noblit.ruВоин воображения
Надин Гордимер, родившаяся в 1923 году и являющаяся, по словам Шеймуса Хини, одним из «партизан воображения», стала первой южноафриканкой и седьмой женщиной, удостоенной Нобелевской премии по литературе в 1991 году. Более чем за полвека Гордимер написала тринадцать романов, более двух сотен коротких рассказов и несколько томов эссе. Ее работам посвящены десять книг, около двух сотен критических статей входят в библиографию о ней. Немногие из живущих писателей привлекали к себе столь пристальное внимание исследователей. Лучшая работа, на мой взгляд, принадлежит Стивену Клингману (Stephen Clingman): «Романы Надин Гордимер: история изнутри» (Лондон: Блумсбери, 1993). Произведения Гордимер были переведены более чем на тридцать языков. Она получила пятнадцать почетных докторских степеней и была удостоена множества литературных наград. Она также оказала большую личную поддержку ряду отдельных писателей.
Счетчик Гейгера для апартеида
В течение многих лет в ее дом приходили разные люди, чтобы сообщить или попросить о чем-то или в чем-то признаться. Она была так глубоко проникнута борьбой с апартеидом, что удивляешься, как ей удавалось сохранять прямоту и при этом наблюдать в своих книгах за жизнью Южной Африки с такой проницательностью. Ее участие в демонстрациях, выступления с речами и путешествия по всему миру служат благому делу, но при этом Гордимер живет чрезвычайно личной жизнью и оберегает свой кабинет, где работает с утра до обеда. Она нелегко заводит друзей, говорит ее старый друг Энтони Сэмпсон (Anthony Sampson), но если заводит, то они остаются с ней навсегда.
Суровые десятилетия Гордимер переживала дома, отказываясь, как это делали многие, уезжать за границу. Ее муж Райнольд Кассирер (Reinhold Cassirer) — беженец из нацистской Германии, служивший в британской армии во время Второй мировой войны. Ее дочь поселилась во Франции, сын — в Нью Йорке, но сама она осталась в Южной Африке, сохранив открытые связи. Она не вступила открыто в движение за освобождение чернокожих, чем обеспечила возможность работать как себе, так и тем чернокожим писателям Южной Африки, которых заставляли молчать и для которых должна была говорила она сама.
Нобелевская премия Надин Гордимер пролила свет на болезненный переход страны от деспотического расизма к бурной демократии. Литература Южной Африки богата. Но Надин Гордимер — это, бесспорно, та писательница, которая с наибольшей решительностью показала нам истинное лицо расизма во всей его общественной сложности.
В течение пятидесяти лет Гордимер была счетчиком Гейгера для апартеида и миграционных перемещений людей по всей Южной Африке. Ее произведения отражают душевные колебания внутри страны, путь от пассивности и слепоты к сопротивлению и борьбе, рассказывают о дружеской поддержке, за которую наказывали, об угнетенной душе человека, о подпольных сетях. Она очертила зону свободы, в которой можно было попытаться вообразить себе жизнь без апартеида. Она писала так, как будто цензуры не существовало и как будто были читатели, желавшие внимать. В ее образах нарушается основной ход современной истории.
Гордимер создала портреты людей, делающих нравственный выбор и в частной, и в публичной жизни. Она более остро, чем это когда-либо делали политтехнологи, описала картину задворков общества, чем позволила взглянуть изнутри на истоки борьбы и механизмы перемен, которые не смог бы обозначить никто из историков.
Нельсон Мандела и Африканский Национальный Конгресс
В начале своей карьеры Гордимер раньше других белых писателей увидела азартное бесстрашие и изобретательное умение чернокожих политиков и интеллектуалов Софиатауна и Соуэто держаться на поверхности. Отсюда начал свой путь Нельсон Мандела. Лучшая подруга Надин, Бетти дю Туа (Bettie du Toit), была арестована в 1960 году — году Шарпвилльских событий. Так политическая борьба вошла в жизнь Гордимер. Когда Мандела и его соратники находились под судом и им грозило пожизненное заключение, она стала близким другом их адвоката Брэма Фишера (Bram Fischer) (персонаж в «Дочери Бургера») и Джоржда Бизоса (George Bisoz). И действительно, она говорит, что день, которым она может гордиться больше всего — это не тот день, когда она получила Нобелевскую премию (часть которой она отдала Южноафриканскому Конгрессу Писателей). Это день, когда она давала показания на суде в Делмасе в 1986 году, спасая жизни двадцати двух членов АНК (Африканский Национальный Конгресс), которых обвиняли в измене.
