Просветленное безумие. Данило Киш. Песочные часы

Данило Киш. Песочные часы. Пер. с серб. Е. Сагалович. М.: Инфинитив: Лингвистика, 2020.

Наверное, когда пишешь о военных годах, трудно избежать прямолинейного обличения зачинщиков и ненависти. Такой взгляд на войну с точки зрения жертвы совершенно логичен и потому является самым ожидаемым. Но бывает и другая оптика, когда страдания как бы утрачивают свою очевидность и подземными ходами ведут к вопросам совершенно другого порядка. Что такое человек? Что ему нужно? Что значит реальность? Именно так преломил опыт войны сербский писатель Данило Киш в романе «Песочные часы». Книга впервые вышла в 1972 году в Белграде, когда автору было 37 лет. Писатель не касается военных действий, не рассказывает о сражениях. Действие большей частью происходит в Сербии, оккупированной нацистами. Главный герой – некто Э.С., по всей видимости, сербский еврей. Его путь – это путь маленького человека, который не только не совершает героических поступков, но еще и погружен в мелочные выяснения отношений со своими родственниками. Книга имеет сложную структуру, и по-хорошему ее желательно прочитать два раза, чтобы лучше понять происходящее. Вообще нельзя сказать, что это роман о войне или даже об утверждении гуманистических ценностей, как это часто говорят о европейских писателях. Он посвящен личной задаче, которую решает главный герой-полубезумец, – пронести себя за пределы смерти. Иными словами, философии в «Песочных часах» куда больше, чем реализма.

Проследим путь главного героя. Э.С. за пятьдесят, сейчас он старший железнодорожный инспектор на пенсии. У него есть брат и много сестер, он женат и имеет детей. На дворе 1942 год, Сербия оккупирована. Э.С. недавно был выпущен из психиатрической клиники. Там посчитали, что он не представляет опасности для общества, и отдали его на попечение жены. В последнее время Э.С. жил в городе Нови-Сад, где снимал жилье. Кроме того, сообщается, что с января 1942 года Э.С. был вынужден выполнять принудительные работы и, в частности, трудиться над возведением насыпей для железнодорожных путей. Но смысла своего труда он не понимал, потому что сами пути по этим насыпям никто так и не проложил. Денег у него нет, плату за квартиру он просрочил на несколько месяцев, а тут еще по новым законам ему урезали пенсию. В итоге он решил переехать и на время поселиться у одной из сестер в деревне. Для этой цели он хочет перевезти свое движимое имущество, уложенное в двух шкафах. Но стоит ему вынести шкафы из дома, как у него на глазах дом рушится. Позже он будет делать догадки, почему это произошло. В деревне Э.С. погружен в дрязги со своим племянником. А тут еще сестра хочет склонить его к тому, чтобы незаконным образом смолоть муку на мельнице. Замученный склоками, нищий, старый и полубезумный, Э.С. тем не менее не может пойти против закона. Он пытается занимать деньги у знакомых, ищет где взять еды и одновременно живет в своих фантазиях. «Песочные часы» собраны как раз из этих фантазий, записей, которые Э.С., вероятно, делает в психиатрической клинике, зарисовок и самое главное – бесконечных протоколов допросов, которым Э.С. подвергается у жандармов.

Данило Киш очень точно уловил суть безумия своего героя. Безумие – это не бешеные прыжки в смирительной рубашке, а обнаружение нестандартных связей в окружающем мире. И вот тут простой железнодорожный инспектор демонстрирует удивительную наблюдательность и интеллект. В его поступи мысли нет ни ограничений, ни стыда. Объекты размышлений непредсказуемым образом сменяют друг друга и могут быть совершенно неожиданны. Например, в записках сумасшедшего Э.С. делится своей убежденностью в том, что Ньютон открыл закон всемирного тяготения во время дефекации. А позже он описывает выход Марии-Антуанетты к народу и ее младенчески наивное непонимание проблем людей. Затем он сравнивает несовершенство картофеля, который не имеет идеальных округлостей, как помидор, и его повсеместность с несовершенством и повсеместностью человека. Картофель – это гомункул, то есть человек, из которого изгнан Бог. Э.С. вообще способен на странности. В пятнах подтеков на стенах своей съемной квартиры в Нови-Саде он пытается прочитать какие-то смыслы. Разумен вопрос: а стоит ли читать эти записки, если они, очевидно, бредовы? На это следует ответить так: во-первых, это не бред, а вполне связные размышления, а во-вторых, они подчинены сверхзадаче. И еще автор лелеет надежду, что его записи станут когда-нибудь ценным свидетельством для историков. Впрочем, подобное тщеславие свойственно большинству и вполне здоровых писателей. Для Э.С. здесь еще другой, терапевтический мотив. Он хотел бы возвыситься над своим страданием и стать одновременно наблюдателем и наблюдаемым. В своем безумии он видит просветление и возможность исцеления от не только экзистенциальной, но и вполне реальной дрожи.

