Китай

«Вечная жизнь смерти» - это заключительный роман трилогии самого популярного фантаста Китая Лю Цысиня. Мы уже писали о первых двух книгах «Задача трех тел» и «Темный лес». В конце второй книги обозначилось неизбежное столкновение инопланетной цивилизации трисоляриан и Земли. Собственно, такое столкновение даже произошло. Небольшие космические объекты трисоляриан, называемые «каплями», разметали мощнейший флот землян. Однако люди не были повержены. Была реализована политика сдерживания инопланетян, основанная на устрашении.

В нобелевском дипломе китайского писателя Мо Яня написано, что премия ему вручается за «галлюцинаторный реализм, который объединяет народные сказки с историей и современностью». Однако «галлюцинаторность» Мо Яня не имеет ничего общего с опытом душевнобольных. Его проза – это вовсе не рассказы о монстрах или порабощении человечества инопланетянами в маргинальном духе Уильяма Берроуза. Эта «галлюцинаторность» сводится к набору небольших фольклорных преувеличений, а назначение таких рассказов состоит в том, чтобы обнажить и выразить жизнь народа.

Лю Цысинь является самым популярным фантастом Китая и единственным автором-неамериканцем, получившим премию Хьюго. Молодое издательство fanzon, входящее в холдинг «Эксмо», с десятилетним опозданием издало его нашумевшую трилогию «Воспоминания о прошлом Земли», которая в Китае была издана миллионными тиражами. В этих романах Цысинь столкнул человечество с превосходящей инопланетной угрозой. Ничего более стандартного для фантастики и придумать нельзя, но вопрос, как всегда, в деталях.

Трагические события в истории часто вызывают общепринятый ответ в искусстве. В сознании литераторов Китая Культурная революция – это что-то вроде чумы, которая поразила не столько тело, сколько разум людей. Поэтому и события эти описываются с жесткостью, а их виновники однозначно осуждаются. Что это было? – без конца спрашивают китайские писатели, в том числе и те, кто Культурную революцию застал ребенком или вообще родился после нее. Тем более удивительны те авторы, чей голос осуждает не явно, а приглушенно, и звучит более универсально, а не заперт в пределах локальной истории.