Когда Мандела был освобожден, Надин Гордимер оказалась одной из первых, кого он захотел увидеть. «Странно жить в стране, где до сих пор есть герои» («Дочь Бургера»). Когда ее спросили, о чем она будет писать теперь, когда с апартеидом было покончено,
Гордимер ответила: «Жизнь не закончилась с апартеидом; началась новая жизнь». Своими романами середины
Раса и род
Задача писателя — преобразовывать опыт, проникать в существование других людей кем бы они ни были — белыми или черными, мужчинами или женщинами, — и использовать то напряжение, которое возникает между состояниями такого соучастия и одновременной отстраненности. Со своей энергией, не знающей покоя, и поразительной организацией Гордимер способна поместить себя не только в сознание, но также и в тело преступника или святого, мужчины или женщины, черного или белого. В ее теле живет множество людей. Она выросла в шахтерском городе Спрингса и с самого начала говорила по-английски. Она была еврейской девочкой и училась в католической монастырской школе, после чего получала домашнее образование. Живя одна с властной матерью, она начала писать, будучи еще совсем маленькой, и опубликовала первое зрелое произведение в 15 лет.
Ее отец был еврейским часовщиком, раньше жившим на границе между Латвией и Литвой. Он открыл ювелирную лавку в Спрингсе провинции Трансвааль и продавал трофейные кубки клубам стрелков, а также обручальные кольца. Он ничего не читал. Ее мать же, жившая первоначально в Лондоне, читала дочерям вслух. Обеспокоенная обращением с чернокожими людьми, она открыла детский сад для чернокожих детей. С другой стороны, отец Гордимер, чтобы не быть на виду, закрывал глаза на всяческие упоминания об угнетении, которому он подвергался в царской России. Это мир «Лживых дней». Без библиотеки маленького родного города Надин могла бы и не стать писателем. Ей было хорошо известно, что местной библиотекой чернокожим жителям пользоваться не разрешалось.
Роман как историческое свидетельство
Ее первая опубликованная книга вышла в 1949 году — сборник коротких рассказов «Лицом к лицу». А роман «Лживые дни», опубликованный в 1953 году, рассказывает о том, как маленький колониальный городок очнулся от простодушия. Гордимер написала о том, как «проводят пикник на живописном кладбище, где люди похоронены заживо». Южная Африка изображена как придаток европейского общества, где у всех белый цвет кожи, где средний класс проживает на окраинах, а люди ходят на воскресные прогулки и не замечают того, что таится под поверхностью. Многочисленное чернокожее население рассматривается ими так, как будто оно должно лишь быть их прислугой, занятой в промышленном производстве и домашнем хозяйстве.
«Роман как историческое свидетельство — это нечто отличное от исторического романа», — отмечала Надин Гордимер. Ее главные герои и их точки зрения постоянно меняются. Такой может быть Хиллела (Hillela), протестующая против сексуального закрепощения, аморальная, полагающаяся на интуицию, опрокидывающая устои апартеида в своем личном мире. Или Брэй (Bray) в «Почетном госте», хороший человек, болезненный либерал, преданный старой империей, посчитавшей его слишком радикальным, и новой, которая мимоходом растаптывает его. В романах Гордимер ее историческое сознание расширяется. В «Земле чужестранцев» (1958) мы сталкиваемся с проблемой либерализма с добрым лицом, в то время как в «Любви по случаю» (1963) видим, что невозможность искоренения апартеида посредством одних только благочестивых слов — это заслуга гуманистической проницательности. «Потерянный буржуазный мирок» (1966) вдохновлен решением Нельсона Манделы перейти от пассивного сопротивления к саботажу.
