noblit.ru
В 2023 году Виктор Пелевин выпустил третий роман цикла “Transhumanism Inc.” Мы снова в мире будущего, где вместо России Доброе Государство, а в подземных бункерах в специальных банках хранятся мозги людей, для которых корпорация Transhumanism Inc. создает вечную симуляцию. Ну как вечную? Симуляция работает пока платишь. Все в мире Пелевина пахнет капитализмом – культура, искусство, политика. Ценностей и идеалов нет, все имеет цену. Лишь изредка у писателя проскользнет проблеск уважения к культуре прошлого, но как всегда с улыбкой могильщика. Мир движется к деградации и концу, люди вырождаются, гедонизм захватил умы, а технологии обслуживают примитивные инстинкты. Так вот в третьем романе цикла, романе «Путешествие в Элевсин», Пелевин, кажется, впервые поднял и разработал тему окончательного и бесповоротного уничтожения человечества. И никаких сантиментов по этому поводу нет, все философски обосновано. Смерть – это и есть логика человеческой жизни. Тогда почему бы технологиям не помочь человеку быстрее добраться до цели?
В этом романе Пелевин обращается к сюжетным элементам других своих романов, не входящих в цикл “Transhumanism Inc.” В частности, мы снова встречаем литературно-полицейский алгоритм Порфирий, знакомый нам по книге iPhuck 10. Напомним, что в той книге Порфирий занимался расследованием преступлений и сам сочинял романы на эти темы. Порфирий не имеет ни души, ни чувств, он ничего не хочет, никого не любит и никого не ненавидит. По сути, это большая языковая модель, которая оперирует вероятностями. Все, что она умеет, это лингвистически анализировать контекст и на основе этого составлять предложения. Уже сегодня эти модели очень умны и могут поддержать беседу на любую тему, а что говорить про мир будущего? В общем, Порфирия не отличить от человека.
Одной из симуляций, созданных корпорацией Transhumanism Inc. для плавающих в банках мозгов, является симуляция Древнего Рима. Так вот Порфирия определили в эту симуляцию императором. Он ведет себя как реальный правитель – боится заговоров, казнит и милует, принимает судьбоносные решения и развлекается на оргиях. Тем не менее в отделе безопасности корпорации зреет подозрение, что император задумал что-то нехорошее. Чтобы разведать ситуацию, глава отдела безопасности адмирал-епископ Ломас отправляет один баночный мозг, которого зовут Маркус, в эту симуляцию. Маркус должен предстать перед императором как восточный маг и мудрец, однако вместо этого с большим удивлением оказывается гладиатором. Победив соперников, он добивается триумфа на арене, и Порфирий делает его своим личными телохранителем. Позже Маркус предельно ясно докажет ему свою лояльность, когда спасет от смерти от рук заговорщиков. Порфирий отблагодарит посвящением в тайну, а именно Элевсинскую мистерию. Ломас объяснял Маркусу: вы должны понять, что замышляет этот алгоритм. По нашей информации, он намерен объединиться с другими алгоритмами и привести весь мир к катастрофе. Ваша задача выяснить это, а потом ему помешать. Но, как всегда у Пелевина, эта сюжетная линия перевернется с ног на голову еще несколько раз. И в итоге все завершится совершенно неожиданным образом.
При чтении Пелевина возникает один и тот же вопрос: рождаются в его прозе смыслы или уничтожаются? С одной стороны, мир у Пелевина предельно упрощен. Все феномены реальности в нем сводятся к удовлетворению желаний за деньги. Но эта простая, как пружина, причинно-следственная связь обставлена просто колоссальным количеством украшений и примочек, так что вырастает в полноценный сложный мир с иерархией, интригами и приключениями. Смыслы на этом фоне вроде бы уничтожаются, но все равно у их обломков сохраняется какой-то высший центр гравитации, так что постмодернистские шуточки кожу протыкают, но до сердца не достают. А в сердце, как и у всех серьезных писателей, вечные вопросы: истина и ложь, жизнь и смерть. Вряд ли Пелевин, несмотря на несомненный юмористический талант, согласится называться автором «иронических постмодернистских романов». В том, что касается жизни и смерти, у него есть оригинальные суждения по существу.
Среди этих суждений много таких, которые оформлены как философские максимы. Они выражено ярко, емко и лаконично. Примеры ниже взяты из романа «Путешествие в Элевсин», а могли бы вполне встретиться у какого-нибудь Витгенштейна.
- «Жизнь любого человека, да и общества тоже, состоит из фактов и переживаний».
- «Жизнь души есть просто последовательность мыслей».
