noblit.ru
Светлана Бардина. Это бред! Можно ли осмыслить безумие? М.: Издательство АСТ, 2018.
Светлана Бардина окончила философский факультет МГУ, защитила кандидатскую диссертацию, в настоящее время преподает в «Шанинке» (Высшая школа социальных и экономических наук). Область ее интересов – философия психиатрии. Этой же философии психиатрии посвящена ее книга «Это бред!», в которой она разбирает историю отношения философии к психическим болезням и достижения философии в этой области в последнее время. На обложку вынесен вопрос «Насколько успешной оказалась философия психиатрии?». Само то, что такой вопрос может быть поставлен, говорит о том, что философия психиатрии может оказаться и безуспешной. Наверное, к именно такому выводу и придет читатель, закончив эту книгу. Бардина знакомит нас с многочисленными недавними и современными теориями, пытающимися осмыслить безумие. Итог скромный: теорий много, а реального прорыва в понимании психических заболеваний нет. И главное непонятно как облегчить жизнь больного. Книга Бардиной написана довольно сухим научным языком, чтение вряд ли можно будет назвать праздным. Но информации в книге собрано много, поэтому представление об истории отношений психиатрии и философии читатель сможет получить основательное.
«Философия психиатрии» - это новейшее движение в философии, появившееся в конце 20 века. То, что к психическому больному может быть применен философский инструментарий, требует серьезной исходной посылки. Она состоит в том, что проявления болезни – не абстракция, а нечто, наполненное содержанием. А там, где есть содержание, может быть и анализ. Психически больные люди интересовали ученых и философов еще в античности. Причину помешательства находили во вторжении божественных сил, в нарушении баланса между частями души или в расстройствах суждения. В Средние века в Европе доминировали христианские воззрения, согласно которым безумие – это результат одержимости дьяволом. В Новое время в философии Декарта безумие – это антитеза рациональному мышлению, то есть нечто иррациональное. А позже для Ницще оно было выражением философской работы, требующей постоянно пересматривать и преодолевать различные взгляды и точки зрения. Особенностью взгляда философии на психиатрию было то, что никого не интересовала реальная клиническая картина больного и никто не пытался осмыслить ее содержание непосредственно.
В 20 веке возникает феноменологическая психиатрия. Задача этого направления виделась в том, чтобы уйти от упрощений позитивистской науки и перестать рассматривать душевнобольного как объект. Феноменологическая психиатрия критиковала традиционную и пыталась найти новые методы взаимодействия с безумием. Ее основатель Карл Ясперс утверждал, что «сущность» человека не представима в научных понятиях. Новый метод феноменологи пытались связать с переводом клинической картины больного на язык, понятный и здоровому человеку. Однако феноменология своих задач не выполнила – единого метода работы с больными и помощи им создано не было.
Среди психических болезней наибольший интерес у философов 20 века вызывала шизофрения. В первых концепциях шизофрения понималась как нарушение единства самосознания, использовалась также метафора «оркестр без дирижера». Позже были другие теории: шизофрения как выражение внутренних нестандартных переживаний, как способ избежать общепринятой приспосабливаемости или как предел социального развития. Делез и Гваттари создали целую картину реальности на основе феномена шизофрении с «машинами желания», отсутствием целого и тотальной фрагментарностью всего сущего. Вторая «популярная» болезнь у философов – это диссоциативное расстройство идентичности, то есть расщепление или размножение личности. Постановка такого диагноза сопряжена со сложностями, но сам по себе феномен неоднократно описан. В философии его пытались трактовать, выдвигая различные теории субъекта. Эти теории отчасти позволяют объяснить поведение больного, но тем не менее плохо подходят для клинической работы.
Психическое заболевание в западной практике почти всегда воспринималось как отклонение от нормы. В 20-м веке достижения антропологии показали, что норма и ненорма – понятия относительные и обусловлены культурой. Также выдвигался тезис о том, что «ненормальное» - это ответ общества на существующие социальные различия. То есть именно социальные конфликты приводят к возникновению психических болезней. Развитие социальных наук привело к повышению требований к психиатрии и ее критике. В экспериментах было показано, что психиатры не имеют надежных диагностических методов, чтобы определять болен человек или нет. Одно из следствий этого состояло в том, что от психиатрии стали требовать не изолировать больного, а лечить и возвращать в социум. В итоге все больше пациентов стали переходить на амбулаторное лечение.