Можно точнее прояснить суть безумия Э.С., опираясь на его собственные слова. Внутри него живет кто-то другой и занимается чем-то непонятным и опасным. Этой другой – сиамский близнец Э.С., связанный с ним единой нервной системой. Проблема в том, что он постоянно вторгается на территорию Я, принадлежащего Э.С., и, в частности, крадет его мысли. Появление другого приводит к тому, что Э.С. может накрыть некая фатальная мысль о смерти и породить ощущение, как он выражается, будто проснулся в своей могиле. В итоге он живет одновременно в фазе бодрствования и сна. Сознательный Э.С. хочет проникнуть на вторую половину своей разорванной личности. Вот как он пишет о «другом»: «все это происходило по ту сторону жизни, в глубоких пространствах мифа о смерти, в чудовищной долине потустороннего. Тот, другой, моя вторая сущность, это был я сам после своей смерти: мертвый Э.С. на встрече с живым Э.С. вышел из моего собственного сна и обрел тело, и поселился рядом с тем, живым».

На фоне этих переживаний Э.С., по-видимому, ищет более прочные основания для самого понятия реальности. В 1942 году Э.С. (или в 1972 году Данило Киш) предчувствуют то, о чем будут писать структуралисты: отражения и копии делают реальность недостоверной и ненадежной. Стратегия Э.С. как раз направлена на то, чтобы обратить процесс вспять. Герой «Песочных часов» хочет, чтобы отраженное обрело статус реального. В самом начале книги он на нескольких страницах описывает керосиновую лампу и ее отражение в зеркале. На поверхности человеческий дух сопротивляется иллюзии, понимая, что отраженное пламя не существует. Так вот Э.С. предлагает решение: реальный образ и его отражение должны слиться, чтобы подтвердить свою идентичность. Здесь вполне может родиться отношение к иллюзии как к ценности, о чем писал Ницще. Э.С., по-видимому, ставит превыше всего сам факт бытия. Если отраженное существует, значит, его нужно принимать во внимание. В этой парадигме Э.С. делает еще один шаг. Опираясь на сам факт существования, он хочет продлить себя за пределы смерти, то есть фактически обрести бессмертие. Э.С. сумел установить очень ясную связь между жизнью и смертью, сном и явью, бесстрастностью и неистовостью. Все, что теперь нужно – это что-нибудь земное вроде травы или песни. Это будет метафора, и она будет действовать за пределами себя. Так совершится победа над Ничто. Борьба и победа необходимы, иначе останется только голая и неприглядная истина. К чему все то, что есть, что было и что могло бы быть, если дух умирает вместе с телом? Именно поэтому наш старший железнодорожный инспектор на пенсии предпринимает свой весьма дерзкий философский проект. Сам его опыт Данило Киш называет «зачатием смерти в интеллекте».

Конечно, из этих догадок и устремлений еще не рождается непротиворечивая философия с ее тяжеловесными логическими конструкциями. Но от Э.С. и нельзя этого требовать. Вряд ли он когда-либо участвовал в философских диспутах и был полемистом. В записках он способен уличить Парацельса и Фрейда в недостаточной внимательности в отношении некоторых вопросов, но трудно представить, чтобы он выступил с эффектной речью как оратор. И сам он, и жизнь его выглядят слишком незначительно. Э.С. приходит к прозрению на уровне частного человека и исключительно исходя из личного опыта. И вот в этом личном опыте нашлось место для безумия, из которого, по-видимому, и развилась его способность к такой фундаментальной работе. Э.С. действительно провел некоторое время в психиатрической клинике, но мы не знаем, по какой причине он там оказался. Он безжалостно анализирует свои поступки, в основном дурные или просто наивные, но в них нет ничего по-настоящему страшного. В одном месте он сообщает, что у него на совести черное пятно, которое мешает ему воспринимать окружающий мир. И еще он очень хотел бы удалить часть своих воспоминаний. Но кто такого не мог бы сказать про себя?

