Ярослав Сейферт

Чешский поэт Ярослав Сейферт родился в Жижкове, пригороде Праги, столицы Чехии, входившей тогда в состав Австро-Венгерской империи. Его отец, который одно время был фабричным рабочим, стал управляющим небольшого магазина, торгующего бакалеей, одеждой, рукоделием и рисунками местных художников. Мальчиком С. разносил товар по всей Праге, что позволяло ему досконально изучить город, бывший одним из богатейших культурных, архитектурных и музыкальных центров Европы. Знакомство с Прагой не могло не оказать влияния на его поэзию.

Хотя Ярослав не был старательным учеником и даже не окончил школы, он тем не менее изучал литературу, музыку и иностранные языки. Энергичный и способный, С. уже в 20-летнем возрасте стал редактором нескольких периодических изданий, переводчиком французской и русской литературы, а также печатающимся поэтом. В конце первой мировой войны, когда Чехия вышла из состава Австро-Венгерской империи, С. начал профессиональную карьеру журналиста в газете компартии «Руде право», работал также в издательстве компартии и в книжном магазине. Как и многие чехи, С. с восторгом встретил русскую революцию 1917 г.

В 1920 г. либерал Томаш Масарик был избран президентом Чехословакии, ставшей конституционной республикой с демократической парламентской системой правления. В этом же году С. основал авангардистский литературный кружок «Группа девяти», находившийся под влиянием французского поэта Гийома Аполлинера и дадаистов и приверженный эстетике «поэтизма». Используя ассоциативное мышление и сюрреалистические образы, экспериментируя с синтаксисом и логикой, подчеркивая визуальное воздействие обычных предметов, С. и другие литераторы «Группы девяти» стремились создавать поэтические произведения, которые бы стимулировали не только воображение, но и саму жизнь.

Стиль «поэтизма» характерен для ранних книг С.: «Город в слезах» («Mesto v slzach», 1921), «Сама любовь» («Sama laska», 1923), «Медовый месяц» («Svatebni cesta», 1925), «Соловей поет плохо» («Slavik zpiva spatne», 1926). Постепенно, однако, тематика его произведений начинает меняться.

Революционный энтузиазм пролетарской поэзии сменяется разочарованием в коммунистическом движении. В 1929 г. С. выходит из коммунистической партии сталинской ориентации, выпускает манифест, критикующий новую цензурную политику компартии, прекращает издательскую деятельность в политических изданиях и вступает в социал-демократическую партию. С этого времени поэт в своем творчестве обращается главным образом к общечеловеческим ценностям, пишет о любви, о детстве, восхищается в своих стихах женской красотой, погружается в мир воспоминаний. Продолжает С. и журналистскую деятельность: сотрудничает с различными пражскими газетами и журналами, становится в 1930 г. редактором ежемесячного театрального журнала «Новая сцена» («Nova Scena»), по-прежнему много печатается в периодических изданиях.

В 30-е гг. поэзия С. обретает новую силу, для нее характерны приподнятость и естественность языка, мощный лирический настрой. Расцвет поэзии С. совпал с расцветом демократических свобод в Чехословакии при Масарике. Смерть Масарика (1937) и элегия С. «Восемь дней» («Osm dni») знаменуют собой конец того периода, когда поэт мог открыто провозглашать свои политические и эстетические взгляды. Под давлением Гитлера Эдуард Бенеш, сменивший своего предшественника и учителя – Масарика, ушел с поста президента, к власти пришло профашистское правительство, и Чехословакия превратилась в сателлита Германии.

В поэтических сборниках «В светлой одежде» («Svetlem odena», 1940), «Каменный мост» («Kamenny most», 1944), «Шлем из глины» («Prilba hliny», 1945) поэт затрагивает темы любви и красоты, чешской истории, косвенно осуждает войну, нацизм и цензуру. В «Шлеме из глины» С. как истинно национальный поэт славит Парижское восстание 1945 г.

После войны, когда Чехословакия оказалась под влиянием СССР, С. возвращается к темам, лежащим вне политики; его стихи посвящены счастливому детству, роли родителей в воспитании детей, любви к незатейливой красоте, поиску непреходящих ценностей. В книге «Песнь о Викторке» («Pisen о Viktorce», 1950), которую прозаик и критик Иожеф Шкваречка назвал лирическим шедевром С., поэт предпринимает попытку создать символ чешской красоты. В сборниках «Моцарт в Праге» («Mosart v Prage», 1951) и «Прага» («Praha», 1958) прославляется богатейшее культурное наследие столицы Чехословакии – родного города поэта. Слияние в этих стихах дворянских и народных истоков позволяет, по мнению ряда критиков, говорить о возникновении «новой мифологии», способной объединить нацию.

После смерти Сталина в 1953 г. В Чехословакии наступила идеологическая «оттепель»; выяснилось, что многие видные писатели и художники отказываются брать на вооружение метод социалистического реализма. В 1956 г. на съезде Союза писателей Чехословакии С. выступил с призывом добиваться свободы творчества. Осудив преследования писателей за убеждения, а компартию – за догматический подход к литературе, поэт провозгласил: «Если писатель молчит – он лжет». Вопреки заверениям об ослаблении идеологического давления и смягчении цензуры компартия вскоре возобновила жесткий контроль над печатью, подвергая запрету «ревизионистские» произведения. Однако короткого периода «оттепели» оказалось достаточно, чтобы на С. обратил внимание Нобелевский комитет.

