Ирина Денежкина. Типа чаты, смайлики и вся тусня

[SiR]

В этой теме хотелось бы поговорить о творчестве Ирины Денежкиной. Это, разумеется, феномен, потому что в ее творческой судьбе есть определенная исключительность. Для тех, кто не знает, кто она такая, привожу ее собственные о себе слова.

Жизнеописание Ирины Денежкиной. От первого лица.

Живу всю жизнь в Екатеринбурге. Учусь на IV курсе факультета журналистики Уральского Государственного университета. Из литературы нравится: Виктория Токарева, Тэффи, Зощенко, Крапивин, Ильф и Петров, рассказы (некоторые) из журнала "Юность". Люблю рисовать (рисунки всем нравятся). Тэкс... Пишу статьи в студенческую газету "Студень", распространяемую по вузам Екатеринбурга. Её делают мои однокурсники - самая крутая газета на мой взгляд по качеству материалов.

Дед работал главным инженером в Средне-Уральском книжном издательстве. Сейчас на пенсии. Зовут: Денежкин Виктор Егорович. В молодости делал программки на футбольные матчи (любит футбол). Увлекался фотографией.

Папа - Виктор Викторович - тоже фотограф-любитель. У него техническая специальность. Мама - Татьяна Ивановна - юрист. Сейчас работает в фирме, а раньше работала юристом в Средне-Уральском книжном издательстве. Никто в семье ничего не пишет.

Классе в седьмом печатала на машинке смешные рассказы про Петьку и Василия Ивановича: как они что-то постоянно крали у героев телесериалов, кино, у всех, чьи имена были тогда на слуху. Кто-то потом тетрадку с рассказами увёл, а, может, сама потерялась. Потом стали показывать "Элен и ребята", я тоже писала про них, только на новый лад. Что они дерутся, попадают во всякие дебильные ситуации. Друг друга бьют по морде, девки всё время всем изменяют.

Одноклассники ждали каждый день, становились в очередь почитать. Классе в девятом мы с подружкой гуляли кругами по стадиону (на физ-ре) и сочинили кровавый рассказ "Гвоздик" про медсестру Риту, которая убивала мужиков гвоздиком, вырезала глаза и хранила их в баночках.

В 9-м классе пошла на УПК - на журналистику. Выпускала стенгазету "Школьные скандалы". Тогда меня первый раз напечатали в газете "На Смену". Задали на дом задание, напишите что-то под заголовком "Пусть газета расскажет о...".
Я написала о том, как мы в 11-13 лет с девками из двора организовали Команду Спасения Котят и отлавливали оных на улицах (заодно и собак), чтобы пристроить в чьи-нибудь руки. Или так, покормить, построить им дом из ящиков. Написала про это, а руководитель говорит: "Давай напечатаем". Ну и вот.

Потом для поступления на журфак работала в той же "На Смене" (для практики). Потом работала в "Студне" (там мне больше всего нравится, т.к. нет толстых редакторов, а все свои). Ну и так, по мелочи для практики после каждого курса во всяких газетах. Люблю кошек. Очень.

Есть замечательная подруга по школе ЛенуСик - работает парикмахером. С ней любим делать гадости. Например, позвонить её коллеге от имени налоговой и так напугать, что она побежит срывать объявы, которые наклеила (парикмахерские услуги на дому).

Есть Каспер и Насська (плюшки) - однокурсницы, подруги, про которых мною написано много смешных сказок. Про нас троих: плюшка Ира, плюшка Каспер и плюшка Буба.

Есть Негр - будущий муж :о)))). Младше меня на год, учится на факультете ценных бумаг в Уральском Государственном Экономическом университете (по-моему так правильно, в общем УрГЭУ). В литературе не парит совсем. Любит Перумова. Так и не удалось ему заставить меня это читать.

Нигде не работаю, разве что в "Студне" (пишу раз в месяц какой-нибудь материал). С подачи редакции "Студня", а конкретно редактора Кости, Каспера и Насськи на 3-м курсе вышел сборник творений журфака "#1 Блин.com". Там были напечатаны рассказы "Ты и Я" и "Постскриптум".

