noblit.ru
Пэ Суа. Непостижимая ночь, неразгаданный день. Пер. с кор. Е.А. Похолковой, Э.М. Томчиной. М.: Эксмо, 2021.
Корейскую писательницу Пэ Суа для англоязычной публики открыла Дебора Смит, которая получила Международную Букеровскую премию как переводчица «Вегетарианки» Хан Ган. В отсутствии изящного вкуса Дебору Смит не обвинишь, Пу Суа действительно необычный автор. Она выпустила несколько сборников рассказов и более десяти романов. Есть в ее послужном списке также нон-фикшн книга, написанная по мотивам путешествия в Монголию. И в этой книге, и иногда в художественной прозе Пэ Суа касается вопросов шаманизма и отмечает, что в Корее шаманизм считается делом необразованных женщин, тогда как в Монголии шаманы – это носители интеллектуальной культуры. В Корее критики отмечают экспериментальный характер прозы Пэ Суа и даже говорят о том, что ее тексты выглядят как переводы. Ее обвиняют в том, что она «не кореянка», а Дебора Смит уточняет: не столько не кореянка, сколько вообще не «национальный» автор. Пэ Суа связывает это с использованием длинных предложений. Обвинения в неаутентичности ее корейских текстов ей в принципе понятны, ведь она сама переводит с немецкого, в частности, Зебальда. Однако критика ее не беспокоит. Экспериментирует она не только со стилем, но и с самой техникой нарратива, с нарушением хронологии событий, хотя при этом не считает свое творчество авангардом. Как и не считает свои произведения мелодраматическими. Да, в ее прозе главные действующие лица – это чувства, и эмоции бьют через край, но это не мелодрама. Связь языка и телесности, воображаемое и реальное, женщины в современном мире – вот темы ее прозы. Ее любимые герои – это независимые женщины, которым не нужен статус, получаемый через брак, и которые отказываются следовать воле родителей. Их стремление жить в соответствии с собственными желаниями может даже повлечь финансовую нестабильность, но это их не останавливает. Как признается Пэ Суа, ей нравится писать о женщинах, которые сильнее, чем она сама. Издательство «Эксмо» выпустило роман Пэ Суа 2013 года «Непостижимая ночь, неразгаданный день». Что в нем происходит, понять невозможно. Это паззл, который нельзя сложить в картинку. Тем интереснее читать эту книгу на фоне мэйнстримных произведений, где персонажи идут из точки А в точку Б.
Главная героиня – это молодая женщина по имени Аями, которой должно скоро исполниться двадцать девять. Раньше она была актрисой, хотя это громко сказано, ведь она снялась всего-то в одной короткометражке. Сейчас она работает в аудиотеатре, где для слабовидящих и школьников даются представления, называть которые представлениями тоже было бы громко сказано. Роль Аями сводится к тому, чтобы выйти перед аудиторией, произнести название пьесы и включить запись. То есть здесь нет ни актеров, ни сцены, ни живой музыки. Аями, по сути, работает администратором и библиотекарем. Сотрудника в аудиотеатре всего два – она и директор. Управляет всем некий Фонд, который принимает решение театр закрыть, очевидно, по причине низкой посещаемости.
У Аями не сложилось с карьерой и нет особых талантов. Новую работу, тем более в качестве актрисы, ей будет найти трудно. Можно ожидать, что сюжет будет развиваться в духе социальной прозы, и Аями будет с трудом отвоевывать свое место под солнцем, борясь с неудачами. Однако все это отступает на задний план. Аями проваливается в некий промежуточный мир между реальностью и сном. По совету директора театра она начала брать уроки немецкого. Уроки были так себе, они с учительницей просто читали тексты на немецком и именно говорить Аями не научилась. Читали, в частности, перевод на немецкий «Слепой совы» иранского писателя Садега Хедаята, что довольно символично, поскольку эта книга пронизана сюрреалистической атмосферой. Теперь эта учительница попросила Аями встретить в аэропорту поэта-иностранца, а потом пропала. Вместе с директором аудиотеатра девушка попробует отыскать учительницу, а потом встретит и поэта, с которым проведет день. Место действия неизменно – это жаркий Сеул, и речь не просто о жаре, Пэ Суа сравнивает ее с пеклом крематория и взрывом звезд. Сама материя распадается от такой жары, и люди агонизируют в предсмертном бреду, лишенные здорового сна. Это мир уже не вполне для жизни в привычном понимании: «Все вокруг застыло в пространстве в состоянии тусклого опьянения, в воздухе витал запах неизвестного металла; во тьме было скрыто нечто тяжелое, таинственное, древнее, возможно, давно уже умершее, и, прежде всего, было невыносимо жарко».