В 60-е гг. процесс десталинизации в Чехословакии характеризуется рядом социальных и политических реформ. Кульминацией социальных преобразований стала Пражская весна 1968 г., когда вновь избранный Первый секретарь Компартии Чехословакии Александр Дубчек призвал к «социализму с человеческим лицом». Цензура была отменена, и чехословацкие писатели, получив большую свободу, чем их коллеги в странах Восточной Европы, возглавили движение за возрождение демократии и выпустили манифест, который получил название «2000 слов» и в котором осуждались злоупотребления прежнего правительства. Роль С. в подготовке этого документа точно не установлена.

В августе 1968 г. Советский Союз, встревоженный открытым вызовом коммунистической идеологии, осуществил вторжение в Чехословакию, что положило конец реформам правительства Дубчека. В 1969 г. С. был избран президентом Союза писателей Чехословакии, однако годом позже за отказ поддержать цензурные ограничения был снят. После этого книги С. начали исчезать с полок книжных магазинов. В 70-е гг. его произведения распространяются по стране нелегальным путем, в виде так называемого «самиздата» (машинописных и размноженных средствами оперативной полиграфии листков). В эти годы поэт вновь уходит от политики, пишет об ушедшей юности, вечной красоте, любви к женщине, о бездуховности индустриального мира, о причудах поэзии. В 1977 г. С. вновь вернулся к политической жизни: в числе 500 чешских литераторов поэт ставит свою подпись под Хартией прав человека, осудившей «незаконное тюремное заключение» их товарищей по перу и призывающей к соблюдению правящими кругами Чехословакии Конституции республики и Хельсинкских соглашений.

В том же году поэзия С., литературная деятельность которого продолжалась более полувека, стала впервые доступна англоязычному читателю, появившись в переводе сначала в «Лондон мэгэзин» («London Magazine»), а затем «Хампден-Сидни поэтри ревью» («Hampden-Sydney Poetry Review», США). К 1983 г. на английском языке вышли три сборника поэта: «Литье колоколов» («Odlevani zvonu», 1967), «Памятник чуме» («Моrоvy sloup», 1967) и «Зонтик с Пикадилли» («Destnik z Piccadilly», 1979).

С. был удостоен Нобелевской премии по литературе 1984 г. «за поэзию, которая отличается свежестью, чувственностью и богатым воображением и свидетельствует о независимости духа и разносторонности человека». По состоянию здоровья С. не смог принять участия в торжественной церемонии награждения, на которой поэта представляла его дочь Яна Сейфертова. Член Шведской академии Ларе Йюлленстен заметил, что поэзия С. отличается «легкостью, мелодичностью, ритмичностью, а также изобретательностью; в его стихах игривость сочетается с чувством». Далее, говоря о том, что С. в совершенстве владеет сложной поэтической формой, что его многое роднит с европейским модернизмом, поэзией авангарда, Йюлленстен сказал: «С. никак нельзя назвать наивным художником».

В Чехословакии присуждение С. Нобелевской премии всячески замалчивалось, однако после кампании в западной прессе правительство вынуждено было признать официально, что гражданин Чехословакии награжден Нобелевской премией. Хотя по чехословацкому законодательству запрещалась публикация не допущенных цензурой произведений, Нобелевская лекция С. не осталась незамеченной, поскольку была напечатана на Западе. Касаясь длительной борьбы Чехословакии за независимость, С. в своей лекции отмечал: «Наш язык стал для нас наиболее важным средством выражения национальной самобытности... Поэзия занимает очень важное место в нашей культурной жизни. Язык поэзии – это не только возможность говорить с людьми по душам, это еще и наше прибежище, где мы скрываемся от опасностей, которые порой даже назвать боимся».

В 1985 г., когда С. стал первым чешским писателем, удостоенным почетной степени американского колледжа Хэмпден-Сидни (штат Виргиния), ему было разрешено написать по этому случаю речь, которая не проходила цензуры. Награда была вручена С. в Праге американским поэтом Гэлуэем Киннеллом. «Часто моя поэзия совершенно спонтанно вторгается в события, очевидцем или участником которых мне довелось быть, повинуясь биению беспокойного сердца, которое, как мне представляется, никогда не останется безучастным», – говорилось в речи С., который также напомнил, что «поэзия не должна терять своей исконной душевности, постоянно напоминая людям об их существовании на Земле».

Умер С. в 1986 г. от сердечного приступа в маленьком домике под Прагой, где почти всю жизнь прожил со своей женой Марией, на которой он женился еще в 1928 г. (от этого брака у них были сын и дочь).

В настоящее время поэзия С. изучается литературоведами разных стран. В Чехословакии его книги выходили ограниченным тиражом, который тут же расходился, и не переиздавались. Произведения С. продолжают переводиться на английский язык, хотя чешский поэт Мирослав Холуб заметил, что «музыкальность и словесная игра С. делают его стихи практически непереводимыми на английский язык». Тщательно разрабатывая технику стиха, С. создал свой собственный стиль, иносказательный и многозначительный. Впрочем, чешский читатель, судя по всему, получает удовольствие от светлой, даже прозрачной поэзии С., которая на поверку оказывается сложной, многозначной. В предисловии к переводу «Памятник чуме» американский критик Уильям Харкинс писал: «С. давно уже считается самым уважаемым из чешских поэтов – очень может быть, что он заслуживает и эпитета "великий"».