noblit.ru
В 2003 году Гонкуровская премия была присуждена бельгийскому писателю Франсуа Вейергансу за роман «Три дня у моей матери». По-видимому, в этой книге писатель вывел автобиографического героя, причем не одного, потому что действующее лицо в романе тоже пишет роман и в нем тоже действует писатель. Таким образом читатель знакомится с вложенными друг в друга романами, и происходит в них примерно одно и то же. Что это значит для самого Вейерганса? Хочет ли он, прячась за своими писателями, скрыть правду от самого себя? Или это, наоборот, усиливает исповедальный тон? По-видимому, ни один из ответов не будет удовлетворительным. Герои Вейерганса – это писатели, которым не хватает сил завершить свои книги. Но они не умеют анализировать себя. Есть в них что-то малорешительное, безвольное, движение по течению жизни без навыков управления плотом.
Автобиографичноть или, по крайней мере, намек на нее очевиден. Сам Вейерганс был не только писателем, но и кинорежиссером, его лента «Фильм о ком-то» была отобрана на Венецианский смотр в 1972 году. Однако литературные достижения затмили успехи в кино. Он из тех редких писателей, которые получили одновременно и премию Ренодо, и премию братьев Гонкур. Его отец тоже был писателем, а также критиком. И примерно такого же писателя мы видим в «Трех днях у моей матери». Его зовут Франсуа Вейерграф, как и автор, 1941 года рождения. Снял пять фильмов и опубликовал десять романов. У него пять сестер, отец-писатель скончался, а мать еще жива. Мать живет в провинции в домике, который когда-то семья купила у священника, и Вейерграф все порывается навестить ее. И роман он пишет как бы об этом визите к матери, который тоже называется «Три дня у моей матери».
Франсуа Вейерграф тридцать лет живет с женой, но верным его назвать нельзя. У него постоянно какие-то интрижки, и он часто засматривается на девушек. В профессиональном плане у него проблема: он никак не может закончить свой роман. А точнее романы. У него в голове несколько проектов, роман о матери, роман об отце, и еще роман, где действие связано с вулканом. Однажды он находит у старьевщика книгу воспоминаний одной горничной при даме, тут же бросает свои планы и начинает писать пьесу на эту тему. Позже ещё возникает замысел эссе об эротике. В итоге он ничего не может закончить. Что касается романа о матери, то есть еще дополнительная трудность в том, что о матери несколько книг написал его отец, который в этом смысле выступает ему конкурентом. Поэтому Вейерграф хочет изобразить мать пожилой – такой ее отец описать не успел, потому что умер. Вейерграф занимается литературой отчасти чтобы разобраться в себе. В книге о вулкане он хочет дать волю садистским наклонностям, но уточняет, что наклонности направлены не на мать. Хотя, когда мать отправила его учиться в школу, он, возможно, бессознательно истолковал это как ее желание от него избавиться. С отцом отношения сложнее, с ним вопросов больше, чем с бывшими любовницами. Так или иначе, престарелая (сильно за восемьдесят) мать ждет не дождется, когда сможет прочитать его новый опус, а он мешкается уже несколько лет. Закончить ему удается разве что несколько предисловий к изданиям по изобразительному искусству. Жизнь его проходит в наивном самообмане, что роман будет завершен на следующей неделе, а сам он поедет навестить мать, пока книга будет в печати. В финансовом плане все тоже далеко от благополучия. Доходит до того, что налоговая посылает пристава для описи его имущества. Своего жилья, похоже, нет. Он долго снимал одну квартиру, но потом был вынужден съехать и переселиться в жилье попроще. И ему все постоянно мешает. В новой квартире под окном дети постоянно играли в футбол и отвлекали его. Но вот они уже выросли и уехали, а он все пишет свой роман. Закончить его, спрашивает Вейерграф? Речь пока что о том, чтобы его начать. Пять лет я ничего не публиковал. Ему уже надоело перекладывать ответственность за свое бездействие на других. Роман «Три дня у моей матери», очевидно, будет автобиографическим. Его герой планирует приехать к пожилой матери, как и сам Вейерграф, который по телефону говорит с матерью почти каждый вечер, но видит очень редко. Вейерграф признает, что когда-нибудь будет об этом сожалеть.
