Данная статья — предисловие к собранию сочинений Г. Гарсиа Маркеса (изд-во «Симпозиум», 1997).

«Вся доброта, все заблуждения и все страдания его городка проникли в его сердце, когда он впервые в это утро глотнул воздуха — голубую влагу, наполненную петушиными криками». Эта фраза из рассказа «День после субботы», одного из лучших у Габриэля Гарсиа Маркеса, исполнена не только «голубой влаги», но — поразительным образом — чуть ли не всех ключевых для писателя понятий и слов: «доброта», «заблуждения», «страдания», «городок», «сердце», «петушиные крики». Будем считать, что «тем утром» было появление на свет 6 марта 1928 года в городке Аракатака в прикарибской зоне Колумбии, в семье телеграфиста Габриэля Элихио Гарсиа, женатого на Луисе Сантьяго Маркес Игуаран, мальчика Габо. Мальчика, оставленного вскоре на попечение деда, отставного полковника Николаса Рикардо Маркеса Мехиа Игуаран и бабки, Транкилины Игуаран Котес, приходившейся мужу двоюродной сестрой.

25 МАРТА 2001 г.

Г. Гарсия Маркес: Через семь лет после того, как Сапатистская Армия Национального Освобождения заявила, что однажды победно войдет в Мехико, вы вступили в столицу и попали на абсолютно заполненную народом площадь Сокало. Что вы почувствовали, когда поднялись на подмостки и увидели весь этот спектакль?

Субкоманданте Маркос: Следуя сапатистской традиции антикульминаций, место возле церквушки, где мы находились, из всех мест на площади оказалось самым неудобным для того, чтобы смотреть демонстрацию. Было много солнца, смога, у всех нас болела голова, и мы были очень обеспокоены, считая, сколько из стоящих перед нами уже успели упасть в обморок. Я сказал моему товарищу, команданте Тачо, что мы должны поторопиться, иначе к моменту, когда начнем наше выступление, на площади уже просто никого не останется. Мы не видели всей панорамы. Расстояние, которое по причинам безопасности отделяло нас от людей, оказалось и расстоянием эмоциональным, и мы не знали о том, что происходит на Сокало до того самого момента, пока сами не прочитали хронику и не увидели на следующий день фотографий. В этом смысле, и судя по тому, что рассказали нам об этом моменте другие, мы думаем что это действительно было кульминацией одного из этапов, что наша речь и наше слово в этот день были правильными, наиболее соответствующими, что мы разочаровали тех, кто ждал с нашей стороны захвата Дворца или призыва ко всеобщему восстанию.

Он спит в кровати, в которой умер Пий ХII. В его изголовье висит икона Непорочного Зачатия, принадлежавшая Льву ХII. Квартира, в которой он живет, является собственностью Ватикана и находится в тридцати метрах от границы между Италией и Священным Престолом, а из кабинета видны окна спальни Папы. Большая часть мебели спасена от кораблекрушения во времени местными, ватиканскими антикварами. Стены в коридоре, спальне и студии заставлены стеллажами с книгами, почти все — по теологии, философии и пастырьской практике, латинские и греческие классики и совсем немного из современной литературы.

Вот и подошли к концу долгие скучные дни, удручающие летней духотой и медленным движением тянущегося без расписания поезда, который проводил взглядом застывший в изумлении мальчик с коровой. На бесконечную равнину, засеянную табаком и подсолнухами, быстро спустились сумерки. Франко, с которым мы встретились в Праге, опустил оконную раму и позвал меня: вдали поблескивал золотой купол. Мы были в Советском Союзе. Поезд остановился, возле железнодорожного полотна открылся люк в земле, и прямо из подсолнухов выросла группа солдат с автоматами. Мы так и не поняли, куда вел этот люк. Поблизости стояли фанерные мишени в человеческий рост для стрельбы в цель, но нигде не было видно никакого строения. Единственное объяснение, какое можно было найти, — то, что здесь, видимо, находилась подземная казарма. Пер. Н. Попрыкиной

Следует различать три пласта действительности:

• объекты;
• восприятие и образы;
• сознание.

1. Концепция объекта и феномена

1.1. Объекты
Сартр констатирует: объекты существуют, однако они существуют феноменально, то есть как феномены: «…теория феномена осуществила замещение реальности вещи объективностью феномена…» [1]. Феномен выступает как относительно-абсолютное. «Феномен остается относительным, так как «являться» предполагает по своей сути кого-то, кому является. Но он не имеет той двусмысленной относительности Erscheinung'а Канта. Он не кивает через плечо на истинное бытие, которое было бы для него абсолютным. То, что он есть, есть абсолютно, поскольку он обнаруживает себя таким, каким он есть. Феномен может быть исследован и описан как таковой, поскольку он есть абсолютно свидетельствующий о себе самом» [2].