noblit.ru
Дмитрий Данилов. Пустые поезда 2022 года. Москва : АСТ, Редакция Елены Шубиной, 2023.
В оригинальном романе «Саша, привет!» Дмитрий Данилов, казалось бы, затронул вещи, которые нельзя обсуждать спокойно, а именно жизнь и смерть. Но была в этой прозе удивительно необычная интонация, в которой сочетались усталость, нигилизм, ощущение бессмысленности и одновременно смирение. Герой этого романа, почуяв дыхание близкой смерти, вроде бы пришел в нервное возбуждение, а потом как-то успокоился, и все у Данилова дышало этим покоем, который родился из сведения мира к какой-то простой и одновременно надежной схеме, в которой нужен минимум прилагательных, желательно не больше одного. Следующая книга путевых очерков «Пустые поезда 2022 года» написана в той же парадигме. Если спросить у Данилова «О чем ваша книга?», он бы, наверное, ответил: «Я и сам не знаю. Скорее всего ни о чем». Действительно, многие читатели оценили ее как чрезвычайно скучную и лишенную какого бы то ни было действия. На первый взгляд это верно. Автор пишет о том, как он совершал железнодорожные поездки, причем в основном по малопопулярным маршрутам. Он описывает поезда, природу за окном, пассажиров, и через все эти наблюдения тянется одно и то же суровое заключение, автором не скрываемое: все это скучно, неинтересно и вообще смотреть тут не на что. В чем же тогда смысл? Смысл в том, что Данилов открывает дзен-страницу в истории русской литературы. Если Виктор Пелевин в своем осмыслении пустоты не давал нам скучать своей сатирой, то Дмитрий Данилов дзен-буддист подлинный. Он не слепит нас фантиками юмора и не подстегивает наше восприятие динамичным сюжетом. Он садится в поезда именно для того, чтобы ничего не происходило. Это не приключения, это медитация. И отметим отдельно - именно русская медитация при созерцании унылых российских просторов.
Впрочем, даже в стандартизированном железнодорожном мире России Данилов периодически подмечает любопытные вещи. Он совершит 14 поездок, и первая пройдет по маршруту Бологое-Осташков. Оказывается, что по субботам, то есть раз в неделю, по этому маршруту следует не современный тепловоз или электровоз, а самый настоящий паровоз с паровым двигателем. Пассажир Данилов удивляется: а почему окна вагонов такие грязные? И сам себе отвечает: это оттого что летит копоть. Вроде бы идея с ретропоездом чисто маркетинговая, но все-таки следует отдать ей должное, ведь паровоз самый настоящий, да и желающих немало. Данилов мечтал об этой поездке и пишет так:
«Он уже года три ходит, и все эти три года хотелось на нём проехать, но всё никак, никак, и вот вдруг – получилось. Осуществляются мечты. Или можно ещё сказать, сбываются. Мечты становятся реальностью. Надо не бояться мечтать. Надо разрешить себе мечтать. Надо, надо мечтать, и тогда однажды».
Что произойдет однажды, мы так и не узнаем. Этот лукавый стиль, обаятельное заигрывание с банальностями, элегантная поломка русского языка составляют индивидуальный почерк писателя. Данилов не будет нас учить, подобно писателям-пророкам прошлого, не будет нас просвещать, не будет перекармливать фактами. Он только пригласит нас в русскую пустоту и расскажет о том, насколько такое путешествие оказалось полезным ему самому. Может, лгали нам поэты о красоте земли русской? Читаем у Данилова:
«В закопчённое окно можно постоянно наблюдать настоящий флаг России, с тремя горизонтальными полосами – серой, чёрной и белой. Небо, деревья и снег – больше ничего».
Эта проза очень личная, однако даже в личной прозе Данилову не удается скрыть общеизвестный факт: все, что строилось в России, строилось не просто так. Всю нашу историю мы либо воевали, либо готовились к войне. Вот дорога Бологое-Полоцкое, которую называют термином «малодеятельная» ввиду того, что по ней ходит мало поездов. Данилов сообщает, что ее строили в начале 20 века «с целью подвоза неодушевлённых предметов и живых существ поближе к фронту предполагаемой войны с Германией». Далее в своем типичном устало-смиренном духе Данилов пишет, что война и вправду состоялось, но для России это ничем хорошим не кончилось. Дорога при этом осталась. Теперь по ней ходит один пассажирский поезд дальнего следования раз в неделю. И теперь по ней может проехать автор книги. В дороге он увидел прекрасную картину: белый снег, солнце, голубое небо. Но самое главное другое:
Очень быстро стало понятно, что проехать по этому пути хотя бы один раз стоит не ради того, чтобы посмотреть на что-то «интересное», что-то увидеть, а ради погружения в особое неподвижное состояние. Сидишь в тёплом вагоне, медленно едешь с постоянными небольшими рывками, смотришь в окно или не смотришь, глаза открыты или закрыты – это неважно, просто ты пребываешь в странном неподвижном нирваническом состоянии, и тебе постепенно становится всё всё равно…
А писателю очень нужно это спокойствие. Он так и формулирует цель поездок: чтобы «так называемая реальная жизнь ослабила свою мертвую хватку». Его мама заболела коронавирусом, попала в ковидный госпиталь, вроде вылечилась, но тут ее разбил инсульт, теперь ее надо переводить в неврологическую больницу, а туда не берут из ковидного госпиталя, и Данилову нужно со всем этим разбираться. Нельзя сказать, что он сильно акцентирует эти переживания. Человеком, которого замучили проблемы, он точно не выглядит. Очевидно, что, как и у большинства, у него в жизни есть не только неприятное, но и радостное. Однако он ощущает потребность в покое. В этих поисках он и садится на поезда. Мы только написали о том, как он формулировал цель своих поездок. Однако чуть дальше формулировки исчезают. Зачем он отправился по железной дороге? Неизвестно: «Для чего-то это было нужно. Трудно сказать, для чего именно».