У героя этой книги нет угрызений совести, только сожаления. В угрызениях совести есть жгучая боль, а он этого не испытывает. Сожаления же доставляют куда меньше проблем. Вейерграф смотрит на свое прошлое, но не судит его. Угрызения совести страшнее сожалений тем, что они мешают двигаться вперед, а сожаления нет. Но в том и дело, что все хорошо себе объяснив, Франсуа Вейерграф предстает почти безвольным человеком. Ему действительно ничто не мешает двигаться вперед, но никакого движения нет. Вместо этого он живет какой-то почти приторной смесью воспоминаний и фантазий. Да и воспоминания вполне стандартные. Например, он рассказывает, как в детстве любил читать истории об индейцах Амазонки, которые отрезали головы и набивали их песком и пеплом. Подытоживает это он ремаркой: я не намерен всю жизнь читать маленького принца. Кого сегодня удивишь тем, что детей влечет насилие и вообще все запретное? Главное в другом. Франсуа Вейерграф и ответственность – понятия не совместимые. Он состоявшийся взрослый человек, отец двух дочерей, муж, сын престарелой женщины, наверняка ему есть что сказать о своей жизни. Ведь ему много где довелось побывать и поработать – в Лондоне, Венеции, Брюсселе, Берлине, Танжере, Дакаре, Токио, Монреале и Мельбурне. Но вот именно ценность его слов на фоне безответственных поступков и ускользает. Он с вожделением смотрит на женщин, хотя женат, и моментально представляет себе постельные сцены. И с какого-то времени начинает казаться, что Вейерграф ничего не может сказать о себе вне своих желаний. Он много хочет, но мало делает. Он проживает стандартную мелкобуржуазную жизнь, наполненную мелкими событиями, которую проживали, признаваясь одновременно в этом и в любви к коммунизму, Сартр и Симона де Бовуар. Только Сартр и Симона де Бовуар думали не только о себе, а искали путь для своего поколения, а наш Фрасуа Вейерграф – это мелкий эгоист, живущий в фантазиях и оправдывающий это тем, что так он ищет себя. Он вообще не умеет решать реальные жизненные проблемы. Бывают моменты, когда он задумывается о том, что неплохо было бы укрепить брак. Вот и жена уже ему говорит, что он вызывает беспокойство у тех, кто его любит. Вейерграф даже не способен уловить смысл этих слов и рассматривает их просто как удачное начало для книги. И как же он собирается укрепить брак со всеми своими интрижками на стороне? Бывало, он снимал студию, чтобы писать, так вот даже там умудрялся изменять жене. Теперь укреплять брак он намерен с помощью инфантильных фантазий. Он хочет купить даоистский талисман и провести обряд, чтобы восстановить равновесие в семье. Покупает он также золотые камешки, про которые прочитал, что, если их сжать в руках, они помогают принять решение. Дураком его, безусловно, не назоваешь, он прекрасно понимает, что верит непонятно во что, но верит же. Пусть золотые камешки и не помогли, разумеется.
Иногда он обдумывает поход к психоаналитику, но шаг этот так и не делает. А возможно стоило бы, пусть врачи вряд ли назовут его случай реальной депрессией. При этом ему хотелось бы, чтобы все было как в фильме Маршалла Брикмена «Любовный недуг», чтобы аналитик был молодой влюбленной в него девушкой. А пока он так мечтает вдали от реальности, субъективно он переживает жизнь как «неумолимость судьбы». Если он умрет сейчас, его дела останутся незаконченными. Когда засыпает, он распознает в своей голове великолепные идеи, а когда просыпается, осознает, что его жизнь ужасна. У него куча проблем. Пусть литература изредка и дает ему ощущение того, что свою реальность он создает лишь когда пишет, в действительности реальность непреклонна. Он в долгах, не смог, как все друзья, даже купить домик в деревне. И мать, и сестры, и отец, когда был жив, - все были собственниками, и только он неудачник. Он мало кого видит, мало с кем общается, с трудом оплачивает аренду жилья и делает вид, что все в порядке. Тем не менее, он не невротик в запущенной стадии, а просто человек с сомнениями или эмоциональным растройством. Будь иначе, он давно съел бы сам себя. Он даже к здоровью своему относится наплевательски. Однажды врач посоветовал ему сделать рентген легких. Прекрасно зная, что с сигаретами ему давно