noblit.ruОн хочет, чтобы на его надгробном камне написали: «Клоун умер. Смейтесь!» Философ и шут,
— С самого начала вы посвящали себя одновременно активной общественной деятельности и сочинению театральных пьес. В ваших сатирических пьесах
— Я не являюсь политиком. Однако являюсь человеком своего времени и восстаю против того, как обстоят дела в нашей стране. Мы находимся перед лицом безумного парадокса, достойного Короля Убю (Фо вспоминает пьесу Жарри, наделяя Берлускони чертами Убю). Законы издаются специально для короля Берлускони, министры ко двору подбираются такие, которые защищают только собственные интересы. А публика аплодирует. Наш Рыцарь [1] владеет четырьмя телеканалами и контролирует все население. Он скупил главные журналы и газеты — другие приобрел его брат, — а также издательства, кинотеатры... Он закрыл передачи, где могли очернить его образ, и выгнал журналистов, осмелившихся выступить против него. Так с экранов убрали Энцо Биаджи (Enzo Biagi) или Микеле Санторо (Michele Santoro). Берлускони пользуется полной безнаказанностью.
— Почему вы говорите об этом с насмешкой?
— Я думаю об оплошностях, допущенных Берлускони, из-за которых он получил звание «Самого неконтактного человека года» (присвоенное ему Ассоциацией иностранной прессы). Он обозвал немецкого социал-демократа Мартина Шульца «охранником концлагеря» и заявил, что «Муссолини никого не убивал. В крайнем случае, отправлял протестующих в лагеря отдыха». Сидя рядом с Владимиром Путиным, он заверил, что в Чечне не происходило ничего серьезного. И сказал: «Итальянские судьи психически неуравновешенны. Они безумные, которые антропологически чужды человеческой расе». Посетив Уолл Стрит, он пригласил американцев чаще бывать в Италии, «где больше нет коммунистов и где зато можно найти самых красивых секретарш». На саммите НАТО он захотел рассказать об истории Рима, назвав Рема «Ремулом» и заявив, что Юл был сыном Энея, хотя это был Асканий. По случаю свадьбы сына турецкого премьер-министра он выразил пожелание, что будущая супруга-мусульманка прикроет лицо вуалью. Это человек с улицы, без всякой культуры.
— А сейчас вы говорите с серьезным видом.
— На самом деле, я негодую. Каким образом итальянцы позволяют вводить себя в заблуждение подобным миражом? Они отупели, оцепенели. Мольер говорил, что об уме и культуре мужчины или женщины можно догадаться по походке. В таком случае у итальянцев она неуклюжая и спотыкающаяся. Они собираются перед кафе, одни обходят других, как загипнотизированные, осуществляющие бессмысленный ритуал. Италия движется к пропасти как ослепленная. Я предпринял попытку пробудить интерес страны к политическому театру и провокации. Но не похоже, чтобы это имело хоть какой-то эффект. Поэтому я решил пойти в политику. Сегодняшний климат мне напоминает фашизм. В выступлениях политиков я слышу эхо слов, которые произносили в эпоху Муссолини: усилие, родина, Италия, защита расы, первая цивилизация.
— Вы видели фашизм вблизи?
— Во время войны я жил в маленькой деревне на берегу озера Маджоре на границе со Швейцарией. Мой отец, антифашист, был начальником станции и руководителем местного освободительного комитета. Днем он работал, ночью помогал «врагам режима» переходить через границу. Лишь один раз я видел страх в его глазах, когда он слушал по радио выступление Муссолини... Мне исполнилось 17 лет, и утром 8 сентября 1943 года я получил призывную повестку. Уклонение повлекло бы обыск в нашем доме. А ведь мы укрывали в нем евреев и раненых партизан. Единственной лазейкой оставалась хитрость: записаться в воздушные силы Варезе, где по причине нехватки боеприпасов призывников быстро демобилизовали. Однако в казарме я как-то услышал, что меня собираются отправить сражаться в Германию. Накануне отъезда я подделал приказ о демобилизации для себя и других солдат. Таким образом мне удалось удрать... В ноябре 1944 года лидер партизан Лео Уоктер (Leo Wachter) предложил мне записаться в воздушно-морские силы, чтобы разузнавать полезную для них информацию. Я согласился. Два месяца спустя я дезертировал. В течение сорока дней я прятался на заброшенной ферме. Это было в январе, шел снег. Чтобы выжить, я питался корнями. Это был страшный опыт. И поэтому, когда я думаю сегодня о том, что один из главных фашистов Мирко Тремаглиа (Mirko Tremaglia), родившийся, как и я, в 1926 году и проявлявший большую активность во времена республики Сало, является министром Берлускони, то я говорю себе: мне нужно снова возвращаться к общественной деятельности.
