noblit.ruГерта Мюллер выросла в деревеньке на востоке Европы, в немецком анклаве в Румынии, где после 1945 г. больше молчали, чем говорили. О себе она пишет, что происходит из крестьян. Что еще сказать, какие слова найти? Детство прошло при социализме
Но все же в Стокгольме ее слова остановились. Обосновывая свое решение, Нобелевский комитет отметил ее поэтическую тонкость при описании «пейзажа обездоленности». Опыт обездоленности у Герты Мюллер есть с детства — она говорила с растениями, чтобы хотя бы те ее приняли. Потом шпионы и палачи Чаушеску лишили ее внешней экзистенциальной основы: она работала переводчицей на тракторном заводе, на нее завели дело, назвали врагом государства. Она оставалась аутсайдером и после эмиграции в Германию в 1987 г. Она не могла так просто избавиться от материала, который навязала ей диктатура. Поэтому она продолжила развивать эту тему и на своей новой немецкой родине. Она до сих пор не выносит, когда государственный террор пытаются представить в безобидном виде. Это вызывает в ней бессилие, грусть, бешенство.
Однако у Герты Мюллер есть еще одна сквозная тема, о которой она пишет точно и с удовольствием: взаимосвязь молчания и языка. «Молчание — это не пауза в речи, а вещь в себе», — знает она. В интервью Мюллер признается: ее мать утверждает, будто письмо и чтение разрушает нервы, а потому до сих пор не читает ее книг. Но: «Молчание — такая же сила, как и искусство рассказчика. Каждый должен определить для себя, в чем он находит опору — в молчании или в повествовании». Мысли о необходимости молчать и возможности говорить пришли к Герте Мюллер во многом под влиянием не ею инициированных встреч с тайной полицией «Секуритате». «Жизнь висела на тонких нитях, я все больше понимала, что нельзя высказать в словах». Когда Герта Мюллер говорит о литературе, что «писательство представляется чем-то вроде хождения по лезвию между выдачей тайны и ее хранением», то ее поэтико-художественная техника умолчания лишний раз нас в этом убеждает.
Но нобелевскую лауреатку нужно читать. Самому. Начать с одной книги, а потом захочется еще три или пять. Лучше всего для начала взять ее грандиозные эссе 2003 г. с подзаголовком «Король склоняется и убивает». Они дают ясное и четкое представление о всем ее творчестве, служат своего рода ключом к ее искусно зашифрованным рассказам и романам. Знакомясь с ее отношением к языку и письму, хочется читать еще: откуда у этой немки, какой-то другой и непохожей на остальных, этот прекрасный и серьезный язык, в котором нет и следа от постмодернистской иронии?
С чего она начинала? С деревенских историй. «Низины» — так называется ее первая книга рассказов, изданная в Бухаресте в 1982 г. В ней повествуется о безнадежной, потерянной, сюрреалистичной жизни в Ницкидорфе, увиденной глазами ребенка. Слово повинуется Герте Мюллер. «Швабская ванна» — здесь идет речь о членах семьи, которые субботним вечером один за другим моются в одной и той же ванне, пока та не становится грязной и холодной — настоящее литературная жемчужина. Если смотреть в перспективе будущей славы нобелевского лауреата, эти семейные истории кажутся чем-то вроде экзотического путешествия в сердце (былой) тьмы. Однако в 1982 г. эти рассказы вызвали возмущение ее соотечественников в Банате. То, что она осмелилась написать такую книгу в маленькой, полностью контролируемой стране, свидетельствовало о несгибаемой силе, бескомпромиссности и твердости это маленькой и нежной женщины, которая до сих пор говорит, что должна сказать.
«Муравей несет мертвую муху». С этого начинается первый из трех ее романов, где как под увеличительным стеклом показан небольшой фрагмент жизни. Здесь уже чувствуется угроза и смещение перспектив под влиянием государственного террора. Так Герта Мюллер попыталась сказать об онемении жизни в полицейском государстве. «Лиса уже тогда была охотником» (1992), «Звердце» (1994) и «Лучше бы я себя сегодня не встречала» (1997). Напряжение и страх тучей нависают над повседневной жизнью, делают чужими знакомые вещи, подтачивают дружеские связи.
Естественно, в список следует включить и ее последнюю книгу «Вдох—выдох» (2009). Тон в книге более спокойный, что, возможно, связано с тем, что она является своего рода «приношением» недавно умершему другу поэту Оскару Пастиору. На сей раз Герта Мюллер описывает террор, который она видела не сама, но знакомый ей по рассказам матери и Пастиора, трансильванца по происхождению. 80.000 румынских немцев были погружены в 1945 г. в скотные вагоны и депортированы в советские трудовые лагеря, где они содержались пять лет на положении рабочего скота лишь за то, что Румыния выступила на стороне национал-социалистов. Следуя за Пастиором, Герта Мюллер описывает то, что собственно невозможно описать: лишение человеческого облика через голод и холод, тяжелый труд и унижения. Юный Оскар, которого в книге зовут Лео, выживает только благодаря внутреннему голосу: «Я знаю, ты вернешься». Эту важную мысль он усвоил от бабушки, добавив к ней изобретенные им светлые слова: «лопатка сердца», «качели дыхания», «ангел голода». Книга о ГУЛАГе и поэзия — такое сочетание понравится не всем. Но ее бывший издатель Михаэль Науманн возражает: тот, кто ставит ей это в упрек, похож на того, кто не верит микроскопу. А он говорит ядовитую правду об инфекции.
Герта Мюллер любит язык, любит точный язык. Эта ее чуткость заметна в каждой фразе, в каждом слове. И еще она говорит: «Неправда, что в словах можно выразить все. Неправда, что люди думают только на языке. Внутренняя жизнь человека лежит за пределами языка и затягивает туда, откуда слова стремятся улететь». Может быть, поэтому она стала писателем?