Гордимер вступила в АНК еще до того, когда это можно было сделать законно. Она не переносила белых, которые обвиняли АНК в диктаторских устремлениях вместо того, чтобы оказывать влияние своим вступлением в него. Она была одновременно лояльной и критичной, постоянно оберегая неприкосновенность своего воображения. Не обстоятельства безысходности, а скорее ее воодушевление составляет опасный, но небесполезный контраст сегодняшней Южной Африки.
Любовь и политика
Когда я впервые встретился с Надин Гордимер в начале 1959 года, она только что опубликовала «Землю чужестранцев» и перешла от исследования темы своего воспитания в «Лживых днях» (1953) к первой попытке сконцентрироваться на теме набирающего силу движения против апартеида и идеалах национального равенства, пропагандируемых журналистами журнала «Drum» — Кэна Тембы (Can Themba), Льюиса Нкоси (Lewis Nkosi) и других. Ее третий роман «Любовь по случаю» (1963) посвящен несостоятельности идей терпимости и гуманизма. Растущая нелепость расовых законов поставила расовую дискриминацию поперек дружбы и любви, которые заканчиваются разрывом. В четвертом романе «Потерянный буржуазный мирок» (1966) выбор делается между наивным идеализмом бунтарей и благим цинизмом бездеятельных либералов.
В 1971 году Гордимер опубликовала роман «Почетный гость», большое произведение о муках рождения новой Африки. Оригинальная история и крупные планы идеологических перипетий вплетаются в хронику, главные герои которой являются выразителями социальных, политических и нравственных проблем, возникающих при расколе победоносного освободительного фронта на отдельные группы. Идеализм и добрая воля почти полностью подавляются очередной жестокостью и развращением, похожими на те, что царили при колониальном режиме. Это роман о том, как создается политический курс и заключаются тайные сделки. В нем использован жаргон торговых профсоюзов и местное, влившееся в английский язык наречие, ирония переселенцев и националистические лозунги. Это построение в духе Генри Джеймса, где общество и брак, политика и ландшафт смешиваются, не затмевая общей картины.
Роман «Хранитель», который получил Букеровскую премию за 1974 год, вызывает ощущение пустоты и бесплодия белых людей вообще. Этот роман — нечто вроде продолжения «Рассказа об африканской ферме» (1883) первого классика южноафриканской литературы Оливии Шрейнер. То же можно сказать и о другом выдающемся романе, где действие также разворачивается на ферме — романе «В сердце страны» (1977) Дж. М. Кутзее. Меринг, африканер-антигерой, чья ферма, как и жизнь, бесплодна, охраняет одновременно и природу, и систему апартеида, чтобы держать в узде и то, и другое. Ему нравится печься о многообразии природы, но, фактически, он оказывается ее эксплуататором. Так же и природа не отвечает взаимностью на его сентиментальную любовь. Пребывая во внутренней пустоте, Меринг видит, как Африка снова переходит во владения чернокожих. Яркие описания ландшафтов становятся у Гордимер метафорами души. Используя мифы зулусов о происхождении мира, она по-новому смотрит на природу Южной Африки, оставляя позади в искусстве и литературе своих белых предшественников.
«Хранитель» — это роман, полный иронии. Меринг не является носителем мужского шовинизма буров. Он терпимый, но строгий делец, для которого ферма — это источник дохода, не облагаемого налогами. Его любовница, придерживающаяся левых взглядов, путешествует по миру на его деньги. Ему нравится выглядеть городским джентльменом, но в том, что касается сексуальной сферы, он ведет себя как колонизатор. Мы видим это, когда он подбирает цветную девочку и приводит ее на старую частую шахту единственно для того, чтобы попасться на глаза охранникам.
Когда Меринг обнаруживает на ферме труп неизвестного африканца, тот своим безмолвным видом оспаривает его притязания на обладание собственной незапятнанной землей. Меринг принимает чернокожего за безымянного бродягу и хоронит его в гробу. До сегодняшнего дня труп, не дающий покоя Мерингу и его дому (символу Южной Африки), олицетворяет собой притязания на Африку тех, у кого вообще нет земли.
