Приветствуем вас в клубе любителей качественной серьезной литературы. Мы собираем информацию по Нобелевским лауреатам, обсуждаем достойных писателей, следим за новинками, пишем рецензии и отзывы.

Все битвы проиграны. Надин Гордимер. Дочь Бургера (Nadine Gordimer - Burger's Daughter)

В романах Надин Гордимер всегда есть жесткое социальное высказывание. Это неизбежно, если браться за тему апартеида – дискриминации чернокожего населения в ЮАР. Прожив в этой стране всю жизнь, Надин Гордимер была свидетельницей борьбы, притеснения, малых побед и больших поражений и, наконец, отмены режима дискриминации. В романе «Дочь Бургера» Гордимер описала путь одного из борцов с апартеидом, коммуниста Лайонела Бургера. Это крупная фигура коммунистического движения, Гордимер пишет, хотя это и требует проверки, что крыло университета имени Патриса Лумумбы в Москве названо по его имени. Впрочем, путь борьбы - не лучшие слова, речь скорее о наследии этого человека, потому что путь его в романе как раз кончается, он попадает в тюрьму по политической статье и через три года умирает. Но у него остается дочь Роза и многочисленные друзья. Именно о них и пойдет речь в книге.

В семье политических активистов Роза уже в отрочестве оказалась втянута в борьбу. Ее мать арестовали, поэтому походы в тюрьму стали для нее делом обычным. Но ходила она не только к матери. Когда посадили соратника отца, Роза разыгрывала невесту этого человека, чтобы снять подозрения тюремщиков и передавать ему в камеру сообщения. Потом арестовали отца, и Роза на процессе была свидетельницей его вдохновенной речи. К двадцати годам она останется полной сиротой. Надин Гордимер не сделает из нее ярой последовательницы коммунистических идеалов, наоборот, Роза окажется человеком ищущим, осмысляющим происходящее вокруг, сторонящимся радикальных заявлений. Она будет не так уж склонна к борьбе, а на каком-то этапе даже поймет, что борьба бессмысленна. Она говорит, что сказанное ею не будет никем понято. Оно превратится либо в извинение, либо в обвинение, но она не имеет в виду ни того, ни другого. Более того, она говорит слова, в которых есть нечто страшное. Когда отец оказывается в тюрьме, она произносит: «Наверное, я должна была бы желать его смерти. Ликование и горе было для меня одним и тем же». Роза называет его то «мой отец», то в третьем лице «Лайонел». После смерти отца она живёт в его присутствии, но не понимает смысла такого присутствия. Но, конечно, не только политика есть в жизни Розы. Ее как молодую девушку будут интересовать и другие вопросы, а именно любовь и отношения с молодыми людьми.

Когда отец еще был жив, его дом с бассейном был пристанищем для его соратников, среди которых было много и чернокожих. Лайонел Бургер был самоотверженным человеком. Будучи белым, он всю жизнь посвятил борьбе за права черных, полагая, что идеи Маркса и Ленина помогут объединить людей невзирая на цвет кожи. Среди постояльцев дома было много, как называет их Гордимер, hangers-on, то есть «иждивенцев» или «нахлебников». Это люди, которые либо просто живут у Лайонела, либо питаются за его счет. Таким был и мальчик Конрад, с которым позже у Розы будет небольшой роман. Часть книги – это воображаемые или реальные письма Розы Конраду после их разлуки.

Отношения Розы с Конрадом не только чувственные, но и интеллектуальные. Они обсуждают все на свете, в том числе вопросы политики и философии. Их беседы пронизаны исповедальностью и откровенностью. Конрад размышляет о том, что в юности подумывал о том, чтобы свернуть шею ребенку. Он не был способен на это, но насилие его привлекало. А Роза в ответ говорит, что жизнь это нечто большее, чем просто слова. Они читают Борхеса и автобиографию Карла Юнга, в частности, его известные детские воспоминания о том, как бог испражнялся с неба. Роза говорит о противодействии сил созидания и разрушения в ее душе, а Конрад признается, что мечтает переспать с матерью. Для него весь мир, как у Фрейда, описывается категориями секса и смерти. Вот слова Конрада: «Да, фантазии и наваждения. Они мои. Они – это форма, в которой ко мне приходит вопрос о моем существовании. Из них проистекают чудеса, и они – это причина, по которой мы не убиваем и можем продолжать жить. Сен-Симон, Фурье, Маркс, Ленин и Люксембург – у них этого не получить». Позже, когда они расстанутся и Конрад отправится в путешествие на лодке, она напишет ему, подводя черту под своим горьким опытом: «Ты не видел того, что видела я, что вообще можно увидеть. Ты не увидишь этого. Ты спокоен в своем океане».

