noblit.ruЕго лирические романы об изгнании и потерях получают признание критики, но имеют скромные продажи. Сегодня он второй самый знаменитый уроженец Занзибара, и он богаче на 840 тысяч фунтов стерлингов. Писатель рассказывает о расизме в британских автобусах, Прити Пател и о том, почему книги должны развлекать.
Абдулразак Гурна кажется неестественно спокойным для человека, который неожиданно оказался в центре пристального внимания мировых медиа. «Просто очень хорошо», - отвечает он, когда я спрашиваю его о том, как он себя чувствует. «Немного в суете, со столькими людьми нужно встретиться и поговорить. Но что на это сказать? Чувствую себя великолепно». Я встречаюсь со свежеиспеченным Нобелевским лауреатом в окружении книг в офисе его агента в Лондоне день спустя после объявления о присуждении. Он выглядит моложе своих 73 лет, выставляет напоказ посеребренные волосы и говорит равномерно и не торопясь, почти не меняя выражения. Прилив адреналина, если он его и испытывает, едва ли ощущается. Он даже спал вполне хорошо.
В то же самое время каких-то 24 часа назад он был всего лишь автором 10 романов, признанных критиками, и находился дома в кухне в Кентербери, где он живет после выхода на пенсию с должности профессора английского языка в университете Кента. Теперь у него новый уровень известности, хотя и очень редкого типа. В объявлении Шведской академии говорится несколько громоздко о его «бескомпромиссном и исполненном сочувствия подходе к последствиям колониализма и судьбам беженцев между культурами и континентами». Другие отмечают лиричность творчества Гурны, его недоговоренность и задумчивый блеск.
Поначалу он просто не поверил. «Я думал, это был один из рекламных звонков. Поэтому я просто ждал. Было бы ли это по-настоящему? И затем очень вежливый и нежный голос сказал: «Я разговариваю с господином Гурной? Вам только что присуждена Нобелевская премия по литературе». Я сказал: «Стоп! О чем вы говорите?» У него были сомнения, пока он не прочитал объявление на сайте академии. «Я пытался позвонить Денизе, моей жене. Он была с нашим внуком в зоопарке. Когда я дозвонился до нее, мне позвонили с другого номера, кто-то из BBC хотел заполучить материал».
Эта победа – поворотный момент. Гурна всего лишь четвертый чернокожий, удостоенный премии за 120-летнюю историю. «Он один из величайших ныне живущих африканских писателей, но меня убивает, что никто никогда его не замечал», - говорит The Guardian Александра Прингл, его многолетний редактор. Я спрашиваю, подавляло ли его когда-нибудь такое относительно слабое признание (он входил в короткий список Букеровской премии в 1994 году). «Думаю, Александра, вероятно, имела в виду, что я заслуживаю большего. Потому что у меня не было ощущения, что меня игнорировали. Меня вполне устраивает та аудитория, которая у меня была, но конечно хотелось бы большего».
Гурна рос на Занзибаре на побережье Танзании в 1950-х и 60-х. Начиная с 1890 года, островное государство находилось под британским протекторатом и такой статус лорд Сэлисбери описывал как «более дешевый, простой и менее ранящий… для самооценки», чем прямое управление. Веками до этого оно было узлом торговли, особенно с арабским миром, и большим плавильным котлом. Собственное наследие Гурны отражает эту историю, он воспитывался как мусульманин (в отличие от другого знаменитого уроженца Занзибара Фредди Меркьюри, чья семья была зороастрийцами и происходила из Гуджарата).
В 1963 году Занзибар обрел независимость, но его правитель Султан Джамшид был свергнут на следующий год. Во время революции, писал Гурна в 2001 году, «тысячи были жестоко убиты, целые группы были изгнаны и многие сотни людей попали в тюрьму. В разрухе и гонениях, которые последователи затем, карательный террор управлял нашими жизнями». В разгаре этого хаоса он и его брат бежали в Британию.