«Хранитель» — наиболее насыщенный и поэтичный роман Гордимер. Его мельчайшие детали и документальная точность создают сложную смысловую сеть, в которой каждый камень, яйцо и кусочек мрамора несут символический подтекст. Здесь, как и в «Народе Джулая», текст Гордимер демонстрирует насыщенное сочетание занимательного повествования с богатым языком, большой нравственной значимостью и энергичными персонажами. Она избегает трактовок и оставляет читателю возможность самому заняться интерпретациями.
Диалог с будущим
«Дочь Бургера» (1979) — это, по ее собственным словам, «зашифрованное выражение почтения» Брэму Фишеру, юристу коммунистических убеждений, который был приговорен к пожизненному заключению и чье имя было даже запрещено упоминать. Хотя его дочь и узнала в этом романе жизнь своей семьи, Гордимер никогда не претендовала на создание его портрета. Она только доносила правду, скрытую за его публичным обликом. Цель писателя — продраться через узаконенную ложь и видимость справедливости и увидеть вещи с многих сторон, пользуясь интуицией, не скованной общественными условностями или семейной разобщенностью. Она намеревалась, как она говорила, «создать широкое полотно о положении левых белых в Южной Африке и передающихся из поколения в поколение вере и духе борьбы в семьях этих людях».
Две значительные книги Гордимер, «Народ Джулая» (1981) и «Сказание моего сына» (1990), на нескольких символических уровнях описывают судьбы отдельных людей и тот жестокий выбор, перед которым их ставит бесчеловечная идеология. В последней Гордимер фиксирует и неожиданный момент вспышки революционной искры, и одновременно обычные будни антиапартеидного движения, когда внутренние распри сотрясают его до самого основания. Главный герой романа — мужчина по имени Сонни (Sonny), родившийся от смешанного брака. Он мечется в выборе того, кем ему быть: учителем или политиком, отцом или мужем. Готовый включиться в коллективную политическую борьбу, он заперт между одним состоянием и другим и находится в переходном периоде. Через него и других Гордимер вступает в диалог с будущим, с теми еще не существующими силами, которым будет уготовано направить наши жизни в грядущие годы.
Гордимер раскрывает обстоятельства, при которых реальность неожиданно принимает другой оборот и мы становимся заложниками наших ролей и ожиданий, попадаем в ловушки предрассудков перед цветом кожи, социальным статусом, семейными отношениями и собственно телом. И она тянется к тем, кто пытается освободиться из ловушки. Что заставляет домохозяйку из пригорода становиться подпольным агентом, адвоката — жертвовать своей жизнью для чужого будущего, а молодого архитектора — укрывать борца за свободу чернокожих? Как соотносятся верность и предательство в сферах любви и политики?
«Народ Джулая» — это Моурин (Maureen) и Бэмфорд Смэйлсы (Bamford Smales). Он архитектор, она домохозяйка и бывшая танцовщица. У них трое детей, красивый пригородный дом и слуга по имени Джулай. Это притча о будущем: слуга укрывает семью хозяина, чтобы защитить ее от трагедии. Джулай был их «сыном» четырнадцать лет, а ему образованные и добрые белые наниматели — наравне с его родным народом, собственной чернокожей семьей и сельскими жителями в глубине страны — становятся «его народом». В «Народе Джулая» Гордимер рисует грядущую кровавую южноафриканскую революцию, которой, к счастью, не произошло. Вместо нее в 1994 году были проведены свободные выборы и страна несколько отошла от угрозы гражданской войны.
В то время в течение нескольких недель я находился рядом с Надин Гордимер и ее мужем, и я помню радость, смех и страстное желание все узнать и услышать про удивительные события, творившиеся вокруг нас. «Жить для того, чтобы увидеть, как все заканчивается, и внести в это свой крошечный вклад — это было удивительно и прекрасно», — сказала она в 1994 году. — «Это похоже на рождение. Как голова ребенка обретает форму, проходя трудности рождения, так и в Южной Африке ваше сознание, ваш менталитет и дух вынуждены приобрести необычные черты от тех удивительных законов».