Вообще у Розы еще будет немало любовных приключений. Одно время она будет встречаться с журналистом из Швеции, приехавшим в ЮАР в поисках материала. Потом ей через друзей все-таки удастся получить разрешение на выезд и она отправится во Францию к первой жене отца. Во Франции она познакомится с парнем, правда, женатым и вместе они будут планировать поездку в Лондон, намереваясь поехать туда по отдельности, чтобы не вызвать подозрений. Роза не испытывает недостатка внимания со стороны мужчин. Однако часть ее жизни нельзя исцелить любовью, часть, которая связана с отцом и его идеалами. Роза вроде бы и понимает отца, но и осознает, что тот оставил ей тяжелое наследство. Она уже с юности имела противоядие против реальности политической борьбы. Тюрьма была для нее чем-то вроде элемента ответственной жизни взрослого человека. Таким же элементом, как профессия и работа родителей – походы врача-отца к пациентам или поездка матери в город (она работала профсоюзным активистом).

И все-таки несмотря на это жизнь была очень непростой. Все коммунисты в ЮАР в 1970-х были под наблюдением полиции. Розе после смерти отца было запрещено даже контактировать с соратниками Лайонела, хотя многие из них и без всякой политики просто были ее хорошими друзьями. Более того, следят даже за теми, с кем просто пересекаются ее пути, в частности, вскрывают все письма шведского журналиста, с которым она общается, и закрывают ему повторную визу. Ранее она хотела бы изучать право, но и сама понимала, что ей как дочери коммуниста никто не даст этим заниматься. А сейчас она потеряла работу физиотерапевта и была вынуждена устроиться к какому-то адвокату не то секретаршей, не то уборщицей. Вся ее жизнь состоит из ограничений, полиция буквально следит за ее перемещениями. Разрешение на выезд получить было очень тяжело, и то от нее потребовали обещания не связываться за границей с коммунистическими организациями и не давать интервью. Кроме того, в визе для нее был расчет со стороны власти. Давая возможность Розе путешествовать за границей подобно любому обычному человеку, власть показывала, что движется в направлении перемен. Хотя, конечно, никаких перемен не было. Все это подводит Розу к мысли, что борьба пока невозможна, общество еще не созрело. И это притом, что многие ее друзья считали как раз иначе, что надо сопротивляться и бороться. Эти люди жили без личных амбиций и не искали умиротворения. Они ждали другого и кое-чего даже дождались – поражения португальской колониальной армии в Анголе и Мозамбике, коллапса белой Родезии, конца оккупации Намибии Южной Африкой. Этого же ждал Лайонел в тюрьме. Будущее, по его мнению, приближалось, и все-так этого было мало для полной победы. Роза увидит выступления в Соуэто в 1976 году, но эти выступления ни к чему не приведут, словно подтверждая ее ощущения о неготовности общества. Для Розы все битвы проиграны и дело даже не следовании идеологии борьбы, правильном или неправильном. Дело просто в том, что дети слишком похожи на родителей, они обычные конформисты, пусть и «конформисты сопротивления». Видя это, Роза даже отказывается печатать листовки для знакомой, хотя у нее есть доступ к аппаратуре.