В нескольких его романах речь идет о том, как люди покидают дома, о беспорядке и изгнании. В «Восхищенной тишине» рассказчик, хотя он и строит свою жизнь и жизнь семьи в Англии, не считает себя ни англичанином, ни занзибарцем. Преследуют ли Гурну по-прежнему разрыв с собственным прошлым? «Использовать слово «преследует» - значит мелодраматизировать», - говорит он. Даже если так, его захватывают люди, которые меняют место жительства, и эта тема не теряет значимости. «Это большая история нашего времени и людей, которые должны перестраивать и переделывать свою жизнь вдали от места рождения. Здесь есть много разных измерений. Почему они сохраняют память? И как справляются с этой памятью? Как справляются с тем, что они находят? И как их принимают?»
Самого Гурну в Британии конца 1960-х приняли весьма враждебно. «Я был здесь и был молод, люди без проблем могли бросить тебе в лицо слова, которые сегодня мы сочли бы оскорбительными. Такое отношение было повсеместным. Ты не мог сесть в автобус так, чтобы встреча с другими людьми не заставила тебя отскочить. Неприкрытый, убежденный в своей правоте расизм сегодня большей частью сошел на нет, но вот что мало изменилось, так это отношение к мигрантам. На этом фронте прогресс весьма иллюзорен.
«Похоже, что ситуация немного изменилась, но сейчас у нас есть новые правила, которые позволяют задерживать беженцев и искателей убежища, и правила эти такие страшные, что напоминают криминал. Правительство их поддерживает и защищает. Мне не кажется, что это большой шаг вперед по сравнению с тем, как с людьми обращались раньше». Первоначальный рефлекс отталкивания приезжих, кажется, коренится где-то очень глубоко.
Я уже собираюсь упомянуть министра внутренних дел Прити Пател, которая в настоящее время возглавляет одну из организаций, ответственных за такое резкое обращение, но он меня опережает. «Любопытная вещь заключается в том, что руководитель этого процесса сама была бы против такого отношения, если бы мигрантами была она или ее семья». Что бы он сказал ей, если бы она сейчас была здесь? «Я бы сказал: может быть, проявить немного сочувствия было бы не так уж плохо. Но я, правда, не хочу вступать в диалог с Прити Пател».
Какова была его реакция на скандал с кораблем Windrush, когда тысячи людей столкнулись с угрозой депортации несмотря на то, что прибыли в Британию из Карибского бассейна десятилетия назад? «Ну, определенно ничего неожиданного в этом не было». Хотя это не делает ситуацию менее огорчительной. «Детали всегда непостоянны, потому что касаются реальных людей. Но само происходящее можно было предсказать». И полагаю, подобное может случиться и в будущем. «Это случается, вероятно, уже сейчас, пока мы говорим», - отвечает он мрачно.
Гурна прожил в Британии 17 лет, прежде чем снова ступил на землю Занзибара. За это время его писательский талант расцвел. «Писательство для меня стало несколько случайным. Не было такого, чтобы думал: хочу быть писателем, или что-то в таком духе». Тем не менее условия были подходящие. «Мое писательство выросло из той ситуации, в которой я оказался – бедность, тоска по дому, отсутствие навыков, образования. Пребывая в этой жалкой точке, я начал все записывать. Я не мог сказать: я пишу роман. Но замысел рос. Потом это действительно превратилось в «писательство», потому что я начал обдумывать структуру, форму и так далее». Каким было это первое путешествие домой? «Оно было ужасным. 17 лет – это долгий срок. Много людей переехали или покинули свои дома. Возникло много вопросов, связанных с чувством вины. Также я не знал, что обо мне подумают, примут ли то, что я, знаете ли, изменился и больше не являюсь «одним из них». Правда, ничего этого не случилось. Вы выходите из самолета и все счастливы видеть вас».
Чувствует ли он себя по-прежнему запертым между двумя культурами? «Я так не думаю. Я хочу сказать, бывают моменты, когда после атак на Всемирный торговый центр, например, последовал жесткий ответ исламу и мусульманам… Я имею в виду, что если вы отождествляете кого-то с частью этой зловредной группы людей, тогда вы можете испытывать чувство разделенности. Тогда может возникнуть вопрос, нет стоит ли что-то за человеком, с которым вы встречаетесь?»