— И вы дорого заплатили за это...
— Дорого заплатил? У меня было под сорок судов, меня выгнали из общественного телевидения, я чуть не потерял глаз во время одной из демонстраций... Вот цена, которую платит шут, говорящий правду.
— Значит, Дарио Фо — это шут?
— Разумеется. Клоун! Жонглер! Акробат! Взгляните на меня получше. Я Арлекин: мое лицо состоит из ассиметричных и мясистых складок, из которых выглядывают два выпученных глаза. У меня черты хитрого крестьянского ростовщика и слуги из северных долин. Я наследник своего деда-земледельца, известного fabulatore (рассказчика) в нашей деревне. Он был странствующим летописцем-сатириком. Будучи маленьким, я каждое утром забирался в двуколку, груженную овощами. Чтобы привлечь покупателей, мой дед рассказывал гротескные притчи, в которые вставлял забавные подробности реальной жизни. Именно он и другие обитатели нашего уголка, стеклодувы и фокусники, обучили меня ремеслу teatrante. Каждый вечер они собирались в таверне на площади, и я слушал, как они рассказывают восхитительные истории. Иногда в моих глазах появлялись слезы, когда я понимал скрывавшийся в них страшных аллегорический смысл. Савинио говорил: «О люди, рассказывайте о себе, чтобы положить конец невежеству». Невежество лежит в основе несправедливости. Когда шут говорит, он изобличает лицемерие и несправедливость. Я занимаюсь этим шестьдесят лет. И как всякий полишинель взамен я часто получаю удары палкой.
— Ваши спектакли всегда вызывали резкую реакцию. В 1962 году вместе с вашей женой актрисой Франкой Раме вы сделали телевизионную передачу для RAI [2]. Успех был огромным. Затем руководители вас быстро уволили.
— Показать двух анархистов в прайм-тайм и в прямом эфире, субботним вечером перед 24 миллионами зрителей — какая ошибка! С первого же вечера наши скетчи породили бурное обсуждение. Поначалу по телевизору говорили о жизни людей, рабочих, которые погибли
в результате обрушения строительных лесов, о легочных болезнях служащих на платных автомагистралях... Успех был невероятным. В течение шести недель, каждую субботу вечером в 8 часов Италия замирала, чтобы посмотреть «Канцониссиму»: рестораны закрывались,
не работали такси... Руководители RAI стали подвергать мои тексты цензуре. Однажды в субботу я рассказывал реальную историю о журналисте, убитом мафией. Министр от христиан-демократов набросился на RAI, вопя: «У вас публично оскорбляют честь сицилийского
народа, заявляя, будто существует некая криминальная организация, называющаяся Мафией». Несколько дней спустя мне прислали миниатюрный гроб с нанесенными на него моими инициалами, а на моей двери кровью были оставлены угрозы убить Франку, моего
— С середины
— Я сочувствовал коммунистической партии вплоть до того дня в 1970 году, когда осмелился поставить под сомнение ее устройство. Я написал несколько пьес, как, например, «Похороны хозяина», где критиковал сталинизм и некоторые положения социал-демократов ИКП, Итальянской коммунистической партии. Гастроли были саботированы ИКП, так что десятки постановок были сорваны. Франка отправилась к Энрико Берлингуэру, генеральному секретарю ИКП, чтобы возвратить ему партийный билет. Я ничего не возвращал, потому что никогда не был ее членом.
— Чуть позже, в 1973 году, вместе с женой вы ставите спектакль «Тук, тук! Кто там? Полиция!», обличающий полицейские репрессии «свинцовых лет» того времени. 9 марта Франка Раме была похищена группой пяти неофашистов...