Вроде всё.

 

По существу же можно сказать следующее:

22-летняя Ирина Денежкина — писательница из Екатеринбурга. В 2002 году ее первый сборник «Дай мне!» вошел в шорт-лист премии «Национальный бестселлер» и едва не опередил по очкам «Господина Гексогена». В 2003-м книга вышла в Италии. В Германии в первые три недели было продано 20 тысяч экземпляров. В самом ближайшем будущем «Дай мне!» появится в Англии, Америке, Франции, Голландии, Швеции, Финляндии, Венгрии и Польше.

скажем прямо, для дебютанта успех ошеломительный. Это, с одной стороны, не может не вызвать интерес к ее творчеству, а с другой, заставляет поразмыслить - не является ли ее имя просто брендом, которым некие люди, обеспоенные тем, что Мураками стал более русским, чем сами русские, решили поправить ситуацию. Но все же, по-видимому, это не так. Все-таки ее происхождение из сайта проза.ру общеизвестно, так что обвалить ее имя на нас как имя нового гения вряд ли было бы удачной мыслью. Значит, чудо?
Из интервью:

— Вы ездили по Европе с чтениями «Дай мне!». Как прошло турне?

— Впечатлений — умотаться! В Италии поселили в отель — коробку из бетона и стекла. Когда я в голом виде выбегала из душа, то оказывалась на виду у всего персонала, который состоял будто из моделей Armani. Передняя стенка была полностью стеклянная! А душ — посреди комнаты, под ноги подстелены деревяшки! Еще, помнится, в бассейне итальянские мальчики каждый час высыпали в синюю воду ведро отборной хлорки. А какая-то женщина плавала туда-сюда часами и эту хлорку взбивала. Ну вот. Я заказала «Маргариту». Думаете, мне принесли ее? Нет же. Вместо этого официант бухнул на мой столик тарелку шоколада. Он был сломан! А толстые чайки в это время задумчиво гадили в бассейн. Ужас! Очень понравилось в Мюнхене, в Баварии на «Октоберфесте».

— Ваша жизнь сильно изменилась с тех пор, как вышла «Дай мне!»?

— Я наконец-то выучила английский язык — в лондонской школе — и теперь свободна: могу поехать куда хочу и общаться с кем хочу. В этой школе были бразильцы, немцы, японцы, корейцы и прочие нерусские чуваки. Я учила мексиканца Андреса, как сказать: «Я хочу заниматься с тобой сексом». Это для Андреса было зверски трудно. Он говорил: «Я хочу стамина сексом». Я: «Не-ет!» А он опять: «…стамина сексом». До сих пор пишет: “Ok, see you, Irina. STAMINAAAAAAAAAA!!!!!!!! Bye!”

— Вскружили вам голову все эти события с книгой?

— Скорее они меня немного вымотали. Поезд. Отель. Интервью. Быстро поесть. Интервью. Подготовка к чтению. Мы включаем отрывок песни «Дай мне» группы «BANDерлоги», я читаю «Дай мне!». Мерет Бекер читает то же самое по-немецки. Подписывание книжек. Ужин. Отель.

— Почему произведением русской писательницы так заинтересовались во всей Европе и Америке?

— Это книжка не о матрешках и икре с водкой, книга не «представление России — как она есть». Мне говорят: действие вашей книжки могло происходить и в Германии, и в Италии, и в Англии. Как сказала одна девушка, русская, «…о любви там и об одиночестве. И меня типа это тоже волнует».

— А вас еще волнуют чаты, смайлики, басисты — то, что было в «Дай мне!». Или уже что-то другое?

— Чаты, вся эта тусня меня уже давно не привлекают. Сейчас люблю путешествовать, знакомиться с разными прикольными людьми, запаковывать второпях чемоданы, фотографировать все вокруг.

— С кем познакомились?