В том, что касается непосредственно философии психиатрии, Бардина пишет, что эта философия занималась «решением головоломок»: «лингвистических (сложности, вызванные неоднозначным употреблением психиатрической терминологии), этических (моральная оценка действий врачей и пациентов) и юридических (вопрос об ответственности психически больного)». И проблемы здесь у философии везде. Начать с того, что она не знает, как определить психическую болезнь. У нее просто нет точного определения! Подвижность понятия «психическая болезнь» можно проследить даже по Международной классификации болезней (МКБ), где в разных версиях давались разные определения. А в первой версии МКБ – до того она была неточной - в ряд «болезней» включались случаи насильственной смерти вроде смерти от падения с лошади или от обрушения в шахте. Ответственность врача – тоже вопрос сложный. Может ли вообще терапия быть морально нейтральной? Бардина приводит примеры из реальных исследований, которые показывают, что в некоторых случаях у врачей вообще не может правильного поведения в отношении больного, потому что любую тактику можно подвергнуть критике. Что касается «юридических головоломок» то здесь проблема сводится к тому, что считать «личностью», ведь только личность можно наделить ответственностью. А если личностей много? Или она одна, но не обладает единством? Здесь философия тоже не может дать универсального ответа.
Наконец, заключительную часть автор посвящает вопросу, вынесенному в подзаголовок книги: можно ли осмыслить бред? В Новое время бред считался проявлением заблуждения и Карл Ясперс, представитель феноменологии в психиатрии, считал бред ложным убеждением. Ясперс отмечал, что в бредовых измышлениях человек убежден чрезвычайно, что убеждений этих он не меняет даже под воздействием критики и что содержание таких измышлений невозможно. Определение Ясперса сохраняет актуальность до сих пор и входит во многие справочники и документы. Современная психиатрия в целом считает, что анализировать бред бессмысленно и что реального содержания в нем нет. Философия понимание бреда допускает, но как бы по особым законам. Однако и взгляды философов на бред были различны. Его считали вполне рациональной реакцией на патологический опыт и, наоборот, пустыми речевыми актами, не выражающими ничего. Предлагалось считать его «вербображением», то есть чем-то средним между убеждениями и фантазией. Взгляды эти зависят от ответов, которые даются на вопросы о том, является ли бред убеждением? Определяет ли он поведение? Доступен ли он для критики? Были попытки применить к анализу бреда положения философии Витгенштейна, например, назвать бредовое утверждение «грамматическим предложением», то есть предложением, конституирующим реальность, фундаментально достоверным и недоступным для опровержения. Если в середине 20-го века философы стояли перед проблемой «психотического субъекта», то теперь они стоят перед проблемой «психотического языка», где возможны ошибки в «грамматических предложениях» (невозможные у Витгенштейна), а следовательно, возможен и альтернативный языковой мир.
Вывод Светланы Бардиной таков: сегодня философия не дает ответов по поводу безумия. Но феномены безумия заставили ее отказаться от классической парадигмы, где царили единство, осознанность и рациональность. В настоящей книге нет оригинальных исследований, она написана в жанре «истории идей», то есть знакомит читателя с тем, что в разное время думали о душевнобольных лучшие умы. Но большинство цитируемых имен ничего не скажут неспециалистам. Про Делеза и Гваттари, знать которых могут многие, сказано не больше страницы, про Фрейда – одна строчка, про Юнга – ни слова. Впрочем, и впечатления, что Светлана Бардина писала популярную книгу для широкого круга, тоже не остается. Текст, как уже говорилось, написан не самым легким академическим стилем и больше напоминает литературный обзор к докторской диссертации, чем книгу, которую возьмут с собой в отпуск на пляж. Но читателям-интеллектуалам, желающим разобраться в предмете, книга, несомненно, понравится в силу информативности и систематичности изложения.
Сергей Сиротин