РУСТАМ И ИНДИРА. ФЛЕЙТА ЛЮБВИ.
Кровопролитие, в стране продолжалось кровопролитие. Гражданская
война, вторжение советских войск, падение режима президента Наджибуллы и
переход власти в руки «бойцов за веру» - муджахедов. Законы не действуют,
население страдает, хозяйство разрушено, люди покидают страну. Я до
последнего оттягивал эту минуту, но с появлением талибов принял
окончательное решение – отвезти мать и сестер в соседний Пакистан, в дом к
двоюродному брату отца. Женщины с радостью согласились, но младший
брат…лозунги талибов, в которых они обещали народу мир и безопасность,
привлекли его на их сторону. Пропаганда, рассчитанная на религиозные
чувства, оказала свое действие – брат категорически не соглашался покинуть
Афганистан. Мольбы матери и слезы сестер не оказали влияния на человека,
который думал только об исламской революции. Мы уехали без брата. После
трудного и опасного пути мне удалось свободно вздохнуть, - семья была в
относительной безопасности. Мать плакала и просила меня вернуть брата в
семью. Я должен был ехать обратно. Но перед отъездом решил подняться на
холм, который находился недалеко от дома дяди. Я не знаю, что меня
заставило это сделать. Какая – то неведомая сила словно молила меня
подняться на этот холм. Я не стал противиться своей интуиции.
Моему взору предстала удивительная по своей красоте картина… я даже
пожалел, что не родился художником, чтобы запечатлеть это великолепие. На
фоне заката солнца, на самой вершине холма, сидела молодая девушка в белом
шальвар – камизе и играла на флейте. Но что это была за игра! Мелодия была
похожа на плач. Мне вспомнилась моя Родина, гибель отца, слезы матери. Я
должен был, наверное, уйти от того места, но вопреки всем порядкам, будто
движимый невидимой силой, я подошел к Ней и сел на почтительном расстоянии.
Она не вскрикнула, не убежала, она продолжала играть. Странно, но
отсутствие реакции на мое появление, меня совсем не удивило. Она играла, я
слушал. Эта девушка с помощью музыки смогла передать весь свой душевный
мир, свои мечты, чувства, переживания. Я хотел что – то сказать, что – то
спросить у Нее, но понимал, что даже словами не смогу выразить того, что
Она выразила своей музыкой. А Она продолжала играть. Я вновь подумал о
своей истерзанной стране, о людях, которые мнили себя истинными
мусульманами, но с оружием в руках шли на своих братьев, о сломленных
судьбах моих земляков. Внезапно Она престала играть и посмотрела на меня
так внимательно, печально и, как мне показалось, строго, без тени улыбки. В
Её глазах я ясно увидел всю красоту Её души. Она встала и медленно побрела
прочь, а мне показалось, что сама жизнь ушла.
Разве люди понимают друг друга? Ты говоришь им одно, а они думают, что ты
сказал что – то другое. Но Он…Он понял меня без слов. Моя музыка сказала
Ему все. Что такое музыка? Разве это только мелодия, гармония, темп и ритм?
Это целый мир, отражающий тебя самого. Сестра любит слушать мою музыку, но
и она не понимает ее языка. А Он понял… единственный, который понял её
эмоциональную окраску, а не только воспринял строение музыкальной ткани.
Брата я нашел в нашем доме, но это уже был не дом моих родителей, а
убежище новообращенного талиба. Да и облик брата изменился, он отрастил
бороду, надел чалму, а в глазах появился какой – то одержимый блеск. Я
передал ему просьбу матери, сам просил поехать со мной в Пакистан. Но
тщетно. Между нами завязался спор. Брат рассказывал, что именно в
пакистанских лагерях они готовят молодых бойцов, о том, какой страх они
наводят на население. Я обвинил брата в религиозном волюнтаризме,
отступничестве от канонов истинного Ислама, в крайней жестокости и
бесчеловечности. Поняв, что брат потерян, я решил немедленно отправиться в
Пакистан, ибо промедление было чревато невозможностью покинуть страну.
Я знаю, Он вернется…может скоро, а может и через 10 лет. Но я буду ждать
его, ибо любовь есть терпение, а не страдание. Я понимаю, что ему грозит
опасность, я видела людей, которых искалечила война, но вопреки всему я
приму его. Там, там на холме мы дали друг другу молчаливое обещание: я –
ждать, Он – вернуться. Ни война, ни Вселенная, ни даже смерть не смогут
отнять Его у меня. Ведь я на все перерождения сохраню верность этой любви.
Я благополучно добрался до Пакистана, мать пришла в отчаяние, узнав, что
брат связал свою жизнь с талибами. Вечером я поспешил на холм. Внезапно
меня испугала одна мысль: а если Её там не будет...если я не услышу звуки
Её флейты? Я спросил у сына дяди, знает ли он девушку, которая по вечерам
на флейте играет?
-А! Ты верно про Индиру спрашиваешь?
-Индира?
-Да, ее отец восхищается женщинами – политиками. Старшую назвал Индирой,
младшую Беназир. Тут было замуж хотели Индиру выдать, но эта тихоня
пригрозила, что наложит на себя руки и ее не стали принуждать. Стой, ты
куда?
Но я уже не слушал его, а бежал к холму. А в голове стояли слова «наложит
на себя руки.» А ведь я Ей ничего не обещал… и мог не вернуться, а Она…Её
любовь сделала сильной. Я вдруг осознал, что уже поднимаюсь на вершину
холма, но не слышу знакомую мелодию, которую постоянно слышал во сне. Я
добрался до того места, где впервые Её увидел. Она стояла там, на том же
месте, в том же одеянии и с флейтой в руках. Она улыбалась. Я подошел к
ней, Она тихо прошептала:
-Рустам.
-Индира.
Меня охватила безграничная нежность к девушке, которая каждый вечер, я в
этом не сомневался, ждала меня на холме. Её имя было для меня самым
сакральным на свете. Люди воевали за веру, но моей верой, верой в свет,
добро, любовь и счастье стала Она – Индира.
Слышали ли Вы когда – нибудь клятву любви красивее этой? Рустам – Индира.
Два имени, но за этими именами стоит чистая, искренняя, вечная любовь. Они
не говорили о своей любви, ведь слова – это эмоции. Их любовь была
молчанием – выражением чувств.
14.02.06. Москва.