Все эти фрагменты сюжета не имеют жесткости линейной прозы. Они растворяются друг в друге и блуждают по тексту романа. Роман Пэ Суа – это, так сказать, не «передача информации» о главных героях, событиях, которые с ними случаются, и так далее. Построить полную картину того, что здесь происходит, не получится, даже если читать текст с карандашом. И действительно, дезориентация читателя входила в намерения писательницы. Это не та жизнь, которую можно свести к биографической справке. Это сон – Аями о Сеуле и Сеула о самом себе: «Имя этому городу – Тайна. Это город, в котором за всеми окнами стоит мрак, в котором за всеми окнами висит тишина, в котором за всеми окнами таится незримость, в котором все окна погружены в медитацию». Здесь все зыбко и неточно. Кругом тьма и пустота, но на пешеходных переходах скапливаются толпы. Множество людей, с которыми можно заговорить, и одновременно одиночество. Огромная свобода, а с другой стороны, страх потерь.
Логику сна Пэ Суа воспроизводит довольно определенно. Фрейд в «Толковании сновидений» подробно анализировал законы сна и выделил их структурные элементы. Пэ Суа построила роман на одном из таких структурных элементов. Она берет какую-нибудь деталь, например, внешности человека, и как бы «размазывает» ее по тексту. Получается, что разные люди в разных ситуациях получают одинаковые черты. Эти блуждающие повторы, как цемент, скрепляют разные фрагменты романа и порождают причудливое ощущение какой-то поломанной цельности, то есть единства чего-то несочетаемого. Или встречаются в романе противоположные утверждения, когда, скажем, лицо поэта, которого встречает Аями, выглядит одновременно на тридцать пять и шестьдесят пять «в зависимости от обстоятельств». Таким образом у Пэ Суа получается увидеть и рассказать что-то неуловимое о мире. Суровый социум никуда не уходит и не ослабляет требований, но мы смотрим на социальные проблемы как бы сквозь магическое стекло и парадоксальным образом лучше осознаем наше место в мире.
Место это незавидно, что следует из размышлений директора театра, которыми тот делится с Аями. Этот директор как-то посетил собрание поэтов и просто ужаснулся тому, насколько они жалкие, серые и старые. Они были цивилизованно одеты, но от них пахло затхлостью. А потом директор понял, что увидел в них отражение себя самого. Его личная неудача состояла в том, что он так и не научился никого убеждать. По его мнению, если ты не способен никого убедить, ты обречен на одиночество и даже могилу твою забудут. Аями возражает ему: так ли важна разница между умением убеждать и его отсутствием? Между реальностью и сном? Одна эта реплика позволяет увидеть в ней человека, порывающего с надежным миром законов и фактов, увидеть странницу и путешественницу по ту сторону. Возможно, отказ Пэ Суа выстраивать сюжет по строгости реалистических канонов – это знак ее признательности тому выбору, который делает Аями, а та, по всей видимости, порывает с реальностью без сожаления. Вернее сказать, она не делает выбора в пользу сна. Ее жизнь превращается в сон естественным образом, не требуя ее согласия. Все подвижно, все скользит, опять же как текущие образы сновидения.
Любой согласится, что во сне возможно все, в том числе и причудливые коммуникации. Как-то один безумец подходит к стеклянной двери аудиотеатра и кладет на нее ладони. Аями кладет свои. Сейчас она отождествляет себя со своими эмоциями, которые «выходят за пределы воли и сознания». Такой момент общения был бы невозможен в реальной жизни, тем более что безумца этого она вообще-то боится. Другой пример: Аями умеет читать по губам, даже когда не слышит речь. И этот навык тоже приобретает сновидческое свойство, когда она читает по губам голос своей учительницы немецкого, даже не видя их во время телефонного разговора. И, возможно, все эти люди, с которыми Аями общается в Сеуле, - это души, блуждающие по земле после смерти тела. В аэропорту, куда она приехала встречать иностранного поэта, мир для нее исчез. А то, что осталось, - это как раз сон.
Повторить вслед за корейскими критиками и Деборой Смит, что Пэ Суа не корейский автор и что она вообще лишена национальности, было бы очень удобно. По большому счету, каких-то специфических именно корейских реалий мы здесь не увидим. Можно даже сказать больше – в «Непостижимой ночи» вообще нет новизны, потому что все это было в Европе у сюрреалистов сто лет назад. Однако отход от традиций национальной литературы позволяет Пэ Суа увидеть универсального человека. Сон, в который попадает Аями, - это сон человека вообще, бессознательное которого функционирует как модель, присущая человеку как виду в целом, и действует эта модель в среде базовых символов, постоянных во всех культурах. Душный Сеул в этой книге – это то ли иудейская геенна, то ли христианское чистилище, то ли буддийское бардо. Но здесь важно не решение, которой примут насчет тебя высшие силы, выбирающие рай или ад, а сама возможность попасть в промежуточное измерение, где можно оглянуться на некогда реальную жизнь, потому что здесь она уже не совсем реальна. Аями в своем блуждании не получит твердых формулировок и тем более советов как дальше быть, но она прикоснется к подвижной сути бытия. Своим романом Пу Суа говорит нам, что есть другой мир по ту сторону зеркала, что мы проживаем наши жизни в параллельных измерениях и что день и ночь существует одновременно. Понять это разумом, по-видимому, невозможно, но можно почувствовать, если посмотреть на разноцветные стекла витражей сна.
Сергей Сиротин
Опубликовано в журнале "Урал", №4, 2022.