Н. Михальская. Идеал Красоты и Свободы. Послесловие к изданию избранных произведений Джона Голсуорси [М.: Панорама, 1993]

Человеческое мне дороже всех богатств мира.
Дж. Голсуорси

Известие о присуждении Нобелевской премии Джон Голсуорси получил в начале ноября 1932 года. Радость признания его литературного труда, самоотверженного служения идеалам Красоты и Свободы, Добра и Справедливости была велика. На какое-то время она придала силы уже тяжело больному писателю. Впереди было много важных и, как тогда казалось, совершенно неотложных дел, среди которых — поездка в Стокгольм, где ему будет вручена высочайшая награда. На этой торжественной церемонии по существующей традиции он должен был произнести речь.

Голсуорси отчетливо понимал, что борьба с недугом вряд ли им будет выиграна. «Я не боюсь расстаться с цивилизацией. Я больше боюсь того момента, когда скажу уже все, что имел сказать, но придется еще ждать, когда смерть подберется ко мне сзади и скажет: «Пора, сэр!», а я отвечу: «Вот мое перо, чернила на нем высохли. Возьмите его и отдайте тому, кому оно будет лучше служить», писал он в Нобелевской речи. Ждать оставалось недолго. Наступил декабрь, и стало ясно, что поехать в Стокгольм Голсуорси не сможет. 31 января 1933 года Джон Голсуорси умер.

Сказал ли он все, что хотел сказать? Считал ли он, что честно выполнил свой писательский долг? Кто, кроме самого писателя, может знать это? Очевидно одно: сразу после первой мировой войны, когда на литературную арену вышло новое поколение английских поэтов и романистов, таких, как Томас Элиот, Виржиния Вулф, Дэвид Герберт Лоуренс и великий ирландец Джеймс Джойс, Голсуорси все чаще и чаще называли писателем «прошлой эпохи», его творчество связывали с XIX веком, противопоставляя ему смелые эксперименты Джойса и Вулф, откровения Лоуренса. Мировое признание автора «Саги о Форсайтах» сталкивалось с неприятием его интеллектуальной элитой. Очень точно это было отмечено в свое время Карелом Чапеком. «Последние годы казалось, что след печали все резче обозначается на лице Голсуорси. На международных писательских конгрессах, признанной главой которых он был, ему воздавали почести, но в то же время он становился все более одиноким и явно сознавал это. С терпением и снисходительностью присматривался он к суете более напористых поколений, будучи осужден восседать на почетном троне одиночества. Когда он еще только приближался к вершинам своего повествовательного искусства, мир интересовали уже совсем иные вещи и проблемы, далекие от тихой элегичности его „Саги“... Он стал, как принято говорить, пройденным этапом... люди не сумели оценить прекрасное богатство жизни, включающей в себя крик страсти и молчаливую сдержанность любви, мятежные порывы духа и безупречную самодисциплину замкнутого сердца. Подбритые брови снобов безжалостно ползли вверх, когда произносилось имя Голсуорси; на его долю еще при жизни выпала горькая честь, которой теперь удостаиваются мертвые: молчание и отчуждение» [1].

Голсуорси и сам ощущал некоторую неприкаянность в среде нового писательского поколения. Со столь характерной горьковатой самоиронией он передавал свои переживания на страницах романа «Белая обезьяна» (1924), где появляется «писатель старой школы» Гэрдон Минхо. В светском салоне Флер, где собираются «сливки общества», Минхо чувствует себя одиноким. «Никто не был с ним близко знаком. Он был всегда любезен, вежлив, немного скучноват и серьезен. Его книги были то едкими, то сентиментальными. Считалось хорошим тоном бранить его и за то, и за другое — и все-таки он продолжал существовать» [2]. Лишь Майкл Мот, натура глубокая и тонкая, решается не согласиться с мнением высшего света, считая, что Минхо «всегда есть что сказать», он «немного романтик» [3].