«Игрушка природы» (1987) представляет собой наиболее рискованную задумку Гордимер. Как и «Почетный гость», этот роман можно рассматривать как историческое свидетельство. Хиллела убегает прочь из детской идиллии, чтобы испытать свою сексуальную привлекательность и погрузиться в беспорядочное многообразие мира. Сочувствие и любовь Гордимер снова на стороне чернокожих. Это история о Золушке, подводящая итог постколониальной истории Африки. Презираемая дочь Хиллела, благодаря политическим и любовным союзам, проникает в дворцы и покоряет президентов. Она выходит замуж за беспринципного западноафриканского политика, который становится президентом некой африканской страны, и, таким образом, сопровождает его, когда тот входит в должность первого чернокожего президента Южной Африки (плохо замаскированный Нельсон Мандела). В финале дается облик будущего, но внимание сконцентрировано на Хиллеле как на почетном госте в стране, где раньше она была лишь маленьким непослушным ничтожеством с белым цветом кожи. В Хиллеле, умной и чувствительной героине романа о политическом плутовстве, «Гордимер встречает вымышленный образ, который она любит почти всецело», — говорит ее биограф Стефан Клингман. В жестокой сказке о страшном 1987 годе Гордимер пошла на политический и литературный риск, но оказалась права, предсказывая, что до освобождения остается лишь несколько лет.
Поиск идентичности
Важнейшие темы Надин Гордимер — это любовь и политика. За большинством личных взаимоотношений, как и за большинством общественных стоит все тот же поиск идентичности, самоутверждение, желание принадлежать и существовать. Для Гордимер роман и рассказ — это средства проникновения в жизнь общества, которое ограждает себя от наблюдения со стороны, прячется за цензурой и фальшью, отказывается признать собственную историю и таким образом создает основу для лжи, в которой капитализм, либерализм и марксизм означают одно и то же — агрессию по отношению к народу. Она проникает в самые внутренние сферы жизни людей, чтобы показать, как в личную жизнь вторгаются доносчики и списки расовой принадлежности. Писать, пребывая во внутреннем мире, и выносить все на публичное обозрение — это метод, противоположный тому, который использует полиция, когда врывается в дома, чтобы конфисковать письма и дневники. Будучи подростком, Гордимер сама была свидетелем этому, когда полиция перевернула все вверх дном в комнате прислуги, жившей в их семейном доме.
Ее герои живут в тени насилия и под угрозой непредсказуемой жестокости. Расы и общественные классы, договоренности и законы сплавляются друг с другом и с исцеляющей, призрачно мерцающей надеждой на окончательное урегулирование, осознание людьми своего родства друг с другом и неожиданное объединение. Так начертано на песках будущего. Используя язык, Гордимер своим бесстрашием в изображении жизни стала противовесом пропаганде власти. Лишенная сентиментальности, описывающая актуальные проблемы своего времени, она взвывает из сердца тьмы.
Страну, которая так долго боялась новых идей и взглядов, Гордимер очистила от налета предрассудков и эгоизма. Она извлекла из земли хрупкие корни общей судьбы и помогла нам окинуть взглядом сверкающий красками, незапятнанный апартеидом мир.
Герои
Ее роман «Домашнее ружье» (1998) представляет собой волнующую и сложную в нравственном отношении историю из освобожденной Южной Африки. На этот раз чернокожий адвокат может выступить в защиту белого убийцы. По сути, от этого высокообразованного чернокожего человека зависят интеллигентные и начитанные родители убийцы, поскольку именно он может помочь им переосмыслить жизнь и сохранить в порядке души. Будучи вне себя от ревности, их сын убил человека, которого любил. Любовница Натали, послужившая импульсом к убийству, вспыльчива и восстает против любой формы личной зависимости. Это басня о жестокости и поиске новых форм свободы и одновременно репортаж из зала суда. Если бы поблизости в доме не оказалось ружья, как это обычно бывает в белых семьях, убийства могло бы не произойти. Это, в свою очередь, наводит на размышления об общем росте насилия в мире. Ружье, во многих странах — Соединенных Штатах, Великобритании, Франции или Японии — покупаемое как обычная вещь, способствует насилию в семьях и часто с трагическими последствиями попадает в руки ребенку.
