Дорогая Марина!
Я подготовил ответ, а вот сейчас его размещаю.
Спасибо за "лекцию". Я её сохраню!
Вы уж извините, что я о поэтах, но, во-первых, литература и есть поэзия
Не за что извиняться. Я сам того же мнения!
Только давайте попробуем без обширных цитат из "Странника"?
Без цитат не смогу, потому что лучше вряд смогу выразить, что уже сформулировал однажды.
Так вот, это подразумевало, что не смысл или тема произведения внушены свыше, а само произведение, в той форме, в какой оно существует.
Я никогда не мечтал стать писателем, и никогда не думал написать роман. И только после произошедшего со мной, и после услышанных слов "...опиши всё это..." (смотри последнюю страницу романа "Чужой странный непонятный необыковенный чужак"), я и решился описать всё произошедшее со мной.
Я повторял и повторяю, то, как сотворялся роман, гораздо важнее для меня и интереснее, чем то, что в нём я сумел изложить! Я сам никогда бы не решился "от себя" написать те вещи, которые пришли мне в голову!
знакомство с некоторыми произведениями вызывает удивление, как мог человек, зачастую экспромтом, создать столь сложно организованную вещь - точно так же, как знакомство с произведениями новейшего времени поражает богатством содержания, точностью наблюдений и самонаблюдений, тем, чего прежде всего требует вкус современного читателя. Иными словами, поэт прежних времён в состоянии вдохновения обладал возможностями, превосходящими возможности его сознания в обычном состоянии.
Отрывок "Два Иисуса" из романа "Чужой..." так вообще написан в течение ночи с четверга на пятницу перед Пасхой, что меня самого удивило! И тогда, когда я ЗАПИСАЛ это, я понял, что записанное мной увидит свет! Поскольку это было "не от меня"!
современный автор в процессе творения обладает такими же превосходящими возможностями и мог бы с полным правом назвать себя одержимым, хотя правила хорошего литературного тона сегодня мешают ему пользоваться этим правом.
А стихи я вообще никогда не писал, тем более в таком количестве. А когда однажды "записал" их, причём без всякой правки (ну лилось так в душу, так слышал!), понял, что это "Вдохновение" или Муза или как угодно можно называть, но точно "не моё" , "не от себя"!
поэт пишет, ведомый некоей силой.
Потому я и считаю, что истинное творчество не сочинение, а изложение!!!
"Не случайно, что поэт пишет стихи только на родном языке. Ведь стихи это изложение, а не сочинение. Слова не подбираются. Каждое слово, если оно то самое, оно неизбежно, оно и только оно, и никакое другое, потому что слова это прежде всего настроение. Знаете ли вы, как строчку диктует чувство? Я ощущаю её как некое волнение, как музыку, которую пытаюсь выразить с помощью слов. С помощью слов человек пытается передать не столько смысл, сколько своё ощущение, и потому интонация бывает важнее. Слова непереводимы, потому что это попытка выразить чувство, образ, который существует неповторимо только в данной культуре, в языке данного народа. Чувства — они между слов. Каждое стихотворение это космогония, — а потому неповторима и непереводима! "
(из романа-быль "Странник"(мистерия) и далее)
Продумывание художественного эффекта может снова свести авторские возможности к его личным возможностям и лишить его преимущества одержимости.
Полностью согласен со всем!
"Дело не в литературных изысках, а в постижении сокровенного! Хуже всего, если скажут: раньше он писал вдохновенно, а теперь красиво, талант превратился в мастерство. Творчество — это прежде всего чувства, а мысли и слова — они из чувств. Чувства, настроение художника не пустое, это игра вдохновения, лабиринты творческого процесса. Вдохновение иррационально. Без вдохновения нет творчества. Но оно требует веры!"
Качество литературного произведения зависит от того, насколько хорошо автор работает как приёмник (читатель, слушатель, зритель, просто современник...) и как передатчик (собственно писатель).
Полностью согласен! Это я и называю - "истинное творчество не сочинение, а изложение!"
— Каким же образом ты творишь? — спросил Дмитрий.
— Для меня самого это тайна. Откровение всегда тайна. Когда пишу от сердца — получается всё, когда от головы — ничего! Я не придумываю, а лишь подчиняюсь вдохновению, пытаясь понять, что должно быть написано и как; стараюсь не столько объяснить, сколько выразить, и даже не столько выразить, сколько отразить, уловить замысел, который обнаруживается в логике преследующей меня мысли, помогаю ему выкристаллизоваться. Творения создаются сами, с моей лишь помощью. Книга не самоцель, а лишь побочный продукт размышлений и наблюдений; и она не самоценна. Для меня написание романа лишь инструмент познания мира и себя."
Какие бы там реликты наследственной памяти не гнездились у нас в голове, это не решает проблемы чудесного соответствия произведения существующей традиции при полной уверенности автора, что он следовал исключительно зову сердца.
— Это твое?
— И твое не мое, и мое не мое.
— Как же это у тебя выходит говорить стихами?
— Это не стихи, а мыслеформы. Если удается первыми строками сформулировать вопрос, то потом лишь записываю ответ. Таков мой метод познания и общения с Господом. Слова — это формы образов, и потому они не подыскиваются, а приходят вместе с образами, являясь лишь средством выражения. Истинное творчество — это изложение, потому что не от себя. Настоящие стихи не сочиняются, а записываются. Когда сам хочу что-то сочинить, ничего не получается, когда же пытаюсь настроиться и почувствовать, то строфы рождаются сами собой. Причем иногда в такой законченной форме, что я просто поражаюсь. Отчего и почему это происходит, не понимаю. Для меня это такое же откровение, как и для других. Но безусловно — творчество богодухновенно."
(из романа "Чужой странный непонятный необыкновенный чужак")
И всё же из вашего ответа я не понял, каким образом, создавая сугубо
личную вещь ("Степной волк"), автору удаётся описать чужую
неповторимую индивидуальность, что называется, попасть в точку чужого Я?
--
С уважением,
Николай Кофырин mailto:nikolaykofyrin@mail.ru
