Приветствуем вас в клубе любителей качественной серьезной литературы. Мы собираем информацию по Нобелевским лауреатам, обсуждаем достойных писателей, следим за новинками, пишем рецензии и отзывы.

Егор Радов — Якутия

- Вы всё плывёте?

- Да! Плыву!

...

- Смысл?

- Я.

- Существование?

- Просто так.

Дочитал Якутию Егора Радова. Очень странно, что этот писатель не попадался мне до этого и что его имя не столь известно как например Пелевин. По всей видимости, он появился чуть раньше и писал чуть менее массово. Радова можно сравнить с Берроузом с той разницей, что он выражает мысли прекрасным русским языком. Я тут заметил, что вся эта метафизическая фантастика, наркосюрреализм интересен только моему поколению, родившихся в 80х годах. Буквально плюс/минус 5 – 7 лет и человеку не интересен жанр. Тем не менее, у каждого времени должен быть писатель, способный переварить и осмыслить происходящее. Осмыслить момент можно только придумав подходящий для этого язык. В этом, наверное, и причина популярности Пелевина. По этой же причине его уже почти забыли, так как следующее поколение требует другого языка для осмысления следующих моментов.  Радов же заглянул за горизонт гораздо дальше, поставив на кон свою жизнь.

Но начнём по порядку. Когда я начал читать, я не замечал ничего кроме языка. Меня настолько поразило обращение с языком, что сюжет и вся метафизика отошли на второй план. Человек действительно разбирался в том, как использовать метафоры – это не наркоманский бред, как может показаться тому, кто не читал текст, это плод крайне продуманного и сложного интеллектуального труда. Я не знаю, какой у Радова был метод написания, но он чудом смог совместить продуманность формы и полную свободу содержания. Текст постоянно уносит читателя в дебри мыслей, при этом сюжет, не смотря на хороший юмор и более или менее интересную линию, совершенно вторичен. Вот, например, посреди книги некто включил музыку:

... произошло открытие шума, воздушный звук во всей комнате, и из глубины шуршащего пустого фона явилась невероятно восторженная, неразрываемая на части, хотя и состоящая из своеобразного клубка всевозможных звучаний музыка, похожая на буквенную арабскую ювелирную вязь, прекрасную, словно ожерелье и заключающую в себе бездны красивого смысла и откровений. Она лилась из стен, сверху и снизу, будто пузырящаяся мятная бодрящая жидкость, заполняющая вдруг пространство, как некий расплавленный тягучий щербет, затопивший окружающее своей ласковой приторностью; она входила в души, умы и тела всех подвластных ей, словно неостановимая, невидимая, смертоносная нейтронная волна, испускаемая неожиданно разорвавшимся стратегическим снарядом; она умерщвляла эти души, умы и тела, преобразовывая их в радостную единую сущность, вожделеющую высшей музыки и преисполненную смехом, добротой и призрачным блаженством; и она истинно звучал и истинно существовала, будто доисторический, дословесный первоголос, обращающий нечто невразумительное в мир.

...Саха, будто факир, изображающий шамана распахнул свой шёлковый халат, сделал вдохновенное лицо, которое вдруг зажглось каким-то предчувствием волшебства, поднял вверх обе руки, растопыривая пальцы, как шарлатан, демонстрирующий свою связь с космосом, быстро взмахнул правой волосатой ногой, со стуком поставив её обратно на пол , и потом, гикнув, как рыгающи скоморох, ринулся в бешеный идиотский танец, чуть не опрокинув низкий уютный столик тёмного дерева, за которым сидели Жукаускас и Головко и на котором стояли тарелки, рюмки, бутылка жиздры и баночка чучи. Саха откинул голову назад, словно истекающий слюной дебил с некрепкой шеей, выпучил глаза, показывая свой экстаз и наслаждение, развёл руки в обе стороны, как актёр, исполняющий роль гуся в детской сказке и начал вихлять задницей, руками и торсом в ритм музыке, будто свихнувшаяся проститутка, которую зациклило на моменте привлечения клиента. Он танцевал, он закатывал глаза, он был переполнен удовольствием. Он начал покрикивать, подсвистывать, подхрюкивать. Он припрыгал к столику, взял Головко за руку и весело посмотрел ему в лицо.