Стиль и ракурс Гордимер, наиболее сложные в двух последних романах, находят отражение в ее словах о диалектике писательского творчества — напряжении между «чрезвычайной озабоченностью и отождествлением с жизнью других людей» и «злобной отчужденностью». «Домашнее ружье» имеет собственный четко выраженный голос. Как и «Хранитель», этот роман стилистически отстоит в стороне от многих других ее работ. Кто действующий герой в этой трагедии? Где лежат наши пределы? Где в стремительно бегущее время, принуждая людей нести ответственность за подлинность друг друга, пересекаются границы их личностного сознания?
Гордимер не боится говорить о женщинах, обладающих исключительным умом и крайне утонченными чувствами, так же, как о их вульгарных двойниках. Взять правозащитницу Веру Старк (Vera Stark) из романа «Рядом со мной — никого». Ей причиняет боль любовь ее мужа Беннета (Bennet), которая по-прежнему выглядит такой, как будто между ними ничего не происходило. Вере нужен кто-нибудь, кто предан идеалам, которые она считает важными. В работе она находит ту дерзкую независимость, которой раньше обладала в интимной жизни. Наиболее ответственна она в освободительной борьбе и перед собственным самоощущением.
Становясь свободной, Вера ограждает себя от большинства тех вещей, которые желают обрести вместе со свободой другие люди. В итоге она убеждает себя, что только без Беннета сможет стать искренним человеком. Ее мучат угрызения совести, поскольку, простодушный и наивный, он не может понять ее сопротивления. Это одиночество (рядом со мной — никого) возникает в разгар ее общественной активности и деятельности, направленной на помощь жертвам преследований. Таков парадокс жизни Веры. Она ищет безопасное место на поле сражения. В дружбе с теми, кто рискует жизнью, Вера сближается с чернокожими коллегами сильнее, чем со своим мужем.
Сила Гордимер, в этом романе и любом другом, заключается в том, что она стоит лицом к острым и опасным вопросам и ставит их, не предлагая готовых ответов. Как можно сохранить чистоту рук, борясь с грязной системой, которая не разборчива в выборе средств, имеющихся в ее распоряжении? Заключается ли свобода в постепенной утрате прошлого? Почему всегда находятся одни, которые не могут позволить себе помнить, и другие, которые неспособны забыть, как бы сильно они и ни желали этого?
Правда вымысла
Надин Гордимер никогда не писала автобиографий и не делала открытых признаний. Она действует в художественном пространстве, всегда двигаясь по пути проникновения в тайны человеческой жизни. Она не выглядит «вооруженной и опасной», как в конце 1992 года полиция охарактеризовала ее друга Ронни Кэсрилса (Ronnie Kasrils), одно время бывшего террористом, а позже входившего в состав кабинета министров. Но в то же время она действительно является такой, поскольку едва ли кто-то еще так отчетливо предупреждал мир об опасности апартеида, который подрывает отношения между людьми и превращает невинных людей в преступников.
«Ничто в моих эссе и статьях не будет настолько правдивым, насколько правдив мой вымысел» — сказала она в интервью журналу «Transition» (№ 56, 1992). Поскольку вымысел — это искажение, он может «выявить все то, о чем люди не говорят друг другу и самим себе... В отсутствии вымысла всегда подсознательно видится определенный вид самоцензуры». Она добавила, что в определенном смысле сам писатель, будучи самосознанием эпохи, выбран темой ее творчества.
Сегодня Надин Гордимер живет и работает в наполовину сформировавшемся обществе, подобное которому едва ли раньше существовало на земле. Белые и чернокожие договорились о строительстве межрасовой демократии в той же степени верой, в какой и трудом. Однако нынешние побеги прошлого и презрение к человеческой жизни, господствовавшее при апартеиде, сегодня выражаются в уличных убийствах, разборках между группировками и вооруженных ограблениях.