— В Германии — с Public Enemy, они меня бесплатно сводили на концерт. Чак, который из группы, спрашивает: «Ты откуда?» —«Из России. А ты?» А он показывает на свою бейсболку с буквами “NY”: “I’m from Ne-e-e-e-e-e-e-e-e-e-ew York!” Типа — ты дура? Мы потом с подругой Юлей придумали множество крутых ответов с использованием надписей на наших футболках: “I’m from Je-e-eans!” или “I’m from GA-A-A-A-A-A-A-AP!!!” В Германии познакомилась с Мерет Бекер — актрисой, с которой я читала свои рассказы. У нее прикольная дочка четырех лет — ругается словосочетанием «яйцовая дырка»: «Ну ты, яйцовая дырка, догони меня!»

— Сами кого читаете?

— Пауло Коэльо, Ирвина Уэлша. Очень мне нравится «Книга не о любви» Карен Дуве. Еще люблю Зощенко перечитывать по сто раз. Я все никак не могу найти “Crazy” Бенджамина Леберта. Жалко, с самим чуваком мы не познакомились — он читал свой рассказ на четыре дня позже меня.

— А чем вы сейчас заняты?

— Пока я в Екатеринбурге — трутничаю и пишу книжку. Когда напишу полностью, только тогда скажу, о чем она.

— Ваши екатеринбургские друзья — они что советуют дальше делать?

— Все говорят: «Деньгова, пиши книжку!!! И упомяни в ней меня, меня и меня. Чтобы нас тоже позвали в Италию и Германию!» Мне предстоит много ездить в конце этого и в следующем году — в США, Францию. Французский издатель обещал меня покатать на американских горках в парижском Диснейленде. Ура! А в самых ближайших планах — мой день рождения, на который придут мои бешеные однокурсники.

— Прочла ваш рассказ «Нацбест» — вы там никого не щадите. Себя бы вы как описали?

— Костлявая Деньгова с паклей вместо волос.

Надо сказать, что известные критики не могут разделить ее оптимизм и жизнерадостность. Их заявления сводятся к недоуменным покачиваниям плечами. Денежкина? Кто такая? Никогда не слышал. Что следует понимать, как лучше бы не слышал. Все-таки трудновато найти общий язык людям из настолько разных поколений. Иногда, правда, удавалось получить цельные осмысленные фразы.

Как-то я пытался взять интервью у той же Ирины Денежкиной, потом я понял, что просто не буду его публиковать по целому ряду причин. И когда у нее спрашиваешь, кого ты в детстве читала, кто для тебя существовал из писателей, она отвечает: "Крапивин". Крапивин - это замечательно, но ведь это говорит человек, который раскручивается как писатель, чуть ли не как надежда русской литературы. И сразу становятся понятны многие особенности ее письма, понятно, откуда растут ее рассказы. А когда я открываю книжку семнадцатилетней француженки Анн-Мари Брасм, которая пишет во многом о тех же проблемах подросткового сознания, то помимо Бегбедера там ощутимы и Сартр, и Камю. Это совершенно другой уровень укорененности в культуре. А ведь они ровесницы!

Для того, чтобы иметь представление о ее творчестве, предлагаю вашему вниманию ее рассказ под названием "Леха-Ротвейлер", чудом уцелевшему в сети и потому еще доступному в общем пользовании. До сведения общественности не так давно дошел слух, что ее аккаунт на проза.ру закрыли. Что вполне закономерно, коль скоро ее книги можено теперь покупать в магазинах.


ЛЁХА-РОТВЕЙЛЕР

          Людка стояла на карнизе тринадцатого этажа и собиралась прыгать вниз. Она была немножко пьяная и растрепанная. Волосы мотались на декабрьском ветру, пальцы стекленели. Людка твердо решила прыгать. Потому что наступало третье тысячелетие, а Людка сидела дома одна. И никто не пригласил, и никто не пришел. И родители ушли в гости и не хотели брать с собой. На столе стояла початая бутылка шампанского и тарелка с бутербродами. До нового года оставалось сорок минут. Когда куранты на всю страну пробьют двенадцать, Людки уже не будет. Ее тело будет лежать на асфальте, и кровь смешанная со снегом, застынет неровными комками.
          В дверь позвонили. Людка вздрогнула и поскользнулась на карнизе. Упала, но успела ухватиться за подоконник. Окоченевшие пальцы судорожно затвердели. Ветер одобрительно гулял по голым ногам, швыряясь снегом.
          Тишина.
          Дверной звонок снова тренькнул. Людка почувствовала, как пальцы медленно немеют. Жизнь не пронеслась вихрем слайдов, как это положено смертникам. Людка вдруг отчетливо увидела только стриженую голову и наглые глаза. "Леха-ротвейлер…" – подумала она и разжала пальцы.
          Она с ним даже не была знакома.

