noblit.ru
Алла Горбунова. Конец света, моя любовь. М.: Новое литературное обозрение, 2020.
Наверное, Алла Горбунова все-таки известна больше как поэт. И премию «Дебют» в 2005 году, и премию Андрея Белого в 2019 году она получила за стихи. Тем не менее поэтесса обращалась и к прозаическому творчеству. В 2017 году вышла ее книга «Вещи и ущи», вошедшая в короткий список премии «НОС», и вот 2020 году новый опыт в прозе – роман «Конец света, моя любовь». Если посмотреть на «Конец света» с точки зрения структуры, то станет понятно, что это не совсем роман. Начинается книга с рассказа о детских и молодых годах главной героини-рассказчицы, потом следуют совершенно отвлеченные истории длиной от нескольких десятков страниц до одного абзаца, а заканчивается все снова воспоминаниями, главная героиня возвращается в детство. И жизнь этой главной героини, судя уже по первым страницам, мала похожа на пример для других. Девушка росла без отца, а в каком-то смысле даже и без матери. Много времени она проводила не в городе Ленинграде, где родилась в середине 1980-х, а в дачном поселке под присмотром бабушки и дедушки. Бабушка была очень строгой и очень переживала за внучку, контролируя каждый ее шаг. В детстве мир этого поселка был для девочки раем. В заключительной части книги она описывает банальнейшие предметы, которые ее окружали, и все они словно светятся.
Но, когда она вступила в подростковый возраст, рай закончился и пришла реальность. Круг ее общения - это алкоголики, наркоманы и прочие персонажи с самого дна. С ними она познакомилась на местном рынке. С кем-то она пыталась крутить любовь, с кем-то пыталась дружить, начала пить сама и, похоже, не сильно заботилась о своей репутации. Потом она поступила в ПТУ после девятого класса, но там не получилось, и она вернулась в школу. В это время она начала писать стихи, а после школы стала студенткой философского факультета. Здесь она продолжает эксперименты с поиском свободы, вступает в лесбийские отношения и продолжает пить. Страницы с описанием этих бесконечных похождений с какого-то момента начинают напоминать обычный блог, если бы не одно обстоятельство. Алла Горбунова подводит под раздолбайство своей героини внятную идею. Ее путь на дно – это сознательная трансгрессия в поисках освобождения. Именно об этом уже были ее ранние фантазии: «я фантазировала в них не о том, чего мне хочется, а о том, что является наиболее неприемлемым для меня как личности. О том, что в реальности было бы для меня абсолютно невозможно и воплощения чего я бы никогда не пожелала». Поэтому «Конец света» представляет собой очень русское путешествие к истине, которое подразумевает разрушение и отказ от общепринятых ценностей блага и добра. Героине противно стандартное движение от школы к университету, а от университета к первой работе. Замужество, рождение детей, общение с коллективом, выход на пенсию через несколько десятков лет - все это не для нее. Так жить она не хочет, поэтому активно приобретает маргинальные формы опыта.
И опять же, это не бессодержательное прозябание: «Я наполняла эту трансгрессивную практику сложным духовным смыслом. Я считала, что это великое алхимическое делание, и это стадия работы в черном, этап нарушения социальных норм и конвенций, поэтому надо вести себя как можно отмороженней». Вести себя «отмороженно» – это значит быть кем-то «вроде воина, солдата, для которого эта ежедневная трансгрессия, своего рода непрямое самоубийство – трудная и неприятная работа, но это путь к победе над царством энтропии и смерти, в которое она была заброшена, и его законами. Она хотела телесного экстаза, неотделимого от духовного опьянения, хотела, чтобы плоть стала воплощением божественного логоса, дионисийского начала». И вполне ясно, что трансгрессия – это не значит делать то, что нравится: «для того, чтобы обрести глубокое и истинное видение, для того, чтобы сделать свое сердце живым, – бессмысленно трахаться с любимыми хорошими мальчиками. Нужно было отдаться таксисту, провести ночь в наручниках, отработать проституткой». Героиня цитирует слова Уильяма Блейка о том, что путь излишеств ведет на башню мудрости. У Горбуновой это имеет гностическую окраску – тело нужно разрушить, чтобы освободить душу. А пока тело разрушается, исчезают все границы – ответственности, пола, неба и земли. Нужно заниматься саморазрушением, пока не устанешь. Когда истощение все-таки наступает, героиня называет его «метафизической тошнотой», в чем, конечно, прочитывается намек на Сартра. Как ни странно, этот цикл напряженного разрушения, заканчивающийся бессилием в луже рвоты, у Горбуновой имеет уже не гностический, а вполне христианский смысл. Он состоит в том, чтобы научиться прощать зло, в том числе и своему телу.
