noblit.ruСпециалист по немецкой литературе из Ливерпульского университета Лин Марвен о лауреате Нобелевской премии по литературе 2009 года.
«Книги о трудных временах часто воспринимаются как свидетельство. Мои книги, конечно, тоже о трудных временах: об отнятых диктатурой жизнях, о быте немецкого меньшинства — сплотившегося, чтобы отгородиться от внешнего мира, но внутри себя автократического — и его последующим исчезновении в результате эмиграции в Германию. Таким образом, для многих мои книги представляют собой свидетельство. Но мне не кажется, что когда я что-то пишу, я выступаю свидетелем. Я училась писать среди молчания и храня молчание. Именно оттуда всё и началось» (Герта Мюллер, Kann Literatur Zeugnis ablegen? [2002]).
8 октября 2009 г. объявили, что в этом году нобелевскую премию по литературе получает Герта Мюллер; после этого — что вполне предсказуемо — разнообразные СМИ принялись увязывать детали ее жизни в складную, удобоваримую историю. Значительная часть материалов свидетельствовала о том, что в англоговорящем мире автора знают плохо (лондонская Times даже опубликовала статью под заголовком «Герта Мюллер: кто она?»). Но в ее биографии быстро обнаружили концепцию, которой и заполнили этот вакуум. Обычно ее изображают как немецко-румынского писателя-квази-диссидента; отмечают ее раннюю политическую деятельность во время режима Николае Чаушеску в Румынии и последовавшее затем изгнание. Эта история предстает в особенно выгодном свете ввиду двадцатилетней годовщины со времен падения коммунизма в Центральной и Восточной Европе.
Пока всё гладко, но только до определенного момента. Естественно, возникает желание выяснить, насколько премия Герты Мюллер обусловлена ее биографией; незнание ее творчества также предполагает, что вместо него будут говорить о ее жизни, пытаясь найти в ней главные темы ее работ и дать им оценку. Это требует особого внимания: связь между жизнью и творчеством в текстах Герты Мюллер сложна; ее произведения ни в коем случае нельзя считать просто автобиографическими.
Между жизнью и языком
Как тогда понять эту связь? Литературное творчество меньшинств традиционно рассматривают скорее как документальное свидетельство, а не с точки зрения его литературных достоинств. Такие книги читают, чтобы узнать, как живут другие люди и сообщества, о которых там идет речь. Несмотря на то, что премия присуждается автору за его работу, а не за его личные качества, нобелевская комиссия и сама отметила этот информационный аспект: работу Мюллер охарактеризовали как «хронику жизни в условиях диктатуры на ее родине — в Румынии» и «описание жизни обездоленных».
Рассказы и романы Мюллер действительно отражают этапы ее жизни, хотя и не в хронологической последовательности: тяжелое детство в сельской немецкой общине в Банате (описывается в немецком сборнике рассказов «Niederungen» [1], 1984); отец, который попал в ряды СС («Herztier», 1994); физическая опасность и психологическое давление в государстве Чаушеску (в частности, «Herztier», «Heute wär ich mir lieber nicht begegnet», 1997); эмиграция в Западную Германию под давлением «Секуритате» («Reisende auf einem Bein» [2], 1989).
Более того, опыт героев и повествователей у Мюллер близок к опыту автора (подробности которого фигурируют во многих из ее нехудожественных произведений и эссе). Это заметно даже в самых ранних ее работах — двух сборниках рассказов, опубликованных после прохождения жесткой цензуры в Бухаресте. Здесь, среди сюрреалистической прозы, появляются автобиографические моменты: описание сельской Румынии с точки зрения ребенка; сатирические описания немецких меньшинств; политические притчи. Наиболее известная ее работа — это поэтичный роман «Herztier», за который она в 1988 г. получила литературную премию. Там повествование строится вокруг друзей, прототипами которым послужили реальные поэты и писатели (Рихард Вагнер, Рольф Боссерт и Роланд Кирш), и ведется от лица рассказчицы; ее подруга Тереза шпионит за ней по поручению «Секуритате» и в конце концов ее предает (так случилось и с самой Мюллер).
Опыт страдающего персонажа Инги из бухарестского издания «Niederungen», видимо, воспроизводит опыт Мюллер, страдавшей от рук «Секуритате» прямо в процессе творчества. Вернувшись с допроса, «Инга увидела, как Инга на экране телевизора разворачивает листок бумаги. На листке было написано: Стойка на голове.
Инга увидела, как Инга на экране телевизора стоит на голове».