          Тогда ее знакомый, экономист Серега, пригласил ее и Таньку на вечерину банка в честь Нового года. Танька жутко нервничала.
          – Мля… – сказала она, кидая на кровать серебристое платье. – Прям даже идти неохота!
          – Почему? – удивилась Людка, поедая ложечкой вишневый йогурт.
          – Почему?!? – Танькины глаза округлились и стали похожи на две голубые пуговицы. – Они там все знаешь какие?! Это же банк, елки… Там все крутые, как яйца…
          – …у слона, – добавила Людка.
          – Ага! – неожиданно согласилась Танька, стягивая свитер и влезая в серебристую тряпочку. – Слышь, по-моему какое-то дурацкое платье…
          Платье едва прикрывало Танькин зад, и ноги торчащие внизу казались прямыми палками. Острая грудь топорщила блестки.
          – Так оно для стриптиза, Галя же сказала.
          – Мля-а-а-а… – Танька, извиваясь как червь, стала вылезать обратно.
          – Надень для коктейля, – посоветовала Людка.
          – А что, мы там коктейли распивать будем? – злобно поинтересовалась Танька, швыряя платье для стриптиза в шкаф.
          …Пили не коктейли, а вино и шампанское, потом водку и минеральную воду. Официанты открывали бутылки и прятали крышки в карман. Банковские служащие сидели и чинно ели салатики и бифштексы. Обтянутые дорогими рубашками и платьями животы и груди, блестки в волосах – все это ненавязчиво отдавало избранностью. Танька в своем дурацком платье для коктейля – длинном – до пят сидела злая и смотрела на танцпол, где лихо отплясывали экономисты менеджеры под ручку с охранниками. Но потом, увидев, что до ее платья никому и дела нет, втерлась в беснующуюся толпу и запрыгала в такт песенкам типа "Новый год к нам мчится, скоро все случится!.." Не менее, а может, даже более пьяная Людка ела банан и вихляющим взглядом разглядывала охранников. Все, как на подбор – высокие, пухлые от мускулов.
          – А это кто? – пихнула она локтем Серегу, указывая на бугая в белой рубашке – по-бандитски обаятельного, стриженного под ноль, с наглыми до жути глазами.
          – А… Это Леха, – обрадовано откликнулся Серега. – Водитель. Он, кстати, недалеко от тебя живет, я пару раз видел, как он у вас на пустыре с ротвейлером своим гулял…
          Леха блестел белыми кроличьими зубами под ультрафиолетом и тряс могучими плечами.
          – Танька! Танька! – Людка, спотыкаясь, пробилась к подруге, которую уже вовсю обнимал какой-то программер. – Иди сюда!
          – Н... да? – очнулась Танька и, отбросив нисколько не огорченного этим программера, послушно последовала за взбудораженной Людкой.
          Та вприпрыжку подвела ее к танцующему парню и громким шепотом поведала, притянув к себе Танькино ухо:
          – Это Леха-ротвейлер! Класс же, да?
          Танька, виляя бедрами, обошла Леху в толпе со всех сторон под видом танца и, вернувшись, заключила:
          – Ага… Симпатичный!
          Людка пока только училась в школе, в десятом классе, на "тройки". Поэтому жизнь ее была небогата на впечатления. Все свои сознательные годы она провела в одном коллективе, все мальчики из класса казались ей просто прыщавыми людьми, без всякого намека на половую принадлежность. У них были сальные волосы, мокрые волоски над верхней губой и липовые понты.
          А Леха – это да. Это мужик. Крупный и наглый, как откормленный кот. И старше Людки на пять лет. Но средняя школа № 3 и преступная группировка – совершенно разные атмосферы. Люди из этих атмосфер не поймут друг друга, они могут спать вместе, но не поймут… Ей интересно с ним до детского абсурда, ему – неинтересно до тоски в глазах.
          Людка вздохнула. Знакомиться с Лехой она стеснялась, хотя и была уже изрядно пьяна. Танька огляделась по сторонам и проорала сквозь музыку:
          – Эти дядьки нажрались и прыгают, как черти! Во прикол! Нормальные какие люди!
          – А должны пальцы топырить? – также, криком спросила Людка.
          – Нно… Они ж в банке работают.
          Тут к Таньке подвалил раскрасневшийся зам коммерческого директора и увел ее танцевать. Зама звали Николай Георгиевич, ему пятьдесят лет.
          – Давайте познакомимся! – пробасил он в Танькино ухо. – Я – Коля, а вы?
          – А я Татьяна.
          Люди скакали на танцполе и радовались всему – громкой музыке, сигаретному дыму, плотным пьяным охранникам, мандаринам на столах и друг другу. Такое количество доброжелательности висело в воздухе и кружило голову больше, чем водка "Флагман".
          Людка танцевала с Серегой и упивалась атмосферой счастья и веселья, легкого, как гелий. Пила прокуренный воздух, как очищенную воду, прятала крышки в карман…
          Домой возвратились под утро, засыпая на заднем сиденье Серегиного "опеля". Танька так и легла спать – в платье для коктейля, помяла его ужасно – будто корова жевала.
          Сидели утром у Людки на кухне, пили кофе.
          – Мля… – швыркала носом Танька. – Чего было-то? Я хоть ни к кому не приставала?
          – Неа… А жаль. Нашла б себе какого-нибудь крутого…
          – …как яйцо у слона, ага? – хмыкнула Танька, и задумчиво подперев кулачком щеку, подумала вслух – Понторылые – лохи. А эти – замечательные такие люди. Обыкновенные.
          – И чем отличаются те от этих?
          – Понторылые, – объяснила Танька. – Это те, которые орут: "Я тебе пасть порву!"
          – А крутые?
          – А крутые рвут.