Как можно следить на полном серьёзе за сюжетом, когда простейшие вещи описаны таким языком? Тем не менее, пусть будет пару слов и о сюжете. Главный герой Софрон Жукаускас – член ЛДПРЯ партии, которая стремится после распада Советской Депии присоединить Якутию к Америке. Для этого они хотят прорыть под северным полюсом туннель и наладить торговлю алмазами. Существует цепочка секретны агентов с Якутска до некоего места на берегу океана. В Якутске – руководство партии, а на берегу радист, который должен обмениваться шифровками с американцами. Каждый агент знает только предыдущего и следующего. Софрона отправляют на партийное задание – пройти по всей цепочке до самого последнего агента и узнать, почему нарушена связь. Сам по себе Софрон – персонаж довольно жалкий: трусливый, не красивый, не умный, упёртый партиец, тем не менее, по-своему прекрасный в своём простодушии. Перемещаясь от агента к агенту со своим напарником, он попадает в разные абсурдные ситуации. Например, они попадают в деревню, где жители собирают и торгуют некими ягодами «жэ». В этой деревне они участвуют в некоем ритуале, расширяющим сознание. Следующий агент располагался в посёлке Мирном, который, как выяснилось уже практически превратился в Америку по уровню благосостояния, отстроил небоскрёбы и бары, так как продавал алмазы всё это время. Далее были разрушенные города, в которых один за другим сменились на глазах у Софрона три царя Якутии, не поладив друг с другом. Потом выяснилось, что очередной агент – это жена Софрона, от которой он собственно и начал путь и так далее. Когда я дочитал до этого места, я думал, как описать сюжет в рецензии. Понятно, что нет смысла вдаваться в детали, кроме того, Радов сам в одной из глав проводит краткий пересказ того что было до этого, когда Софрон попадает на собрание ЛДПРЯ и отчитывается там о своём путешествии. Так вот, на этой стадии я решил описать сюжет примерно так: череда событий показывает Софрона как маленького человека, который почему-то раз в главу примерно настолько расширяет своё сознание, что становится всем. Он больше не смешон и не жалок, он вмещает в себе весь мир и вся Якутия существует в нём и благодаря ему. Затем, он снова возвращается в реальность и продолжает играть свою роль. Радов не говорит об этом прямо, просто периодически ракурс описания сменяется вместе с языком, и жалкий человек пропадает, пропадает его личность. Когда таких метаморфоз по тексту произошло несколько, они окончательно бросились мне в глаза, и я стал склонен считать именно их сюжетом книги. И в принципе угадал, потому что финальный агент, сидящий с рацией в городке на берегу океана оказался сумасшедшим. Он заявил, что давно связан с Бушем посредством мистической связи и рация ему не нужна. Чтобы доказать это он впал в транс, а когда вернулся, сообщил Софрону, что понял, что Софрон – Бог. И когда сумасшедший сказал это, Софрон и сам вспомнил, что он Бог, пришедший в мир для того чтобы прожить одну жизнь для развлечения, специально забывший о своей природе. Таким образом, все эти моменты расширения сознания оказались проявлением его божественной сущности, а вся обычная жизнь – проявлениями той роли, в которую он воплотился. В окончании Софрон, вспомнив, что он Бог превращается в жужелицу и улетает.

Может показаться, что сюжет напоминает буддистское фентези, возможно так оно и есть, я хочу сказать, что не надо воспринимать сюжет в качестве главной ценности этой книги. Её главная ценность – это язык, богатство образов и свобода автора. Можно сказать, что язык Бога вполне удался.

Егор Радов умер в 2009 году на Гоа, сорвавшись после терапии и длительного воздержания от наркотиков.