В этих путешествиях Данилов не то что не стремится увидеть что-нибудь интересное, он, наоборот, хочет избежать встречи с чем-либо интересным. Лучше, чтобы все было тихо, пусто и уныло. Проезжая мимо древнего города Порхов, основанного в 13 веке, писатель боится, что он приобретет какие-нибудь Интересные Впечатления (он так и пишет их с большой буквы). К счастью, сообщает он чуть позже, этого не случилось. Позже Данилов подведет даже метафизическое основание под свои взгляды. Все дело в том, что хорошее и идеальное не может быть интересным. Интересно только плохое и злое. Он приводит в пример «Розу мира» Даниила Андреева, который так ярко живописал адские миры, а для описания райской обители не сумел найти выразительных слов. Итак, за окном все скучно, чем же заняться? Когда ловит мобильная связь, можно подключить VPN, зайти в фейсбук и узнать какую-нибудь информацию. Но вот зачем? Гораздо лучше, когда мобильная связь не ловит. Данилов говорит сам себе:
Хорошо понимать, что единственное и лучшее, что ты можешь сделать прямо сейчас, – это сесть в поезд Псков – Луга и ехать, ехать в нём без какого-то смысла, без какой-либо цели. Ехать желательно до бесконечности. Унылая природа северо-запада, унылые маленькие станции, монотонный вой дизель-поезда – больше ничего. Хорошо бы так было всегда.
«Пустые поезда» - это по большей части медитативные очерки. Данилов, как мы уже говорили, не ставит задачи перекормить нас интересными фактами, но какие-то любопытные сведения о России все же сообщает. Их немного, они изящны, как жемчужины, и отсутствие их избытка не позволяет им стать жертвой инфляции. Вот, например, отправляясь из Пскова, Данилов пишет о поселении с необычным названием Дно. И вот что он сообщает:
«При покупке билета в пригородной кассе сказал правильно: «Пожалуйста, один до Дно». А не «до Дна» и не «на Дно». Надо говорить правильно, учитывая региональные особенности».
Станция Дно знаменита тем, что, по некоторым источникам, здесь Николай II подписал бумаги об отречении от престола. Но, уточняет Данилов, больше сторонников у другой версии, что царь все-таки доехал до Пскова и уже там все свершилось. Другой интересный факт: на участке дороги Москва-Рязань левостороннее движение, хотя повсюду в России оно правостороннее. Все дело в том, что дорогу Москва-Рязань строили англичане и потому сделали как у себя. При этом сегодня уже нельзя огульно ругать российские реалии. Положим, раньше поезда действительно были грязноваты, двери плохо закрывались, а голос, объявляющий станции, невозможно было разобрать. В наши дни все меняется к лучшему. Как приятно, например, сесть на электропоезд «Иволга» от Подольска до Курского вокзала! Мягкие кресла, места для велосипедов, световые табло. Теперь в российских поездах очень уютно. Данилов, хоть он и русский дзен-буддист, весьма ценит комфорт. Меняются даже автостанции. Вот в населенном пункте с названием Касимов, который точно не является мегаполисом, очень милый автовокзал. И посидеть можно, и туалет есть, и кофейный автомат, и даже церковь – не просто часовенка, а настоящая, с алтарем.
Писателя легко обвинить в том, что ему нечего сказать. Если изредка приводимые им факты могут вызывать любопытство и потому имеют ценность, то собственные слова писателя часто замирают в тупике мысли. Описывая что-нибудь, он вдруг останавливается и сам признает, что смысла в этом нет. Можно описывать, а можно и молчать – без разницы. Нетрудно привести несколько примеров. Когда речь заходит о пристанционных постройках, читаем следующий пассаж:
«…это такой особый слой реальности, который бывает только в полосе отчуждения железной дороги в России, это довольно трудно описать словами, да и не надо описывать, все это видели раз сто или тысячу, единственные слова, которые реалистично описывают эту реальность, – «непонятно, что это такое». Вот, так и тут, так и тут».