Образ Инги отражает опыт автора, а ее действия выражают ту реальность, которую Инга ощущает: мир перевернулся с ног на голову. Но эту сцену можно проинтерпретировать и иначе: как предупреждение, что нельзя сравнивать живого человека с его отражением: самостоятельно движущееся подобие — это одновременно Инга и не Инга. Точность и наблюдательность, доходящие до остранения, которое отражается в сюрреалистическом поэтическом языке, — это определяющие черты творчества Мюллер. Но этот всеми любимый «отчужденный взгляд», на самом деле скорее продукт бдительности и страха, а не следствие ее принадлежности к меньшинству или того, что она занимает позицию стороннего наблюдателя (то есть не автобиографические моменты). Это пристально-критический взгляд человека, который вернулся к себе домой, и ему кажется, что пока он отсутствовал, кто-то передвигал или трогал предметы в квартире; или человека, который замечает сюрреалистические свидетельства тому, что в доме побывали люди из «Секуритате» (например, лисью шкурку с отрубленными конечностями).
Таким образом, автобиографические моменты в творчестве Мюллер — это отнюдь не просто сырье. Они влияют на язык, которым она рассказывает свои истории. Сама Мюллер подчеркивает, что ее личный опыт — это только фон ее работы: он подвергается литературной переработке и в итоге превращается в художественное произведение. Это именно те литературные эффекты, зачастую поэтические, которые так трудно и одновременно интересно переводить.
Некая дистанция
Даже читатели, которые не знают немецкого, заметят странную разницу в длине названий ее книг по-немецки и по-английски. Название самой известной работы Мюллер «Herztier» (букв.: сердце-зверь) превратилось в английском переводе Майкла Хофманна в «The Land of Green Plums» («Страна зеленых слив») [3]. Ее новый, еще не переведенный, роман «Atemschaukel» (букв.: дыхательные качели) уже получил столь же длинное английское наименование: «Everything I Possess I Carry With Me» («Всё своё ношу с собой») [4]. И наоборот, первая из ее переведенных на английский работ называется «Der Mensch ist ein großer Fasan auf der Welt» (букв.: человек — это великий фазан мира), получила в переводе название «The Passport»; а «Heute wär ich mir lieber nicht begegnet» (букв.: лучше бы я себя сегодня не встречала) опубликовали под заголовком «The Appointment» («Назначенная встреча»).
В чем тут дело? При переводе в названиях пропадают изобретенные Мюллер сложные неологизмы и странные длинные фразы. Очевидно, что в английском языке они смотрятся, скажем так, слишком чужеродными. Но лингвистическая изобретательность Мюллер бросает вызов и немецким читателям. Ее поэтический язык восходит к румынским истокам. «Herztier» — это «переведенная» на немецкий румынская игра слов: «inima» (сердце) и «animal» (зверь). Название «Der Mensch ist...» обыгрывает румынское представление о фазане как о неудачнике, птице, которая не поднимается с земли, совершенно не похожей на то опрятное, горделивое существо в немецком (и, конечно, английском) представлении. В эссе Мюллер чувствуется ее двойственное отношение к румынскому языку: с одной стороны, как к источнику поэтической образности, с другой — как к языку угрозы и страха.
Герта Мюллер впервые опубликовала свою работу на румынском языке только в 2005 г.: «Este sau nu este Ion» («Ион ли он»), сборник коллажей. В ней проявляется та очевидная румынская составляющая, которая всегда присутствовала в ее творчестве. Здесь автор получает художественную власть над языком, на котором ее допрашивали. Этот любопытный поворот в ее творчестве — лишнее подтверждение тому, что она использует литературу для проработки травм.
Роман «Atemschaukel», еще более далекий от ее собственной жизни, обращается к переживаниям прошлых поколений. В основу произведения легли разговоры с поэтом Оскаром Пастиором и совместная поездка на Украину. Через опыт человека, сосланного в советский ГУЛАГ (как это произошло с Пастиором), изображается участь немецкого населения Румынии после 1945 г. В послесловии Мюллер поясняет, что то же произошло и с ее матерью, но в художественных целях она выбрала более молодой голос. Заключительные слова, «некая дистанция во мне», созвучны тенденции ее творчества: расстояние между биографией и творчеством всё увеличивается. Замысловатый литературный путь Герты Мюллер еще не завершен.
- «Низины»
- «Путешествуя на одной ноге»
- По-русски часто передают как «Звердце».
- По-русски «Вдох-выдох».
Лин Марвен
Лин Марвен читает лекции по немецкой культуре в School of Cultures, Languages and Area Studies Ливерпульского университета. Переводит с немецкого на английский (в числе ее переводов Berlin Tales, Oxford University Press, 2009). Занимается в основном современной литературой (особенно молодыми авторами не немецкого происхождения, а также выходцами из бывшей ГДР), писателями-женщинами, гендерной идентичностью и визуальными текстами.