Сам Джон Голсуорси (1867–1933) успел сказать и сделать удивительно много. Его перу принадлежат около тридцати романов и повестей, примерно столько же пьес, около двадцати сборников рассказов, заметок, статей и стихотворений. Он пользовался известностью и признанием не только в Англии, но и за ее пределами. С большим почетом к Голсуорси относились в Америке. Как представитель английской литературы он получал приглашения от Американской академии литературы принять участие в ее торжественных заседаниях. В 1929 году Голсуорси был награжден английским орденом «За заслуги». Его романы и пьесы приобрели популярность и в России, где его называли «английским Тургеневым».

Джон Голсуорси родился в городке Куме, графстве Суррей, в семье адвоката. Его отец — Джон Голсуорси-старший — был человеком энергичным и деятельным. В 60-е годы, когда он обзавелся семьей, женившись на Блэнч Бартлет, происходившей из дворянской семьи, и когда на свет появились его четверо детей (вторым ребенком, родившимся 14 августа 1867 года, и был будущий писатель), Джон Голсуорси-старший возглавлял юридическую контору, имевшую несколько филиалов, и был директором ряда промышленных компаний. Он преуспел в делах и нажил солидное состояние, что позволило ему дать прекрасное образование детям и обеспечить их будущее. В девятилетнем возрасте Джон был отправлен в подготовительную школу Соджин, где получил первые уроки литературы и истории. Здесь он занимался спортом, пел в церковном хоре, привыкал к строгому распорядку дня и требованиям хорошего тона. После Соджина Джон Голсуорси поступил в весьма респектабельное учебное заведение Хэрроу, где наряду с основными учебными дисциплинами учеников приобщали к дипломатии и политике, знакомили с основами государственной службы. В 1886 году Голсуорси поступил в Оксфордский университет. Здесь он изучал право. В Нью-Колледжс прошли его счастливые студенческие годы.

Биограф Голсуорси Кэтрин Дюпре, ссылаясь на историка Г. Фишера, учившегося в Нью-Колледже одновременно с Голсуорси, пишет: «Он был высоким, стройным, хорошо сложенным и необыкновенно привлекательным; должен сказать, что он к тому же был самым хорошо одетым молодым человеком в колледже... Он не принадлежал ни к одному из интеллектуальных кружков, не читал своих сочинений в „Обществе эссеистов“ и не участвовал в научных дискуссиях. Он был замкнутым, говорил мало, тихим голосом, казался впечатлительным, и в то же время ироничным, и даже (как мы тогда считали) несколько циничным зрителем происходящего вокруг него». Он производил впечатление «очень умного парня со скрытым сильным характером» [4].

Окончив университет, Голсуорси по воле отца стал готовиться к адвокатской практике, выполняя поручения компаний, возглавляемых Голсуорси-старшим. Такого рода деловые поручения были связаны с поездками в разные страны. Он плавал в Канаду, в 1892–1893 гг. совершил кругосветное путешествие, в 1894 году побывал в Польше и на юге России.

Первым человеком, почувствовавшим в Голсуорси будущего писателя, была Ада Голсуорси, ставшая впоследствии его женой. Как отметил биограф Голсуорси Г. Мэррот, именно ею были сказаны слова, запавшие в сердце Джона: «Почему вы не пишете? Вы созданы для этого» [5]. Это был 1895 год, а через два года под псевдонимом «Джон Синджон» вышел первый сборник его рассказов «Под четырьмя ветрами», написанных под впечатлением от путешествий. За ним последовали романы «Джослин» (1898) и «Вилла Рубейн» (1900). В 1901 году был издан сборник новелл «Человек из Девона». Все эти произведения были опубликованы под псевдонимом: Голсуорси не спешил раскрыть свое авторство. Но уже в этих ранних вещах ощущается присущая писателю художественная манера, постепенное движение к основной теме его творчества, которую он, работая над «Сагой о Форсайтах», определит как «набеги Красоты и посягательства Свободы на мир собственников». Появляются и первые Форсайты: в «Вилле Рубейн» упоминается Джолион Форсайт, в рассказе «Спасение Форсайта», вошедшего в сборник «Человек из Девона», а затем в пьесе «Цивилизованные» (1903) Форсайты становятся основными героями. Для Голсуорси и для его читателей «Форсайтом является не тот, кто носит эту фамилию, но каждый, кому свойственна собственническая психология и кто живет по законам мира собственников. Форсайта можно распознать по «чувству собственности», «он знает, что ему нужно, умеет к этому подступиться, и то, как он цепляется за любой вид собственности — будь то жена, дома, деньги, репутация,— вот это и есть печать Форсайта».

