Приветствуем вас в клубе любителей качественной серьезной литературы. Мы собираем информацию по Нобелевским лауреатам, обсуждаем достойных писателей, следим за новинками, пишем рецензии и отзывы.

Инструктаж перед спуском в ад

«Инструктаж перед спуском в ад» (1971 г.) — роман, с которым Дорис Лессинг впервые попала в шорт-лист Букеровской премии, и впервые же ее не получила. Последующие две попытки с «Экспериментами Сириуса» и «Хорошим террористом» также окажутся неудачными. В 1971 г. премию получил другой будущий нобелевский лауреат Видиа С. Найпол с книжкой «Свободные» — сборником историй о трудностях адаптации аутсайдеров в чуждых культурах (две заметки из путевого дневника, две повести о индусе в Америке и вест-индце в Лондоне, обрамляющие коротенький роман о белых в бывшей африканской колонии: довольно характерная для Найпола мрачная история о фрустрации, угрозе насилия и подавлении исторического прошлого). «Инструктаж» же отмечал скорее увлечение автора проблемами глубин человеческой психики и намечал переход к более объемному видению проблемы бытия: от психологии индивидуума к социологии общества и оттуда прямиком до космологии планеты.

Главный герой романа — профессор Чарльз Уоткинс оказывается в клинике с потерей памяти и явным психическим расстройством. Роман состоит из записей его видений, разговоров с врачами и многочисленных писем: его самого, его друзей, родных и знакомых. В конце концов, после осознанного решения подвергнуться шоковой терапии, он возвращается к своему прошлому я. Автор подводит нас к мысли о том, что подобное «здоровье» едва ли лучше и плодотворнее недавнего «сумасшествия», а в коротком послесловии прямо пишет, что одним из стимулов, побудивших ее написать книгу, было некоторое удивление: как же наше общество хватается за малейшую возможность сохранения стандартизованных усредненных вариантов (шаблонов поведения, мыслей и т. д.), необходимых для его сохранения в современном виде. Критики (а в октябре и Шведская Академия) не без основания увидели в романе следы влияния идей одного из наиболее известных психиатров двадцатого века Рональда Лэнга.

Сама Лессинг подтвердила это в беседе с Джойс Кэрол Оутс, отметив, что оба они «исследуют феномен опыта, не поддающегося классификации, психологического „прорыва“, общепринятым словом, для обозначения которого, является безумие». Сообразно Лэнгу, «каждый индивид сам конституирует свой мир, и не существует общезначимых критериев для определения „правильности“ интерпретации, поскольку сама „правильная интерпретация“, в свою очередь, предполагает первичный опыт реального, который является интерпретацией. Круг замыкается. Критерии реальности отсутствуют. Ясно одно, что способ понимания мира „психическим больным“ ничуть не хуже любого другого опыта его интерпретации. Самое большее можно говорить о более или менее приспособленной интерпретации». Общество, вполне оправданно, видит в таком альтернативном взгляде угрозу для своего существования и пытается его уничтожить.

Идея столь же стройная, сколь и банальная, и если бы Лессинг ограничилась лишь ее художественным воплощением, роман едва ли оказался б слишком увлекательным, но она идет значительно дальше. «Внутренняя фантастика», как сама она определяет жанр этого романа, рядом с микрокосмом человеческой личности ставит макрокосм окружающих галактик, что определяется уже в выборе эпиграфов, сопоставляющих каплю воды и космос: творя космологию, писательница старается увидеть Землю в системе иных планет. Несколько занудствуя, можно заметить, что книгу Лессинг творит примерно по тем же законам, по которым должен создаваться и мир/сознание/семиотическая система. Первым появляется пространство: главный герой (не профессор Уоткинс, а Ясон/Одиссей/Синдбад, как он предпочитает называть себя, если уж называть как-то надо, в своих «грезах») путешествует с друзьями на корабле по бескрайним морским просторам, внезапно некий летающий кристалл забирает его друзей, и он остается в одиночестве. С корабля он пересаживается на плот. Оказывается на скале посреди моря (привет голдинговскому «Хапуге-Мартину»), совершенно по арионовски попадает на таинственный остров, обнаруживает там руины грандиозного города, наблюдает войну крысобак и обезьян, путешествует на спине огромной белой птицы и, наконец, попадает внутрь долгожданного кристалла (вид изнутри кристалла, Лессинг предложит в первом романе канопусовского цикла, «Шикасте»). Эта часть романа построена на передвижении в пространстве, истории здесь еще не существует, события просто происходят, мы не видим их причин. Время существует лишь как смена частей суток. Оно еще не становится историей, т. е. временем осмысленным.

Осмысление такое происходит во второй части романа, когда «я» первого лица исчезает и нарратив ведется уже от третьего лица: рассказчик творит здесь время, от теории приливов (идея о том, что наша цивилизация уже не первая на планете, и ей предшествовало множество других, о которых мы ничего не знаем) переходя к теории внешнего фактора (идея о том, что события на планете находятся под наблюдением неких высших сил: античные боги становятся удачной находкой, сначала нам передают разговоры Минервы и Меркурия, затем космических администраторов Мины Эрвы и Мерка Юрия, которые собирают добровольцев, согласившихся отправиться на Землю, дабы постараться спасти ее от неминуемой гибели, к которой ведут планету человеческие глупость, алчность и злость: эта встреча и есть тот самый инструктаж перед спуском в ад, вынесенный в заглавие книги) и замыкая ее теорией воплощения (агенты, посланные на землю, рождаются как обычные дети и забывают все, связанное с их прежней жизнью, они должны заново придти к осознанию собственной миссии, для этого избегая всех соблазнов «адской» жизни). Пространство существует здесь лишь как неизбежность грамматики: последовательность событий/актов/поступков важна сама по себе, а не по тому, где она происходит. «В космосе», в конечном счете, значит тоже, что и «нигде». Наконец, третья часть романа посвящена сознанию: на смену единственному числу, приходит множество рассказчиков — перед нами появляется сам Чарльз Уоткинс (один из агентов, посланных для спасения Земли?), каким его видят жена, любовница, коллеги и друзья, случайные знакомые и он сам: письма перемежаются разговорами и записями магнитофонных лент. Вышедшая на пенсию учительница (еще один космический агент?) уверенна, что он изменил ее восприятие жизни одной случайно оброненной во время публичной лекции о реформировании системы образования фразой, сам профессор уверен, что участвовал во время Второй Мировой войны в партизанском движении на территории Югославии; его сослуживец уверен, что тот никогда в Югославии не был, и т. д. Заканчивается все шоковой терапией и возвращением к тихой и спокойной жизни в провинциальном университете. Если как-то суммировать все вышесказанное: не надо думать, что Лессинг на самом деле верит в этих космических тайных праведников и галактические тренинг-программы по спасению земли. Скорее, как это формулируется в предисловии к «Экспериментам Сириуса», подобное допущение позволяет ей более успешно поставить некоторые вопросы (в том числе, и классический: Есть многое, Горацио, на свете...): о более объемном знании (о себе, о мире вокруг), от которого мы отказываемся в угоду более конвенциональному спокойному даже и не половинчатому знанию здравого смысла, или же об угрожающей деградации цивилизаций.