эмиграцию, но в конце концов уезжает из родной Вены в Лондон.

Элиас и Веца Канетти покинули Вену в 1938 году: после долгих бюрократических проволочек им в последний момент все же дали английскую визу. В 1963-м Веца умерла в Лондоне. К немецкому читателю она вернулась много позже, в начале 90-х, когда издательство «Ханзер» извлекло ее имя из небытия. Долгожданный выход романа «Желтая улица» Элиас Канетти встретил восторженно: «Еще два года назад Вецу знали только по описаниям в моем „Факеле“. Теперь она снова с нами, слышен ее собственный голос».

Рассказ о знакомстве с Вецей на лекции Карла Крауса — многолетнего кумира Канетти, да и всего поколения венских интеллектуалов 20-х годов, издателя знаменитого журнала «Факел» — открывает две венские главы из книги «Факел в ухе». Этот город сформировал духовную личность писателя; здесь был создан роман «Ослепление» и возник замысел будущей книги «Масса и власть».

До девяностолетия Канетти не дожил совсем немного. Он умер в ночь с 13 на 14 августа 1994-го — пережив и Вецу, и вторую свою жену Геру, которой посвящена последняя книга мемуарной трилогии. Закат жизни и смерть он встретил в Цюрихе — городе, с которым были связаны самые счастливые воспоминания детства, и покоится рядом с Джойсом. От кладбища можно по верху горы пешком дойти до того местечка под названием Ригиблик, где когда-то давно — некалендарный ХХ век только начинался — семилетний Элиас Канетти стоял рядом с матерью и впервые глядел на Цюрих. Эту сцену из книги «Спасенный язык» читала над свежей могилой в день похорон его дочь Иоганна Канетти.

Анна Шибарова

  1. Имеется в виду автобиографическая трилогия Элиаса Канетти, куда входят книги: «Спасенный язык. История одного детства» (1977), «Факел в ухе. История жизни 1921-1931» (1980) и «Перемигивание» (1985). Целиком первая книга трилогии выйдет в издательстве «Аттикус» (бывшая «Иностранка»).
  2. Sven Hanuschek. Elias Canetti. — Мünchen-Wien: Carl Hanser Verlag, 2005, S. 479.