Территория Гордимер всегда находилась на стыке между личными чувствами и внешними силами. Не существует нейтральных зон, где люди могут оставаться незамеченными. В стране лжи все живут двойной жизнью. Только любовь, ее эротическая сторона, дает подобие свободы, проблеск подлинного существования. Есть комната влюбленных, а за ее пределами — аморальное, прожорливое общество, для которого сочувствие и ответственность по отношению к другим, вне зависимости от цвета кожи, — редкость. Так, каждая встреча становится инструментом в чьих-то руках, либо вовсе лишена смысла. Во многих произведениях Гордимер напоминает нам, что будущее Южной Африки — это не только вопрос всеобщего голосования. Это также вопрос утверждения гражданского духа, требующего огромных усилий, который позволяет людям смотреть друг другу в глаза.
Ответственность любви и потеря понимания, потеря власти над миром, которая приходит вместе с концом любви, — это центральные темы всех книг Гордимер. Она относится к тому типу моралистов, который оценил бы Альфред Нобель. Свободную от обязательств жизнь она находит недостойной того, чтобы ее проживать. Ее революционеры или правозащитники могут изнывать от личных проблем, но они не сдаются. В ее поздних романах встречаются люди как проницательные и энергичные, так и те, кого во всем одолевают сомнения. Первые — женщины, вторые — чаще мужчины. Кажется, что Гордимер удерживает своих героев на расстоянии, чтобы укрепить ощущение непостижимости. Так можно придти к заключению о том, что, по словам Андре Бринка (André Brink), «сама попытка человека понять тайну или противостоять ей открывает области сознания, о которых раньше он не подозревал». В поисках предела человеческих отношений и самого языка, Гордимер в своих подлинных исканиях выходит за рамки спорных вопросов времени.
Миссия писателя
Благодаря гостеприимству Надин и Райнольда и нашей дружбе вот уже больше сорока лет, я пробыл в их доме, построенном около 1910 года, больше чем в чьем-либо. Он почти не изменился. Я знаю в нем каждый уголок — книги, картины, ручные африканские изделия, которые она и Райнольд собирали годами, запахи. Знаю, как войти на кухню и выйти в сад. Дом похож на приют детства, где я проводил летние каникулы. Дерево, которое посадили как раз перед тем, когда я появился в этом доме в первый раз, сейчас стало огромным. Полиция никогда не вторгалась в этот дом, хотя Надин укрывала в нем борцов АНС во время государственной облавы на них.
В Нобелевской лекции она предупреждала, что писатель рискует навлечь на себя как на предателя неодобрение государства и в то же время может вызвать недовольство в среде освободительного движения, когда он или она не способны продемонстрировать слепую верность. Но, объясняла она, «писатель служит человечеству лишь до тех пор, пока он использует слово и против своих собственных привязанностей тоже». Поэтому ключевые слова в книге ее Гарвардских лекций, «Писательство и жизнь» (1994, с. 130) звучат так:
Только аналитический взгляд писателя позволил бы мне открыть социальную динамику мира, для которого я была рождена, и времени, в котором ей пришлось проявить себя. Только в том измерении воображения, что наделено даром предвидения, смогла бы я связать воедино то, что сознательно было разрушено и разбито; осуществить то совмещение переживания собственной жизни с жизнью других, без которого недостижимо полноценное самосознание. Я должна была влиться в процесс ломки своего мира, чтобы он признал меня.
Книги Надин Гордимер выросли в глубоко психологическую и социальную полувековую хронику Южной Африки. Сама Гордимер одновременно является ее архивоведом и хранителем ее маяка. Поверх накопленного ею жизненного опыта тянется свет, который освещает то, что иначе погрязло бы во тьме. Этот свет помогает нам найти путь к Южной Африке, которая, будучи далека от географической и политической изоляции, указывает на универсальный ландшафт.
Пер Вастберг (Per Wästberg).
Перевод с английского — С. В. Сиротин editor@noblit. ru