В сатирическом ракурсе мир собственников изображен в романе Голсуорси «Остров фарисеев» (1904), который он выпустил уже под своим именем. Название этого произведения говорит само за себя. Островом лицемеров Голсуорси называет Англию политиков, служителей церкви, дельцов в сфере науки и искусства. Основная тема романа — пробуждение социальной совести у молодого и во многом наивного аристократа Ричарда Шелтона, проведшего детство и юность в среде «своей касты» и не знающего реальной жизни. Встреча с бродягой Луи Ферраном раскрывает ему глаза, помогает проникнуть в неведомый прежде мир простых людей с их заботами, нуждами, страданиями. Шелтон сталкивается с несправедливостью, фальшью, лицемерием общества, к которому он принадлежит, и он решается порвать с ним.

«Остров фарисеев», над которым Голсуорси работал три года, был важным этапом в его творчестве. В нем отразились взгляды писателя на жизнь, его философия. В суждениях Феррана звучит его собственный голос, в попытке Шелтона понять истинный смысл вещей отражены его собственные искания. Не случайно в Нобелевской речи, которую готовился произнести Джон Голсуорси, столько внимания уделено Феррану, а точнее его прототипу. «Передо мной открылся мир неудачников, скрытый мир людей, катящихся по наклонной плоскости. Мне часто говорили, что я несколько преувеличиваю способность моих героев переживать. Смею сказать, что это правда, но, когда я смотрю на лица тех, кто меня окружает,— лица людей, которые хорошо знают, что в то время, когда они наслаждаются своим завтраком, другие молча примиряются с полным отсутствием такового,— когда я смотрю на их лица, мне трудно принимать кормящую этих сытых людей философию, которая гласит: «Бедные всегда с нами» [6]. Начиная с «Острова фарисеев», тема двух миров («один обедает на золоте, а другой отыскивает себе обед в помойной яме») войдет в творчество Джона Голсуорси, прозвучит с особой силой в его романе «Братство», в пьесе «Серебряная коробка», во «Фрилендах» и многих рассказах.

Голсуорси считал: «Если человек не составил себе какого-то представления о жизни на основании собственной жизни, чувств и опыта, то ему нечего сказать такого, что другим стоило бы слушать». В блестящем воплощении форсайтизма в живых образах чувствуется, что Голсуорси знал форсайтский мир «изнутри». К этому миру принадлежала семья, в которой он вырос. Не случайно прототипами многих героев стали родственники писателя и люди того круга, чьи устои и быт в условиях викторианской и поствикторианской Англии были хорошо ему знакомы. Так, в образе пожилой леди Фрэнсис Фриленд («Фриленды») Голсуорси запечатлел черты своей матери, а прообразом старого Джолиона («Собственник») стал отец писателя. Многое из того, что изображено на страницах книг писателя, пережито и выстрадано им самим. В историю отношений Босини и Ирэн в «Саге о Форсайтах» легла история любви Джона Голсуорси и Ады, жены его двоюродного брата, обладавшего во многом чертами Сомса Форсайта. А пережитое увлечение молодой танцовщицей Маргарет Моррис послужило стимулом к написанию романа «Темный цветок».

Эстетические позиции Голсуорси определяются его прочными связями с реализмом. Полемизируя с Оскаром Уайлдом, он противопоставляет пониманию искусства как «прекрасной лжи» свой взгляд — правдивое изображение жизни. Выдвинутое в статье «Аллегория о писателе» (1909) положение об общественном назначении литературы станет основным в его последующих работах. Оно прозвучит в статьях «Туманные мысли об искусстве» (1911) — «дело искусства — создавать жизненные произведения», «Искусство и война» (1915) — «искусство черпает вдохновение в жизни».