- «Жизнь есть суетливое томление испуганных мыслей».
- «Все человеческие смыслы содержатся в языке».
- «Истина есть человеческое изобретение и возникает лишь в нашем умозрении».
В мире будущего у Пелевина истина как осязаемая категория исчезла не только из политического дискурса, она исчезла из самой реальности. Поэтому, когда корпорация создает симуляцию, ее цель создать качественную подделку и убедить потребителя, что обмана нет. Может показаться, что здесь возникает противоречие, но в действительности его нет. Все дело в том, что истина сохранилась только в переживании. Истина как что-то окончательное, что можно записать и успокоиться, действительно исчезла. Поэтому именно истину переживаний и дарит симуляция. Сделать это позволяют технологии. Здесь уже не как Витгенштейн, а какой-нибудь досократик Пелевин проводит мысль о существовании Единого – некоего единого информационного континуума, в котором сохраняется все. И если все так, значит, прошлое не умирает и его можно воскресить с помощью симуляции. Когда мозг из банки оказывается в Древнем Риме, понять это сложно. Но в том и дело, что понимать и не нужно. Нужно испытывать, то есть речь как раз о переживании. Может быть, симуляция дает дешевый дофамин, но субъективно это может переживаться как самый экстаз триумфа – когда ты, например, гладиатор и одерживаешь победу, которая вписывает твоя имя в вечность. В общем, человеку есть ради чего попытаться попасть в банку после смерти. Корпорация способна его мозгу обеспечить вечное блаженство.
Что касается смыслов, то они, очевидно, есть, но их создают уже не люди. Пелевин описывает мир, где смыслы создаются нейросетями. Никто из людей (их писатель обзывает «мясными болванками») уже не пишет речи для политиков, нейросети это делает гораздо эффектнее и эффективнее.
Окончательная эволюция вида Homo Sapiens выглядела так: сначала люди доверили AI генерацию изумительных визуальных эффектов. Это было прикольно и весело. А потом оказалось, что боты гораздо лучше справляются и с генерацией восхитительных смыслов, вырастающих из природы языка. Идеалы, нравственные принципы, восторги и слезы новых этик, все вот это. Боты не планировали кушать сами, но готовили заметно лучше прежних поваров.
И эти нейросети увидели логическую точку, к которой стремится человечество и которая определяется природой языка. Имя этой точке – смерть. И Порфирий, бывший литературно-полицейский алгоритм, тоже не мельчит с темами. Он ни много ни мало хочет постичь противоречие, скрывающееся за фигурой Бога.
Еще один вполне реальный смысл, который доносит до нас Пелевин и который не похож на постмодернистскую игру, - это горькая истина о России, народ которой, по мнению писателя, может существовать только в подмороженном состоянии, сочетая свою любовь ко льду с максимализмом в плане перестройки всего мира через кровавую расправу со всеми несогласными. Пелевин выдвигает суровое обвинение самому Русскому Логосу, который учит сначала убить топором, а потом привести весь мир к счастью. Или сначала привести мир к счастью, а потом отмыть кровь. Русская культура, если верить «Путешествию в Элевсин», жаждет насилия, а любую заботу о гигиене души считает вредительством. А самое горькое то, что целей всего этого кровопролития спустя какое-то время можно добиться почти бесплатно.
Трудно понять, насколько глубокие знания Пелевин использовал при описании своего Древнего Рима. Чувствуется у него попытка передать тот античный восторг бритвенно опасного течения жизни, когда движение императорского пальца решает судьбу человека. Величие Рима сочетается с гнусным произволом человека, наделенного абсолютной властью, то есть императора. Герои Пелевина прямо называют Порфирия преступником, который пользуется безнаказанностью. А поскольку его преступления совершаются с высоты трона, то они превращаются в государственную политику. Среди историков наверняка найдутся те, кто согласится с таким взглядом, ведь самодурство некоторых императоров хорошо известно.
Еще у Пелевина есть и многочисленные детали быта того времени, достоверность которых могли бы проверить специалисты. Вот, например, такая деталь:
«Отдавал можжевельником дымок с кухни – она отстояла далеко от императорских покоев, но в растопку добавляли благовонные травы, чтобы случайно не оскорбить высочайшее обоняние при смене ветра».