          …Людка до жути испугалась, так, что перехватило дыхание и зубы сжались. Долю секунды она висела между небом и землей, в ледяном воздухе, как в формалине, а потом ухнула вниз.
          И тут же ей вывернуло руку. С хрустом, как рубят кости в мясном отделе на рынке. Людка не успела даже сообразить, что к чему. Может, это душа выходит? Через руку… Она почувствовала обжигающий удар по груди и животу, потом резкую саднящую боль, будто сдирали примерзшие колготки – если бы они на ней были – вместе с кожей.
          …Замок на двери был слегка раскурочен, отогнут металл у "язычка". На коврике у двери сидела и громко сопела, высунув язык, большая черная с подпалинами собака. А прямо перед Людкой стоял Леха-ротвейлер и так же, как собака, тяжело дышал и глядел круглыми потемневшими глазами.
          – Дура, – со всхлипом зло сказал он.
          – Ты кто? – засохшими губами прошептала ничего не соображающая Людка, ища крылья у Лехи за спиной.
          Леха не ответил, прошел кругом по комнате и сел на диван, отхлебнув шампанское прямо из горла. Руки мелко дрожали.
          – Ты кто вообще? – Людка с трудом сосредоточила взгляд на его стриженой голове, пытаясь понять, кто это – уже бог или еще ангел.
          Вместо ответа Леха отпил еще и покачал головой:
          – Иду, млять, с собакой… А эта дура – в окне…
          Людка постепенно пришла в себя и первое, что пришло ей в голову, сорвалось с языка:
          – Это ты что ли в дверь звонил?
          – А кто? Пушкин что ли? Млять… Хорошо хоть на один замок закрыто…
          Они молчали довольно долго. Людка согрелась, очнулась и теперь рассматривала свои ободранные в кровь ноги и вспухшую руку.
          – Где бинт? – хмуро бросил Леха-ротвейлер.
          Людка неопределенно махнула рукой в сторону кухни. Молча смотрела, как Леха роется в ящиках, полушепотом матерится. Потом она сидела и так же бессмысленно смотрела на его сильные ловкие, жуликоватые руки, туго перебинтовывающие запястье и локоть. Потом ноги. Собака лежала на коврике и сопела, вращая блестящими глазами.
          – Завтра в травмпункт зайдешь… – так же хмуро.
          Окно он закрыл плотно, вогнав засохшие шпингалеты, которыми не пользовались, глубоко в гнезда. Даже шторы задвинул. Потом пальцем надавил на отогнутый хромированный металл замка и вправил его на место. Людка на дрожащих ногах поднялась и села на край дивана, снова и снова ощущая под собой холодную пустоту. Вздрагивала и ощупывала обивку дивана, осторожно пробовала – не провалится ли пол…
          – Приятно было познакомиться, – сказал Леха, взяв на поводок своего ротвейлера. – Пока.
          – До свидания… – одними губами проговорила Людка, глядя на него бессмысленными глазами.
          Леха хлопнул дверью и ушел. А через десять минут из телевизора донеслось бодрое: "Бом-м-м… Бом-м-м…" Людка сидела вжавшись в подушки и смотрела на заряды, лопающиеся сотнями разноцветных звезд. Экран освещал ее бледное лицо, на котором начинал расцветать запоздалый нервный румянец. Коврик у двери был сбит, и на полу блестели грязные лужицы подтаявшего снега.
          "Собака наследила, – машинально отметила Людка. – Надо вытереть".
[/b]
Да уж. У "Магги" реклама есть одна. Звучит: любовь с первой ложки. Здесь я бы сказал так: косяк с первой строчки. Впрочем, не будем забегать вперед. Думаю, что многим это может понравиться.