Каждый житель Занзибара знает о Британии. Но, вероятно, справедливым будет сказать, что большинство коллег-британцев Гурны, услышав о месте рождения нового Нобелевского лауреата, спросят: где это? На определенном уровне такое несоответствие понятно, учитывая как мал Занзибар (здесь проживают всего 1,5 миллиона человек). Как Гурна думает, британцы вообще знают об истории своего влияния на мир хотя бы в общих чертах? «Нет, - говорит он прямо. - Они знают о некоторых местах, о которых хотят знать. Об Индии, например. Тут продолжается что-то вроде истории любви, во всяком случае с Индией времен империи. Не думаю, что им интересны менее яркие истории. Полагаю, даже если здесь и есть что-то отталкивающее, они не особенно хотят об этом знать».
С другой стороны, добавляет он, в этом необязательно есть их вина. «Так происходит потому, что им об этом не говорят. Поэтому, с одной стороны, есть гуманитарные науки, в рамках которых глубоко исследуется и достигается понимание всех сторон этого влияния, последствий и злодеяний. С другой стороны, есть популярный дискурс, который избирательно формирует память». Могут ли писатели, используя альтернативные способы рассказывания историй, заполнить этот пробел? «Мне представляется, что художественная литература – это мост между этими вещами, мост между необъятностью научного изучения и популярным восприятием. Так что вы можете прочитать об этом и в художественной литературе. Надеюсь, что реакция читателя будет такой «Я об этом не знал», или, возможно, такой «Нужно пойти и почитать что-нибудь об этом».
Должно быть, такова его надежда на восприятие собственных книг? «Ну, - отвечает он тоном, который дает понять, что он не одобряет, когда его относят к категории писателей «ешь свои овощи»*, - это не единственная важная вещь в написании прозы. Также хочется получить отдачу, чтобы твоя работа доставляла радость и удовольствие. Ты стремишься сделать работу умной, интересной и красивой, насколько возможно. Часть ее назначения будет состоят в том, чтобы вовлекать читателя, но вовлекать со следующей целью: «То, что ты будешь читать, будет интересно узнать, но также это связано с нашим самопознанием, пониманием людей и их навыков справляться с трудностями». Другими словами, действие может происходить в конкретном месте, но сам опыт универсален.
Гурна говорит, он не знает, что будет делать с 840 тысячами фунтов, составляющими размер премии. «Некоторые люди уже спрашивали. Не имею ни малейшего понятия. Что-нибудь придумаю». Мы согласны, что такие проблемы приятно решать. Далее я задаю вопрос о том, каково это ощущать себя самым знаменитым уроженцем Занзибара после Фредди Меркьюри. «Да, конечно, Фредди Меркьюри популярен. Не так, впрочем, популярен на Занзибаре, если не считать людей, которые хотят, чтобы туристы приходили к ним. У меня есть родственник, который владеет чудесным баром под названием «Меркьюри». Но думаю, если бы я спросил кого-нибудь на улице «Кто такой Фредди Меркьюри?», он бы, вероятно, не ответил. Не обращайте внимания, - смеется он, - они так же не сказали бы и кто я такой».
Когда-то это могло быть так, но сейчас, когда первый чернокожий африканец за более чем три десятилетия получает премию, Занзибар и весь мир обратят на него чуть больше внимания.
Примечание:
*В оригинале фраза звучит “eat your greens writer”. О точном смысле можно только догадываться, но, вероятно, имеется в виду, что Гурна не хочет быть писателем, входящим в обязательную программу и которого читают по принуждению. Eat your greens – означает «ешь свои овощи», эту фразу часто говорят взрослые детям. Смысл ее: сделай сначала что-то важное и полезное (то есть съешь невкусные, но полезные овощи), а потом уже получишь остальное (например, десерт).
Беседовал Дэвид Шариатмадари (David Shariatmadari).
Перевел с английского редактор сайта NobLit.Ru Сергей Сиротин.