пора завязывать, он обманывает сам себя и за день до обследования перестает курить, полагая, что это изменит результат в лучшую сторону. Детский сад да и только. Зато он сообщает читателю о том, что девушка-радиолог была очень сексапильной. О девушках вообще у него много замечаний. Как-то он ехал в метро и засмотрелся на пассажирку, уже представляя, как проводит с ней время на Капри. Его пыл смог остановить только заголовок книги, которую она читала: «Путь к успеху путем конструктивного мышления». Еще он мечтает, как в некоем воображаемом мире будет прогуливаться с композитором Гаэтано Доницетти и как встреченные девушки будут им аплодировать. Как-то мать звонит ему и говорит, что опасается заболеть флебитом. В голове у Вейерграфа тут же крутится фраза: «Лучше бы заболеть плейбойитом». Безусловно, у него слишком много фантазий. Изредка их удается осуществить. Например, с девушкой, которая приходит брать у него интервью для передачи, он немедленно начинает спать. Возможно, еще его проблема в том, что он слишком много размышляет. Во всяком случае герою романа, который он пишет, он хочет сказать следующее: «Не нужно так много размышлять, как это делаешь ты. Ты анализируешь граппу, которую пьешь? Ты ее просто быстро глотаешь и засыпаешь, вот и все». Литература, очевидно, много значит для Вейерграфа, но он не помнит о уже написанных книгах. Он периодически получает письма от студентов, решивших писать диссертации о его творестве и просящих помочь. В ответ он отказывается с ними встречаться, считая, что не должен делать их работу.
Что же Франсуа Вейерграфу все-таки удалось написать? Буквально три главы романа «Три дня у моей матери». Героя этой книги зовут Франсуа Граффенберг. Он отправляется из Парижа в Гренобль, чтобы представить на выставке современного искусства турка Лутфи, женатого на шведке переводчика французской поэзии на турецкий. Мы быстро понимаем, что Граффенберг – это тот же Вейерграф. Разумеется, у него начинаются любовные приключения с 29-летней организаторшей выставки. За оправданиями в карман лезть не надо, Граффенберг убежден, что посвящать всю энергию жизни одной женщине – это неверный путь. Наоборот, любовные похождения только сближают его с женой. И снова здесь автобиографические элементы. Граффенберг вылетает из кинематографического института по причине того, что снял профессиональный фильм во время учебы, как некогда и сам Вейерганс. Граффенберг тоже пишет роман о матери, героя которого зовут Франсуа Вейерштайн. Вейерштайн тоже не пропускает ни одной юбки и тоже пишет роман. Для Граффенберга писать означает сознавать дистанцию, которая отделяет его от самого себя, причем писать о том, что знаешь, даже сложнее, чем обо всем прочем. В итоге, роман Вейергана напоминает матрешку из вложенных друг в другах и похожих друг на друга текстов, объединенных примерно одним и тем же сюжетом.
Герои этих вложенных романов представляют собой восхитительных эгоистов, которые думают только о своих желаниях и, по-видимому, не способны заниматься реальным делом. Писательский труд (даже если его называть «реальным делом») у них тоже продвигается тяжело. Фантазии затмевают для них реальность. Вся их жизнь – это фиксация собственных влечений и какая-либо особая глубинная рефлексивность им при этом тоже не свойственна. В заключении можно привести следующий пассаж, где наш романист опять погружается в свое сладкое воображение: «Я бы хотел, чтобы торговцы антиквариатом, у которых мне нравится стол или кресло, сделали мне неожиданный подарок, добавив, что им очень нравятся мои книги. Я бы хотел провести год в двадцати люксовых отелях по всему миру с террасами, выходящими на озеро, океан, горную гряду или оживленную улицу <…> Я бы хотел, чтобы женщины, которых я нахожу привлекательными на улице, бросались мне навстрчу, но не так чтобы меня напугать <…> чтобы они необузданно, страстно и сильно меня целовали». И в довершение всего он хотел бы умереть, не страдая от проблем со здоровьем. Это его очередное желание, которое следует добавить в копилку ко всем прочим. И в своих книгах он пишет о смерти только потому, что книги, где не говорится о смерти, меньше воспринимают всерьез.
Сергей Сиротин