Э.С. человек живой и неидеальный, как все. Черты его характера перечислены прямым текстом, как если бы такой текст составлялся для суда: чувственность, воображение, лиризм, замкнутость в себе, шизоидные аберрации, агрессия в борьбе против семьи и религии. Его сознание существенную часть времени парит в мечтах, и эти мечты действительно похожи на острые желания душевнобольных. Он мечтает о том, как союзники похитят и убьют фюрера, или как он изобретет и продаст американцам тайное оружение. То же и с бытовыми мелочами жизни. Чтобы отвезти шкафы с движимым имуществом на новое место жительства, ему нужны заем, кража или везение. И обо всех этих вариантах ему снова приходится мечтать. Вот он уже представляет, как выиграет в лотерею. Эти фантазии такие красочные и они так полны энергии, что воспринимаются как типовой материал для психоаналитика. Очевидно, что Э.С. не симпатизирует Гитлеру, но в то же время понимает Мальтуса. Люди слишком расплодились, а вместе с ними расплодился и грех. Можно решить проблему войнами и планированием семьи, но по большому счету это не нужно, потому что кара придет с небес, после чего установится новый порядок. Почему люди отказались от идеи вечного двигателя? Ведь это прекрасная мечта, как и мечта о полете. Если человек полетит, он удалится от земли, а именно земля является логовом греха. Еще у Э.С. есть фантазия, что он изобретет и будет продавать очки, надев которые, человек сможет увидеть мир глазами собаки. Возможно, это мир сна и Э.С. действительно любит сны. Данило Киш посвящает целую страницу перечислению достоинств сна, среди которых глубина, свобода, одновременная схожесть и несхожесть с жизнью и способность вызвать сумасшествие без последствий.

Э.С. может даже представить собственную смерть. Он тщательно продумывает ритуал и речи, которые следует произнести над его гробом. Говорить будут исключительно выдающиеся личности. Карл Маркс посомневался бы, что Э.С. сумеет создать философию, не господствуя над ней. И отметил бы, что Э.С. был критичен к другим, но некритичен к себе. Он стал символом отчужденного человека в разделенном обществе. Зигмунд Фрейд увидел бы в его жизни воплощение сна и порадовался бы, что этот кошмар так богат. А Марсель Пруст предложил бы свое видение: нужно приблизиться к тайне, чтобы ее уничтожить. Несмотря на такую плеяду ораторов, Э.С. все же может взглянуть на свою жизнь с иронией и отказать ей в излишней серьезности. В вымышленном завещании он указывает, что над его телом, вернее, прахом, оставшимся после кремации, ни в коем случае не должен петь священник и тем более актер. На эту роль следует найти какого-нибудь проходимца. Э.С. ясно видит перед собой абсолютную истину смерти. Рядом с ней все потуги философов что-либо осмыслить выглядят не более чем хитроумными логическими уловками. Э.С. не понимает, почему человек отбрасывает от себя смерть и делает ее внешним объектом вроде проявлений природной стихии. Очевидно, все это находится в парадигме всеобщего самоутешения. Только так, отвернувшись от смерти, можно вообще чем-либо заниматься. Сам же он, как мы говорили выше, хочет победить смерть, распространив территорию бытия на небытие силой метафоры.

Безумие, философские размышления и беседы с самим собой могли бы в «Песочных часах» показаться возвышенными, если бы не тирания мелочей и бытовых неудобств, которая сильно портит жизнь Э.С. Не менее унизительными являются допросы у жандармов, протоколы которых составляют существенную часть романа. Полиция спрашивает его обо всем, обо всех деталях, встречах, сказанных словах, вплоть до того, что требует его описать шкафы, которые он перевозил из Нови Сада, и то, что он в них положил. Те, кто допрашивает Э.С., и так уже много знают, например, его приватные разговоры и ссылаются на них, когда им кажется, что Э.С. говорит неправду. Допросы мучительны для Э.С. Он физически устает вспоминать и говорить, но от него требуют продолжать. На дознании ему дают понять, что важны даже самые мельчайшие детали и рассказано должно быть все. В конечном счете получается, что у Э.С. куда больше страданий в жизни рождается из-за мелочей, не так сказанных слов или не так совершенных поступков, чем из-за глобальных событий вроде войны. Хотя дыхание войны тоже никуда не исчезает. Э.С. носит звезду на одежде, очевидно, по требованию нацистов и уже научился распознавать тайных агентов в толпе людей на привокзальной площади. Он настроен пессимистично и уверен, что еще до прихода союзников, уже не только к нему, но и ко всем остальным явятся жандармы, которых он называет Всадниками Апокалипсиса. Вероятно, Э.С. давно покончил бы с собой, если бы не отвращение и страх по отношению к, так сказать, техническим аспектам смерти – крови, орудиям самоубийства и т.п.

«Песочные часы» - книга довольно сложная для восприятия в силу своей немного запутанной структуры. Ее герой человек, конечно, не выдающийся, но для читателя открытый. Он способен понять себя и свои желания, несмотря на так называемое безумие. Впрочем, вряд ли это дает ему свет для жизни, скорее он проделывает работу крота во тьме, не открывая никаких жизнеутверждающих истин.

Сергей Сиротин