Толстой, Беккет, Флобер и другие. 23 очерка о мировой литературе. Дж. М. Кутзее

Толстой, Беккет, Флобер и другие. 23 очерка о мировой литературе. Дж. М. Кутзее. Перевод Шаши Мартыновой

Сборник составляет генеалогию чтения писателя, и открывает нам Кутзее с другой стороны, как критика, литературоведа. По Форду он писал магистерскую работу, по Беккету — диссертацию на степень PhD. Но самое главное, в сборнике мы видим Джона — читателя. В диалоге с Димопулос «Говорить на языках» Кутзее признался, что знает французский, немецкий и испанский. Некоторая любовь к авторам из этих языковых пространств видна и по составу исследуемых авторов. Я бы разделил очерки условно на три категории: демоны автора — Дефо, Форд, Беккет, Толстой, Флобер, поэзия и критика переводов и австралийский период жизни автора.

В первую входят писатели, повлиявшие на автора. То есть те, от чьего влияния зрелый мастер постепенно избавился (см. «Страх влияния» Гарольда Блума). Понятно, Форд и Беккет во главе, так как Кутзее пришлось пристально их изучить, чтобы написать диссертации. Да и в раннем творчестве порой заметно влияние того же Беккета, например, в «Жизни и времени Михаэля К.». Дефо автор посвятил роман «Мистер Фо». Без Толстого, Достоевского и Флобера в принципе не обходится ни один современный автор.

Вторая категория — поэзия и критика переводов. Поэтическое творчество Кутзее любит не меньше, чем академическую музыку. Им и посвящен роман «Поляк». В очерках исследуется творчество Херберта, Хименеса, Гёльдерлина, Леса Мёрри. Так как поэзия ставит одну из самых трудных задач переводчикам, именно здесь Кутзее написал образцовую критику перевода. Пару лет назад читал отрывок из работы Нильса Хокансона, где он сетовал на её отсутствие («from Hidden Gods», Нильс Хокансон, пер. Д. Э. Хадсон, журнал «Asymptote»). Данная проблема присуща не только нашему медиапространству (я не говорю про многочисленных «диванных экспертов», которые выучили тысячу общеупотребительных слов и воют на переводчиков, что те используют слова, не входящие в их лексикон), но и мировому.

Третья категория — чтение австралийской литературы. И, пожалуй, это говорит в пользу автора. Переехав в Австралию, Кутзее изучил литературный ландшафт новой Родины, политические процессы и стал затрагивать темы близкие австралийцами (кто из современных эмигрантов изучает культурный код и литературный ландшафт новой Родины?). Автор затрагивает творчество титанов австралийской литературы — Патрика Уайта, Леса Мёрри, Джеральда Мёрнэйна.

Читал критику сборника очерков за излишнюю автобиографичность, намекая на то, что информация избыточна, всё описанное можно прочитать в Википедии. Но, во-первых, кто пишет Википедию? Любой человек, не будучи экспертом, может поправить страницу. И на первое место встает вопрос фальсифицируемости и верифицируемости информации. Кутзее же обращается к письмам, дневникам, биографическим и библиографическим материалам. Что не отменяет проблемы верифицируемости, но к такой информации всё же больше доверия, так как есть хоть какие-то источники.

Все очерки Кутзее строит по общепринятому на Западе образцу (кроме авторской стилизации под творчество Беккета) — биография автора (чаще бывает краткой, но автора использует био для дальнешего построения логических цепочек и выводов, поэтому не ограничивает себя в объёме), непосредственно объект исследования — произведения (надо отдать должное автору, практически у всех исследуемых авторов он читал полную библиографию), критика-выводы. К слову, вывод в очерке о переводе «Вертера» Гёте неутешительный:

 

Таким образом, вот к чему все сводится: там, где мы, наблюдая за нежной страстью, усматриваем главенство страсти, образованный англичанин 1770-х видел нежность. Перевод «Вертера», соответствующий в XXI веке нашему пониманию Гёте, с которым читателям 1770-х при этом было бы уютно, – недостижимый идеал.

Иоганн В. фон Гёте «Страдания юного Вертера». Пер. Шаши Мартынова

Вывод можно экстраполировать на все переводы. Меняется культурный, морально-этический и политический фон. Надо или не надо приближать современного читателя к тому, как читали и мыслили люди прошлых времён, вопрос открытый. Но как минимум это всегда интересно.