Е. Ботанова. Сначала был Освенцим [«Зеркало недели», №40, 2002]

Более полувековую борьбу за право писать «после Освенцима» торжественно увенчало решение Шведской королевской академии, наградившей Нобелевской премией по литературе за 2002 год Имре Кертеса — 72-летнего венгра еврейского происхождения, прозаика, мыслителя, переводчика с немецкого, человека, пережившего Освенцим и Бухенвальд. В этом году премию дали «за творчество, утверждающее хрупкий индивидуальный опыт перед лицом варварского своеволия истории». Выделяя его первый роман «Обездоленный», Нобелевский комитет подчеркивает: «Для Кертеса Освенцим — не стоящий осуждения случай, существующий как чужеродное тело за пределами нормальной истории Западной Европы. Это окончательная правда о человеческом упадке в современном существовании».

В Освенцим Кертес, тогда 15-летний еврейский мальчик, попал в 1944 году. Потом был Бухенвальд, откуда он был освобожден в 1945-м. С тех пор Освенцим стал точкой отсчета в его жизни, а Холокост — главной и едва ли не единственной темой его творчества.

Роман «Обездоленный» писался в течение 10 лет и был наконец-то опубликован в 1975 году. На самом деле не автобиографический, он написан как автобиографическая проза и построен на пережитом опыте Освенцима и Бухенвальда. «Когда я думаю над новым романом, я всегда думаю об Освенциме», — говорит Имре Кертес.

Главный герой «Обездоленного» маленьким мальчиком попадает в концлагерь, но ему удается приспособиться, и он выживает. Не зная альтернативной реальности, он воспринимает лагерную жизнь как данность, как норму, как воспринял бы любое иное существование, имеющее свои тупики, но вместе с тем не лишенное счастливых моментов. Детский взгляд главного героя романа делает невозможным отстранение, наблюдение, ему не хватает полного осознания того, что происходит вокруг него, как, в конце концов, недостает и готовых, взрослых ответов на вопросы, упраздняющие любые ответы. Текст Кертеса лишен внутреннего протеста (и даже просто сопротивления), которого просто-таки вынуждает ситуация, в нем нет морали, нет вывода — и это, кажется, более всего шокирует. Реальность концлагеря является чистой и нетронутой чужими слезами: словно ты сам опускаешь свои руки в ледяную воду, и у тебя постепенно отмерзают пальцы. «Жизнь — это приспособление», — отстраненно констатирует Кертес.

По окончании войны он пытался работать в будапештской газете, но не выдержал испытания линией партии. После своего увольнения в 1951 году и двух лет в армии Кертес занимается исключительно собственным творчеством и переводами с немецкого. Через его руки проходят Ницше, Гофманшталь, Шницлер, Фрейд, Рот, Витгенштайн, Канетти и другие. Очевидно, именно благодаря его «натурализации» в немецкоязычном мире там его и знают лучше всего: на немецком изданы десять его произведений, тогда как на английском лишь два основных романа — «Обездоленный» и «Кадиш для нерожденного ребенка» (1990).

Считается, что «Обездоленный» и «Кадиш...», а также «Фиаско» (1988) составляют трилогию. «Фиаско» — это опыт Кертеса, когда его первенца, роман «Обездоленный», долго не хотели печатать. В предчувствии отказа герой принимается за кафкианское письмо, направляя свой взгляд на современную ему социалистическую Восточную Европу и переживая клаустрофобические страхи. Когда же, наконец, ему сообщают, что его первый роман будет напечатан, он ощущает одну лишь пустоту.

«Кадиш...», наоборот, возвращается к предыстории главного героя «Обездоленного» и «Фиаско» — детству: темным временам полнейшего отторжения, из которых он входит в концлагерь как домой. Любовь, по Кертесу, — самый высокий уровень конформизма, полная капитуляция перед стремлением существовать любой ценой. Кадиш, еврейская молитва по умершим, произносится по ребенку, «которого автор отказывается рождать на свет, позволивший существование Освенцима».

По сути, последние два романа являются эдакими приложениями или комментариями к самому первому и главному произведению Имре Кертеса — «Обездоленному». Точно так же все остальные его сборники рассказов, эссе, а также многочисленные доклады, лекции и речи являются бесконечными комментариями и дополнениями главной и единственной темы его жизни — Холокоста. «Холокост — это мировой опыт, универсальная аллегория, создающая культуру, которой принадлежит ключевая роль в европейском наследии», — утверждает Кертес. Не иудей, он считает, что именно Освенцим возродил иудаизм.

Конечно, не только он строит свое творчество на воспоминаниях о Холокосте. Например, Примо Леви, Ели Визеля и Пауля Целана смогли превратить ужас своих переживаний в литературу: автобиографическую прозу, философскую мемуаристику или поэзию. Визель, также переживший Освенцим и получивший Нобелевскую премию в 1986 году, назвал Кертеса великим писателем. «Его стиль и подход настолько высокого сорта, что он заслуживает высшей награды в литературе».

Еще в мае 2000 года, на 67-м Конгрессе ПЕН-клуба в Москве, Гюнтер Грасс сказал: «Во все времена писатели были свидетелями эпохи, хотя преимущественно их свидетельства оставались гласом вопиющего в пустыни. А из-под пера итальянского прозаика Примо Леви и венгра Имре Кертеса вышла значительно более яркая и более впечатляющая, нежели любые, даже самые подробные статистические данные, картина повседневной жизни в лагере смерти Освенцим. В романах „Если это человек“ Леви и „Обездоленный“ Кертеса два бывших узника концлагеря, один — уже тогда взрослый мужчина, второй — еще совсем мальчишка, выплескивают трудную память о минувшем. Так же, как это сделал Александр Солженицын — и в своей первой повести „Один день Ивана Денисовича“, и потом, от книги к книге, он рассказывал всему миру, что такое Архипелаг ГУЛАГ».

Сравнение с Солженицыным кажется особенно точным: немного болезненный, но, бесспорно, счастливый Кертес во время своего самого последнего интервью в Берлине сообщил, что он завершает новый роман «Ликвидация». По его словам, роман, действие которого происходит в Будапеште после падения железного занавеса, является «последним взглядом» на Холокост, на этот раз он сосредоточивается не на его жертвах, а на более позднем поколении, пытающемся справиться с прошлым. Во время все того же интервью, как сообщает Reuters, Имре Кертес пообещал как можно быстрее растранжирить премиальный почти миллион долларов.