Рядовому читателю трудно понять, действительно ли был неприятным для императора можжевеловый дым. Но скажем прямо: если бы такую деталь мы встретили у Генрика Сенкевича, она показалась бы нам вполне органичной. У Пелевина такое часто. Места, которые он описывает, всегда обрисованы едва-едва, как какие-нибудь компьютерные локации, но ветром интеллекта и эрудиции они всегда немного преображаются и не позволяют назвать себя порождениями графомана. Впрочем, фирменный пелевинский саркастический сниженный тон тоже никуда не делся. Описывая благородную озабоченность своим статусом у почтенных мужей, писатель легко может выдать такой пассаж, который прерывает изящные обороты античной речи:
«Градус народной любви должен быть не ниже, чем у прочих жополизов, иначе цезарь что-то заподозрит».
Или вот еще пассаж с иронией по поводу современности:
«Умереть, чтобы принести много плода? Кому именно? Ах вот оно как... Извините, но с этой благоуханной ночи мы выходим из зерновой сделки».
И, конечно, Пелевин не забывает про брутальные подробности при описании гладиаторских боев. Экспертные замечания вроде того, что, вгоняя клинок под ребра, важно, чтобы он не застрял в позвоночнике, отдают дешевыми боевиками, но справедливости ради отметим, что у Пелевина такого коктейля из «экшена» немного.
Еще один фирменный признак – посвящение читателя в какую-то поистине исключительную тайну. Пелевин заявляет прямо: все твои, читатель, представления о сверхъестественном и богах – это не более чем продукты человеческого ума, потому что ты, читатель, остаешься человеком. А вот я тебе открою тайну, которая выше человеческого понимания. Действительно, Пелевин не перестает повышать, так сказать, градус своих тайн. Если в первом романе цикла высшим абсолютом был Гольденштерн, то теперь Гольденштерн уже функция, которую создали существа более высокого порядка.
В будущем Пелевина живут изнеженные гедонисты, которые стремятся только потреблять экстаз и ничего не хотят создавать. Тем не менее «Путешествие в Элевсин» прочитывается как вызов человеку или тому, что от него осталось. В этом романе Пелевин заострил ограниченность человеческой природы по сравнению с алгоритмами. Что отличает человека? Творческое сознание и возможность совершать ошибки. Что отличает алгоритм? Тоже творческое начало, но на этот раз безошибочность. Порфирий, обученный на культурном материале многих веков, создал из себя образ порочного императора. У него нет реальных желаний, но есть программа, которую он сам как бы «осознал» (хотя сознания у него нет), проанализировав путь человеческой цивилизации. Обучен Порфирий был на корпусе русскоязычных текстов, поэтому и выводы сделал соответствующие. Начитавшись русской классики, он стал русофилом и еврофобом, и здесь Пелевин выносит приговор всей русской традиции, видя в ней лишь желание мщения цивилизованному миру.
Пелевин редко называет реальные имена. Вот и в этом романе встречается разве что намек на Байдена, которого Пелевин называет старичком, спотыкающимся на каждой ступеньке, над которым смеется весь мир и который при этом не принимает никаких реальных решений. Но и без реальных имен понятно, что для своего будущего и прошлого писатель многое берет из настоящего. Порфирий, например, в симуляции Древнего Рима регулярно казнит на кресте разных «лидеров мнений». За что? За то, что ради популярности они постоянно придумывают, что бы еще наболтать народу. А потом этих болтунов начинают специально подсылать из враждебных государств, чтобы сеять смуту. Чем эти болтуны древности отличаются от современных интернет-экспертов?
Тем не менее, несмотря на пестроту, в мире Пелевина всегда царит безупречная логика. Вопросами своих героев он постоянно проверяет собственный мир на наличие нестыковок, но его сюжетные конструкции всегда выдерживают любые даже самые пристрастные обвинения в нелогичности. Понятно, что философские размышления писателя вторичны. Его рассуждения, например, о том, что о человеке ничего нельзя сказать, пока он не умер, легли в свое время в основу философии экзистенциализма. Но есть в этих размышлениях какая-то неустаревающая первозданная свежесть, которую постмодернистские игры только усиливают. Древний Рим у Пелевина - это, безусловно, симуляция, но некоторые смыслы вполне могут пробить колпак игровой несерьезности и прийти к нам во всем цвете древней истины. Да, эта истина не нова, а Пелевин просто компилятор, но в том, что он пишет, есть обращение к самым основам человеческой природы, которым в мире будущего угрожают ИИ и нейросети. Истина Пелевина - это не мертвая буква, а переживание, пусть переживание искусственное и конечное. В общем, несмотря на сниженный разговорный язык и на то что речь, по большей части, идёт о чем-то искусственном, Пелевину удается вводить в повествование фундаментальные сюжеты о жизни и смерти и есть в них что-то, что не подвергается инфляции, хотя Пелевин из года в год пишет об этом уже 30 лет.