Манифестом писателя стали его статьи «Литература и жизнь» (1930) и «Создание характера в литературе» (1931). В них Голсуорси утверждает, что признак истинного романиста — это мастерство создания человеческого характера. Без мистера Пиквика не было бы «Записок Пиквикского клуба», без отца Горио — шедевра Бальзака, без Бекки Шарп — «Ярмарки тщеславия» Теккерея. Сам Голсуорси вошел в мировую литературу как создатель образов Форсайтов, явившихся «точным воспроизведением общества в миниатюре».

Впитав традиции английского классического романа — романа Диккенса, Теккерея, Дж. Элиот и С. Батлера,— творчество Голсуорси развивалось под весьма определенным влиянием и русской литературы. Для автора «Острова фарисеев», «Братства» (1909), «Патриция» (1911), «Фрилендов» (1915), «Пути святого» (1919) и, конечно, «Саги о Форсайтах» русская литература всегда была путеводной звездой. В статье «Русский и англичанин» (1916) Джон Голсуорси писал: «Ваша литература, во всяком случае за последние два десятилетия, сильно повлияла на нашу. Русская проза ваших мастеров — это самая мощная животворная струя в море современной литературы... Ваши писатели внесли в художественную литературу — на мой взгляд из всех областей самую важную — прямоту в изображении увиденного, искренность, удивительную для всех западных стран, особенно же удивительную и драгоценную для нас — наименее искренней из наций».

Воплощением художественного совершенства для него были романы Тургенева и Толстого. Этих писателей он называл своими учителями. Особенно дорого было ему присущее им слияние гуманизма с бескомпромиссностью, глубина анализа жизненных явлений. В 1902 году в письме к переводчице произведений Толстого на английский язык Констанс Гарнет Голсуорси писал: «Я склоняюсь к мысли, что Толстой в глазах потомства будет стоять в одном ряду с Шекспиром», его творчество «достигает новых глубин сознания, а значит и анализа».

Он восхищался умением Тургенева «довести пропорции романа до совершенства», видел в нем «самого утонченного поэта, который когда-. либо писал романы». "У него и у Мопассана проходил я духовное и техническое ученичество, которое проходит каждый молодой писатель у того или иного старого мастера, влекомый к нему каким-то внутренним сродством«,— отметил Голсуорси в «Силуэтах шести писателей» (1924). У Тургенева учился он строгому отбору фактов и расположению материала, «поэтическому равновесию» и передаче настроения.

Уроки русских мастеров много дали Джону Голсуорси. Его произведениям свойственно единство сюжетной линии, узкий круг персонажей, четкость социально-психологического рисунка.

В предлагаемый вниманию читателя сборник включены романы «Темный цветок» (1913), «Фриленды» (1915) и несколько рассказов: «Первые и последние», «Цвет яблони» (сборник «Пять рассказов» (1914–1916), «Санта-Лючия», «Лес», «Человек с выдержкой» и «Salta pro nobis» (сборник «Моментальные снимки» (1920–1923). В этих произведениях представлены разные аспекты художественной палитры писателя — проникновенный лиризм в исследовании мира чувств в «Темном цветке», острое ощущение времени и сложности общественной ситуации в романе «Фриленды»; поэтическое начало органически сплетается с критицизмом в рассказах. Но всякий раз, к каким бы проблемам ни обращался писатель — к проблемам общественной или частной жизни,— самыми главными для него остаются вопросы совести, нравственной ответственности героев перед собой и окружающими. Моральный императив — центр, основной нерв любой ситуации.

Еще в годы молодости, отвечая на вопросы «игры-признания», Голсуорси весьма определенно сказал о главных качествах, которые ценил превыше всего. Вот его ответы на поставленные вопросы: «Достоинство, наиболее вами ценимое.— Отсутствие эгоизма. Главное достоинство мужчины.— Стоицизм. Женщины.— Сострадание. Главный повод чувствовать себя счастливым.— Душевный покой». И здесь же: «Ваш любимый цветок.— Гвоздики, только аккуратно связанные в букет».