[Stranger in the Night]

Похоже на работу, разбираемую на первом курсе Лита.
Сорри, что я чуть не пост, так про альма-матер, но сейчас это актуально для меня.
Путешествие читателя в поисках пропавшего смысла. Смысла, допустим, никакого нет, кроме того, что прыгать из окна не надо. Сюжета тоже особенного нет. Название выбрано случайно. Поведение персонажей весьма сомнительно. Это что же надо такое сделать, чтобы родители не взяли с собой дочку-школьницу в гости на большой праздник? Убить кого-нибудь, наверное. Что бы там ни было, с родителями всегда можно напроситься. И даже очень пьяная и очень тупая девочка на карниз из-за такого не полезет (очень пьяная - не залезет). А с какой стати владелец собаки потащился её выгуливать в самый Новый год? У меня нет собаки, но если бы была, я бы выгуляла её - ну, хоть за час, а там бы сидела с шампанским.
В Лите такие рассказы обычно хвалят за правду жизни. Под правдой жизни подразумевается описание нетрезвой дискотеки на корпоративной вечеринке (само по себе блёклое и неинтересное) и языковая смелость. Речь девочек - это действительно речь современных детей (вряд ли, конечно, подростков). Резервы смелости невелики - автор стыдливо заменяет первые буквы в матерных словах, чем снижает их своеобразную энергетику и не особенно смягчает страдания чувствительных читателей, которые всё равно поняли, что имеется в виду.
Текст немузыкален и несколько натужен: "помяла его ужасно - будто корова жевала". Примечательны приключения пальцев в первой части текста. Сначала они стекленеют, потом судорожно твердеют и, наконец, медленно немеют. В третьей части текста дважды встречается редкое слово "засохший". Сложно требовать флоберовской самоотверженности от современного писателя, но несколько-то абзацев можно вычитать! А как вам ветер, который "гулял по голым ногам", да ещё и одобрительно? А Людка, поедающая ложечкой вишнёвый йогурт? Чем же его ещё едят? Вот если бы она его вилкой ела или хотя бы какой-то особенной ложкой... Такое натянутое введение деталей тоже характерно для юношеских прозаических опытов, где надо вроде выстроить мизансцену, но автор ещё не умеет делать это органично.
Достоинства текста: действительно, оптимизм (не прыгайте, девки, из окна!), динамичность, хорошая первая фраза, забавная героиня.
На самом деле я первый раз читаю Денежкину. Спасибо, Sarah Michelle Gellar! Буду знать, что это такое...