Навязанное разделение черных и белых – центральная тема романа. По мнению Гордимер, это разделение придумали белые, цель которых всячески использовать черных. Но уже и дети учатся распознавать национальности и иметь свои суждения на этот счет. Когда мать Розы арестовали, девочки в школе ее поддерживали и говорили: «Вот чертовы буры, проклятые голландцы и тупые африканеры засадили за решетку твою мать». Эти девочки просто хотели выразить сочувствие и не понимали, что сама семья Розы - это те же африканеры. В ЮАР было два мира – один для черных и другой для белых. Для черных, например, были закрыты муниципальные бани и бассейны. Родители Розы были борцами с апартеидом не только в идеологическом плане, и в плане реальных дел. Мать Розы организовала школу, где белые и цветные учились вместе. Школа эта официально не существовала. Роза тоже ходила в эту школу наравне с черными. Мать Розы дала работу учительнице, и эта учительница фактически стала одной из hangers-on в семье Бургеров. Лайонел и его жена в последний раз были за границей в 1950 году. Они были в Англии и Чехословакии, американцы их к себе не пускали. Потом им выезд запретили африканские власти. Роза попала под запрет автоматически. Родители поженились в 1946 во время забастовки чернокожих шахтеров. Отца Розы судили, пытаясь доказать, что он как коммунист был связан с профсоюзами чернокожих. Процесс в итоге привел к тому, что Коммунистическая партия Южной Африки была запрещена в 1950 году. И в таких условиях, потеряв контакты с международным коммунистическим движением, Лайонел пытается бороться с правительством, и слышать не желающем об уравнивании прав. На своем суде он сказал, повторив слова Маркса: «Легко было бы творить мировую историю, если бы борьба велась только при благоприятных условиях». После объявления приговора только сам Лайонел излучает тепло жизни, все остальные просто немедленно и безразлично покидают зал суда. И это притом, что отец Розы понимает: его заключение закончится либо с концом его жизни, либо с концом правительства, и не просто текущего правительства, а любого белого правительства, которое придет ему на смену.

Позже Роза будет слышать многочисленные дискуссии как в Южной Африке среди друзей, так и среди незнакомых людей во Франции. Некоторые будут доказывать, что коммунистом нормальному человеку быть попросту невозможно, это показывают сталинские процессы, венгерское и чехословацкое восстания. Это любимые аргументы либералов и представителей правого крыла. Во Франции будут говорить о Солженицыне, причем с некоторым недоумением, утверждая, что Солженицын вовсе не первый, кто рассказал о ГУЛАГе, а были и другие свидетельства и что европейцы давно все об этом знают. Лайонел, если бы был жив, возразил бы: в Южной Африке нужно строить коммунизм отличный от советского и китайского. Это будет еретической, но всё-таки коммунизм, приспособленный для африканских реалий. В основе его будет новый индивидуализм - личная связь коммунистов с чернокожими. Что касается Розы, то она не столько коммунистка, сколько просто не любит буржуа. Для нее буржуа – это те, кто ест, когда не голоден, и вступает в брак, когда не любит.

Когда Роза жила в Южной Африке, многое в ее жизни определялось политической борьбой, которую вели родители. Во Франции политики будет меньше, потому что не меньше чем политикой французы озабочены состоянием культуры. Так, один молодой француз в присутствии Розы сокрушается о том, что его культура гибнет под натиском англосаксонской. Он упоминает забытого ныне Нобелевского лауреата Фредерика Мистраля, говоря, что он возродил исконную провансальскую культуру. Первая жена Лайонела говорит Розе, что французы умеют жить как если бы ничего не случилось. Об этом говорят их картины. В Африке, если хочешь узнать жизнь, ты идёшь смотреть на людей. Во Франции ты смотришь на картины. Они смотрят на две картины Боннара, написанные с разницей в тридцать лет. За тридцать лет произошли две войны и оккупация, рождение и смерть фашизма, а у Боннара на картинах безмятежность. Герои Гордимер и вообще демонстрируют широкий кругозор, они упоминают даже пьесу «Клоп» Маяковского.

Роза Бургер и в родной Африке поняла, что мир не может исчерпываться борьбой. Есть что-то еще за пределами «коммунизма», «апартеида» и бесконечного противостояния с правительством. Наверное, это что-то и зовется реальной жизнью. Может быть, именно из этой реальной жизни к Гордимер изредка приходят изящные сравнения вроде такого: «шелковичные черви дождя жевали листья». К аналогичному выводу во Франции приходит и первая жена Лайонела. Когда-то она писала Розе, что Лайонел был великим человеком, а теперь говорит ей, что за пределами того, для чего он жил, был целый мир. Эпиграфом ко второй части романа служат слова Ван Янмина: «знать и не действовать значит не знать». Тем не менее опыт Розы – это опыт проигранных битв, поэтому приверженность борьбе в ее душе заменяется здравым смыслом и желанием просто прожить человеческую жизнь.

Сергей Сиротин