Встречая в вагоне проводницу, он тоже не может подобрать слов для своих впечатлений:
«Проводница – приветливая полная женщина. Трудно сказать, в чём заключается её приветливость, она молча проходит то и дело туда-сюда по вагону, просто у неё какое-то приятное доброе лицо».
В поездках из Тулы встречаем целую россыпь признаний в писательском бессилии:
«Очень трудно описывать идеальный (условно) вечер, очень трудно описать его так, чтобы было интересно».
«Наконец, женщина перестала разговаривать, за окном стемнело, и стало так хорошо, как редко когда бывает, но сказать об этом совершенно нечего».
«Да, описание выглядит, мягко говоря, скучновато, непонятно, что ещё сказать об этой поездке, вроде бы она была малоинтересной – ничего особенного не произошло».
Вид по пути из Владимира тоже не блещет оригинальностью:
«Как всегда бывает в подобных поездках, смотреть было особо не на что».
А если даже Данилову и есть что сказать, то получается в общем и целом то, что мы и так хорошо знаем. Разве мы не знаем, что водитель такси в Сухуме, абхаз по национальности, будет проклинать воров-чиновников, а сам при этом ехать по встречной и всем сигналить? Кстати, в Абхазии Данилов бывал ребенком, приезжал сюда с матерью на отдых. Но, увы, он не запомнил ничего важного, только какие-то отрывочные образы. Все это снова подводит нас к парадигме бессмысленности всего сказанного и написанного, которой Данилов скорее всего не будет противостоять. Не нужно ничего говорить, не нужно ничего запоминать и рассказывать. Нужно отдаться монотонному потоку бытия без суеты и идеальный способ поймать его в России – это сесть в пустой поезд, следующий по малодеятельной линии. Дзен-буддисты отрицают человеческие привязанности, а Данилов очень любит малопривлекательные, но очень родные просторы. Где-то около станции Щербинка он давно еще заприметил один домик («старенький и страдающий») и, всякий раз проезжая здесь, пытается найти его глазами. Поэтому, конечно, Дмитрий Данилов никакой не дзен-буддист. Он просто ищет покоя, а его опыт медитации совершенно самобытен, так что нет необходимости увязывать его с буддизмом. Правда, он сравнивает свой опыт с совершенно научно обоснованными практиками вроде сенсорной депривации. Но важно здесь другое. Все пережитое и увиденное в поездах подводит Данилова к выводу, который до него, кажется, из русских писателей еще никто не формулировал: чтобы любить родной край, не обязательно бодроствовать. Не важно, спишь ты или смотришь в окно, главное, что ты едешь. А сама поездка – это некий иррациональный императив. Нередко Данилову вообще не хотелось никуда путешествовать, но он ощущал этот императив, строго твердящий, что ехать надо, хотя и не мог проследить его источник.
Кое-что на страницах «Пустых поездов» писатель сообщает и о литературном мире. Например, рассказывает о том, как на каком-то мероприятии познакомился с Юрием Мамлеевым и подарил ему свою книгу. Позже он был очень удивлен, что кумир его юности книгу не только прочитал, но еще и позвонил, чтобы выразить похвалу. Из коллег по цеху Данилов называет великим Дениса Осокина, который написал роман «Овсянки», а еще он с удовольствием читает «Чагина» Евгения Водолазкина. На одной станции писатель познакомился с Алексеем Вульфовым, очень известным в железнодорожных кругах человеком, прекрасным писателем, автором книг о железных дорогах. Данилов намерен прочитать его интереснейшую книгу «Повседневная жизнь российских железных дорог».
Путевые очерки Дмитрия Данилова только на первый взгляд кажутся скучными. В действительно они отражают экзистенциальный опыт, важный одновременно как для сознания, так и для той части психики, что пребывает за его пределами. Это поэма, как была поэмой близкая по духу книга Венедикта Ерофеева «Москва-Петушки». Может быть, будет преувеличением сказать, что очерки Данилова помогают постичь Россию. Но они точно позволяют взглянуть на нее с близкого расстояния. Фактов и деталей небольшое количество, многое схематично или невозможно выразить, но вывод, как всегда у русских писателей, точный и парадоксальный: «Почему-то остро подумалось: как же это прекрасно, и как же ужасно здесь жить, не приведи, Господи. Что в этом было прекрасного – и тогда не мог объяснить, и сейчас не могу». Можно построить новые уютные поезда и комфортные автовокзалы, можно изменить внешний облик страны, но вечная загадка России никуда не исчезает. Но Данилов, по-видимому, все же не стремится слишком погружаться в эту загадку. Поездки ему очень полюбились, но продолжать их он не намерен, считая, что нужно поставить точку.
Сергей Сиротин