[SiR]

Согласен со всем, что было сказано Stranger in the Night Мне самому тоже не особо понравился этот рассказ из-за его чрезвычайной приближенности к жизни. Настолько чрезвычайной, что это перестает работать на руку. Возникает какая-то голая полудохлая художественность, которая оглядывается на текст, в который ее поместили, и спрашивает себя: я вроде есть, но зачем?

Но тем не менее, я думаю, что Денежкина - это намного лучше Донцовой. В отличие от последней, у первой есть не притянутый за уши позитивный заряд, здоровый и по-настоящему жизненный. У Донцовой такой заряд номинален и присутствует только потому, что так положено. А у Денежкиной он возникает сам, как требование души и манеры письма, и хотя все это пока выливается в несколько несуразный вид, хочется надеяться, что это будет отправной точкой для более серьезных достижений.

Сама эта тема меня удивила тем необычным обстоятельством, которое называется "появился из-под земли". Когда смотришь чью-нибудь писательскую биографию, чаще встречаешь "редакторы не приняли рукописть начинающего писателя", чем "небывалый успех обрушился на голову дебютанта". Хотя и последнее встречается. И вот смотришь на Денежкину, а потом смотришь на маститых и полумаститых (и прочих) писателей здесь, и думаешь - большинству из них пришлось трудно, а Денежкина пришла и через год у нее уже издания по всему миру.

флоберовской самоотверженности

Можно пояснить, что это такое? Сам я, как и большинство обывателей, знаком только с "госпожой Бовари", где увидел просто сильное дыхание социальности в художественном тексте, за которое автор по-видимому, и пострадал. Но ведь и Мопассан потом писал также. И многие другие.

[MaKS]

Когда смотришь чью-нибудь писательскую биографию, чаще встречаешь "редакторы не приняли рукописть начинающего писателя", чем "небывалый успех обрушился на голову дебютанта".

Примета времени: бестселлер = посредственность + пиаръ. сейчас как раз то же происходит с "Полным Root'ом", то есть его автором, конечно, забыл как звать. Можно припомнить и более ранние случаи, но лучше, имхо, не припоминать. на наш век, определённо, и так хватит. ^^

[Stranger in the Night]

To Sarah Michelle Gellar: Флобер был известен жесточайшей требовательностью к своим текстам. Говорят, он не позволял себе употреблять одно слово дважды на протяжении нескольких страниц. А к этому, вообще-то, у писателей склонность есть, потому что когда мысли крутятся вокруг одного предмета... ну, писатели тоже люди.
Сама я не считала, сколько раз у него употребляются те или иные слова. Когда читала, слишком была очарована... К тому же это переводы, французского я не знаю. Но охотно верю.
Короче, Денежкина не тянет.

[SiR]

Интересно Теперь понятно, почему он поначалу так зажимал своего ученика Мопассана и не разрешал ему публиковаться. Тот до "Пышки", кажется, шесть лет в стол писал. 

Вот это как раз тот случай, когда строгий подход к литературе можно  рассматривать как нечто полезное, а не как ненужную самокритичность, против которой были замечания в соседних темах. Хотя, конечно, в каждом случае своя ситуация, и с этим приходится считаться. Бывает ведь, что чеканка каждой фразы ведет к тому, что появляется увлечение информаций и исчезает некая свобода в словах. Как у Гессе, например. У него все предельно строго. Одна фраза характеризует одновременно и настроение человека и цвет занавесок. А бывает и лишняя свобода, когда вокруг одной нечеткой мысли болтается куча предложений, наличие которых нисколько не помогает понять, о чем идет речь. Так что вновь приходим к известным истинам - от крайностей лучше держаться подальше  

[Architect]

Прочитал всю тему от корки до корки. Не думаю, что данный «писатель» заслуживает нашего обсуждения. Не вижу вообще смысла читать такое. Это ведь ужасно незрело и неинтересно.