Середина книги заполнена причудливыми рассказами то о дачном поселке, то просто о стихии леса, то о садистах-порнографах. В этих историях ощущается болезненный прорыв бессознательного, который иногда облагораживается философским обрамлением, а иногда нет, сводясь к эстетике тотального насилия. От черной земли Ленинградской области поднимаются испарения, и в них можно разглядеть очертания животных и ведьм, призраков и мертвецов. Это хтоническая русская стихия, жизнь, которая не забывает о смерти. Главная героиня всеми силами стремится оторваться от деспотичной бабушки, и одновременно не может вызволить из древней земли корни, держащие ее бессознательное в тисках мрачных мифов. Впрочем, она способна взаимодействовать с бессознательным и без связи с лесом, и не изменяя сознание алкоголем. Например, она чисто архетипически переживает свою влюбленность. Перед ней возникает подвижный образ, но неизменный в своей структуре, что как раз определяет его архетипический характер («Иногда забытый возлюбленный предстает в облике того или иного из «эмпирических» возлюбленных, в облике того, кого я любила в шестнадцать лет, или в облике того, кого я любила в тридцать. Он кроется там, за границей памяти, у него нет имени, у него нет времени, вместо лица у него темный дремучий лес, на голове растут цветы и травы, во рту у него море, в одном глазу солнце, а в другом луна»).
Путь героини – это путешествие из рая детства в весьма уродливую сознательную жизнь. Вообще два фундаментальных переживания формируют ее как личность. Первое – это потеря рая, второе – это переход от страха конца света к любви к нему. В детстве она очень боялась конца света и, когда немного повзрослела к рубежу 2000-х, была уверена, что человечество ждет тотальная война. В этой войне она собиралась принять участие и положить конец детству, где вещи были больше, чем просто вещами и умели говорить: «Все вещи вокруг были чудовищно беззащитны, они таяли и взывали ко мне, но я должна была принять, что убью их своим уходом на войну, уже убила, потому что приняла решение». Но оказалось, что конец света – это вовсе не конец. Он приходит не приходя. Миру наступает крах, но все при этом остается по-прежнему.
Поздние годы в школе и обучение на философском факультете для героини наполнены радикальным опытом, когда все надо попробовать, но только этим ее жизнь не исчерпывается. Она занимается поэзией и подходит к этому со всей серьезностью. Поэзия для нее – это работа не столько со словом, сколько с самой собой, требующая «предельной самоотдачи и напряжения души». Она подвергает жесткому анализу все, что она видит и чувствует, пытаясь «ловить и воплощать ускользающее и несбывшееся, несказанное, не от мира сего». В каком-то смысле именно это, а не алкоголь и связи с мутными личностями, делают ее взрослой. Однако взросление имеет и не очень приятные атрибуты. Взросление – это переход тревоги из внешнего мира во внутренний. Раньше ты боялся, когда видел грозу в черном небе, а теперь боишься просто так. Когда-то она любила мироздание и ощущала в нем смысл. В 13 лет все изменилось – в мире открылись раны и, чтобы не сойти с ума, оставалось только признать, что эти раны и есть самое ценное. Со временем, когда главная героиня снова вернется в детство, мы поймем, что ее трансгрессия – это не только поиск свободы, это еще бегство от тревоги. Уже в детстве она была тревожной, и никто из близких не мог ей помочь. Вероятно, именно из-за этого она не смогла обрести доверия к миру.
«Конец света, моя любовь» - конечно, маргинальный и весьма экспериментальный роман. В «Вещах и ущах» Алла Горбунова смешивала низкое с высоким, подчас даже теряя органичность. Здесь этого уже почти нет, разве только в паре мест. Например, заголовок одной из миниатюр в середине книги звучит так: «Лунной ночью на каменистой поляне эльфы играют панк». Кажется, что некоторые из таких миниатюр так и остались бы выражением чисто эстетической позиции, если бы краткость формы не придавала им дополнительное содержание. Герои этой книги, пьяницы, наркоманы и главная героиня, экспериментирующая с алкоголем и вступающая в беспорядочные связи, ищут себя сразу внутри, в собственном бессознательном, и снаружи, устремляясь в необъятный космос. Можно упомянуть здесь есть микрорассказ, в котором герои превращаются в частицы антиматерии, летящие обратно в антимир. И эти два вектора, направленные внутрь себя и в космос, как бы приходят в единую точку сингулярности, опыт переживания ускользающей свободы, которая выбивает привычную почву из-под ног. Главная героиня выражает протест против унылой стандартности жизни. Собственно, она об этом говорит сама:
«Я чувствовала протест, когда меня пытались заставить что-то делать, вроде понимала, что делать надо, а все равно было ощущение, что этим «надо» и всеми этими «делами» меня как будто обманывают. Что хотят, чтобы я ради этого обмана, всей этой суеты отказалась от чего-то гораздо более важного. От созерцания бытия, загадочного и бессмысленного блаженства, которое превыше всех дел человеческих».
В общем, «Конец света» - это книга с внятным, хотя и радикальным посланием. Однако здесь нет голой эстетики насилия и смакования упадка, скорее это вечный поиск, подкрепленный реальными эзотерическими идеями.
Сергей Сиротин