Как исследование слепой силы любовной страсти, способной на любом этапе жизни человека поразить его сердце, овладеть его волей, строит Голсуорси «Темный цветок». Его композиция напоминает триптих, каждая створка которого — часть жизни главного героя Марка Леннана. В каждой из них судьба дарует ему любовь: в годы юности — к Анне Стормер, томящейся в несчастливом замужестве и мечтающей о настоящей любви, в расцвете молодости — к Олив Крэмьер, готовой связать с ним свою судьбу, но трагически погибающей, и наконец, уже в преддверии старости — к юной Маргарет Моррис, от которой ему приходится отказаться ради покоя преданно любящей его Сильвии. На склоне лет Марк Леннан находит в себе силы, чтобы поступить так, как в свое время поступила Анна, отказавшись от борьбы за него в тот самый день, когда она, уже тридцатишестилетняя женщина, увидела его рядом с юной и прелестной Сильвией. Темно-красная гвоздика, этот символ потаенной, запретной страсти, вновь и вновь возникает на страницах романа.

Совсем в иной тональности, с вниманием уже не к психологическим переживаниям героев, а к их действиям, к тем причинам и побуждениям, которыми мотивируются их поступки и суждения, написан роман «Фриленды». Широк круг персонажей, звучат разные голоса, сталкиваются самые противоположные мнения. Семейство Фрилендов не является монолитным, в нем появляются поборники свободы, защитники народных прав. События выводят за пределы узкого круга персонажей, связанных любовными и родственными узами, как это было в «Темном цветке», они развертываются на общественном уровне, определяются положением дел в стране. Общая тональность романа задана предпосланным ему эпиграфом из Бернса: «Свобода — торжественный праздник». На стороне ее защитников и оказывается один из Фрилендов — Мортон Фриленд, его жена Кэрстин, их дети Дирек и Шейла. Братья Мортона — высокопоставленный чиновник Джон, промышленный магнат Стенли, писатель Феликс — включены в происходящее не столько как непосредственные участники, сколько как наблюдатели, обсуждающие сложившуюся в стране ситуацию. Причины вспыхнувшего столкновения между землевладельцами и арендаторами они видят в «индустриализации, оторвавшей крестьян от земли» и изменившей их психологию, в действиях «узколобой и коварной бюрократии, лишающей народ всякой самостоятельности», «в губительной для нравственных устоев страсти современной интеллигенции все критиковать», в «болтовне новоявленных писак и умников о правах и страданиях бедноты». Однако дальше разговоров дело не идет.

В отличие от братьев, Мортон Фриленд и его семья, ведущие жизнь простых фермеров, встают на сторону батраков в их борьбе с хозяевами Маллорингами, попирающими права и достоинство арендаторов. И хотя борьба, в которую вступают Мортон и его дети, не завершается их победой, они не чувствуют себя покоренными. В разговоре с Феликсом мятежная и отважная Кэрстин в ответ на его слова о том, стоит ли трудиться ради утопии, отвечает: «Пока лучшая жизнь на земле — а крестьянская жизнь действительно самая лучшая жизнь на земле — поругана, пока люди голодают, а их несчастья — это только повод для праздной болтовни,— пока все это длится, ни я, ни мои близкие не успокоимся».

Люди приобщаются к торжественному празднику свободы. Они меняются. Звучат слова Кэрстин: «В мире все меняется, Феликс, он уже не тот, что прежде!».

Мысль о необратимости происходящих в мире перемен всегда была близка Джону Голсуорси. На стыке веков эти перемены ощущаются особенно остро. Джон Голсуорси сумел передать драматизм этого времени, восславить Красоту и Свободу.

1. Карел Чапек, Портреты и зарисовки // Иностранная литература. 1965. № 1. С.174.
2. Дж. Голсуорси. Собр. соч. В 16-ти т. Т. 3. М., 1962. С 30.
3. Там же. С. 20.
4. Кэтрин Дюпре. Джон Голсуорси. М., 1986. С. 22–23.
5. Marrot H. V. The Life and Letters of John Galsworthy. L., 1935, p. 101.
6. Кэтрин Дюпре. Джон Голсуорси. М., 1986. С. 83–84.

Н. Михальская

OCR Сиротин С. В. editor@noblit. ru