— Они давили окурки о ее грудь. Резали кожу бритвенным лезвием. Часами насиловали по очереди. Франка рассказала о случившемся полиции, однако умолчала об изнасиловании. Я сам узнал о нем годы спустя. Она боялась, что я отойду от своего дела, чтобы защитить ее.... В 1978 году она проявила безмерное мужество, рассказав об этом ужасе со сцены. (У Дарио Фо в глазах слезы). В 1987 году двое раскаявшихся неофашистов раскрыли судьям, что «наказание» Франки было решением полицейских из миланского управления «Пастренго». Один из двоих, в то время капитан, рассказал, что в ту злосчастную ночь 1973 года новость об изнасиловании моей жены была воспринята в казарме «с большой эйфорией». К сожалению, эти признания появились слишком поздно: дело было закрыто по сроку давности. Я написал письмо президенту Оскару Луиджи Скальфаро, но это ничему не помогло.
— Итальянцы вас любят. Власть вас боится. Ватикан несколько раз выступал против вас, в частности, во время постановки «Мистерии буфф», пьесы, в которой жонглер перекладывает на новый лад «приключения Иисуса». Во время показа спектакля по телевидению церковь постановила, что речь идет о пьесе самой еретической из всех в истории театра, и подвергла ее цензуре. Вы придерживаетесь антиклерикальной позиции?
— Вовсе нет. Мне не нравится та часть духовенства, которая проповедует обскурантизм. Однако я уважительно отношусь к вере и, поскольку являюсь архитектором и любителем искусства, испытываю подлинную страсть к церквям. Я даже написал книгу об истории Моденского собора. Одним из моих кумиров является св. Амвросий, в 374 году избранный народом паданской равнины епископом Милана. Он любил людей и включил в литургическую вокальную музыку великолепные народные песни (Дарио Фо принимается их напевать). Мало кто знает, что в то время, когда «Мистерия буфф» подвергалась цензуре, некоторые кардиналы собирались в маленьком помещении RAI, чтобы посмотреть спектакль в записи и потом решить, действительно ли он является богохульным. Один раз я случайно оказался в комнате по соседству и услышал, что они смеются, как придурки. «Мистерия буфф» — это произведение-фарс, обыгрывающее образы Бонифация VIII и светской власти. Она нападает лишь на тот недалекий способ воспринимать религию как инструмент подчинения безграмотных людей.
— Вы верите в ад или рай?
— Нет, спасибо.
— В 1991 году вы также были первым иностранцем, поставившим Мольера на сцене «Комеди Франсэз».
— Меня попросили поставить «Лекаря поневоле» и другую, очень сложную пьесу «Летающий доктор», которую не ставили больше ста лет. Почему ее больше не ставили? Потому что забыли об одной детали, которая нигде не прописана, но которая, как и в комедии дель-арте, сохранилась в памяти: в спектакле должны играть канатоходцы, акробаты, фокусники, глотающие огонь. Я собрал труппу людей, вышедших из цирка и уличного театра. Вечером на премьере был Миттеран. По окончании спектакля оно подошел меня поздравить, а затем написал мне чудесное письмо, которое я бережно храню: «Дарио Фо, благодарю вас. Вы позволили мне понять Мольера. Я его всегда презирал, потому что не признавал его фальшивой литературы... Фальшивой для меня, потому что я не осознавал, что речь идет о театральном языке. Прочитав один из ваших комментариев, я понял, что Мольер был исключительным акробатом, который говорил не только посредством голоса, но и посредством тела. Спасибо». Никогда никакой итальянский политик не писал мне писем...
— При получении Нобелевской премии вы раздали академикам нарисованные вами сатирические рисунки. Затем вы прочитали речь, озаглавленную как «Contra jogulatores obloquentes» («Против шутов»), напоминая шведскому королю, что в 1757 году в его стране был принят закон против шутов, и спросили его: «Осознаете ли вы тот факт, что только что короновали шута?» В вас никогда не исчезает сатирик?
— Никогда. Смеяться и еще раз смеяться. Когда рождается ребенок, родители стараются заставить его смеяться, строя рожицы. Почему? Потому что тот момент, когда он засмеется, будет означать, что у него появилась способность мыслить. Он научился различать правильное и ложное, реальное и выдуманное, рожицу и угрозу. Научился видеть скрывающееся под маской. Смех освобождает человека от страха. Весь обскурантизм, вся система диктатуры основана на страхе. Поэтому смейтесь!
- Прозвище Берлускони.
- Итальянская теле-радиокомпания.
Беседовала Паола Дженоне (Paola Genone).
Перевел с французского С. В. Сиротин editor@noblit. ru.