noblit.ru
Антон Чехов предпринял поездку на Сахалин в 1890 году. К этому времени остров окончательно сложился как место ссылки разного рода преступников из материковой России. История его пребывания в составе российского государства была совсем недолгой. В 1867 году был заключен договор, по которому правами на Сахалин владели одновременно и Россия, и Япония. В 1875 году было подписано новое соглашение, согласно которому остров целиком поступал во владения России, а Япония взамен получала всю Курильскую гряду. Практике ссылки сюда преступников к моменту поездки Чехова было не более 20 лет. К этому времени здесь выросло несколько небольших городков и были построены прекрасные дороги. Но этот позитив тонет на фоне того гнета, скуки и ужаса жизни, которые увидел здесь писатель. Сахалин у Чехова – это уничтожение личности, деградация морали, вырождение нравственности и отчаянная мечта убраться отсюда любой ценой. Это ад.
Чехов начинает путевые записки с описания своей остановки в Николаевске-на-Амуре. Это вовсе не каторжный город, но писатель и здесь видит признаки депрессии. Жители города либо спят, либо пьют, и часто живут впроголодь. И при этом в городе нет даже гостиницы. Вывод писателя однозначен: Дальний Восток - это уже не Россия. Здесь все иначе, больше похоже на Северную или Южную Америку. Амурцам неинтересны разговоры о политике и русском правительстве. Они готовы, с одной стороны, рыцарски служить женщине, а с другой, продать собственных жен за деньги.
Мы знаем, что лесные пожары - это бич современной Сибири. Там вот на Дальнем Востоке и во времена Чехова дела обстояли так же. Когда писатель уплывал из Николаевска, он видел пожар. Когда подплывал к Сахалину, там тоже был пожар, да такой, что казалось, будто горит весь остров. Чехов начинает свое знакомство с Сахалином с Александровска, потом он поедет на восток и на юг. Северная треть острова была вообще не заселена, поэтому под Северным Сахалином понималась вторая треть, а под Южным – южная треть. О чиновниках, с которыми он познакомится лично, он будет прекрасного мнения. Например, его приятно поразит начальник острова Кононович, выступающий в разговорах за отмену телесных наказаний. Чехов своими глазами увидит жизнь тюремных арестантов, каторжных, поселенцев и крестьян. Он посетит ряд поселений, побывает в тюрьмах, сделает своего рода перепись жителей в тех местах, куда сумеет добраться, и в путевых заметках даст всестороннюю картину жизни острова – от социальных условий до административно-хозяйственной деятельности.
Сахалин – это место, где нет радости. По поселкам бродят каторжные, которых никто не охраняет, и на их лицах нет счастливого выражения. На площади могут играть музыка и гореть бенгальские огни, но человека, который никогда не вернется домой, они неспособны вытащить из отчаяния. Нет на улицах и молодежи, очевидно, потому, что рожденные на острове имеют право покинуть его и так и поступают при первой возможности. Люди в основной массе неграмотны и часто не могут назвать даже свой возраст.
Сахалинская каторга создавалась с целью колонизации земель. Предполагалось перевоспитать преступников в тюрьме, а потом сделать из них крестьян, которые будут возделывать землю. С этой целью даже поощрялись свободные отношения без официального брака. Ведь мужчина, сожительствуя с женщиной, сможет укрепить свое хозяйство и повысить урожайность земли. Но это все идеи далекой столицы. Чехов даже исправляет слова одного автора, писавшего о Сахалине до него, что земля здесь якобы хорошо пригодна для возделывания. В действительности, как писатель увидел собственными глазами, сахалинская земля родит очень плохо. Пшеницу вырастить сложно, некоторые успехи есть только с картофелем. Да и земли мало. Местность гористая, пахотные земли есть только вдоль рек. Здесь регулярно создаются новые поселения, но людей направляют больше, чем нужно. Чехов подробно пишет о практике «половинщиков», когда к хозяину избы подселяют совершенно ненужного второго человека, который только мешает. Многие эти хозяева просто окоченели от скуки и безделья. Вот характерное наблюдение Чехова:
В одной избе, состоящей чаще всего из одной комнаты, вы застаете семью каторжного, с нею солдатскую семью, двух-трех каторжных жильцов или гостей, тут же подростки, две-три колыбели по углам, тут же куры, собака, а на улице около избы отбросы, лужи от помоев, заняться нечем, есть нечего, говорить и браниться надоело, на улицу выходить скучно - как всё однообразно уныло, грязно, какая тоска!
Тюремная система угнетения не приводит к росту созидательных сил. Как пишет Чехов, каждый десятый ссыльный просто не способен к труду по медицинским показаниям.
Еще гнетет климат. Безотрадная погода и отсутствие солнца, которые тянутся месяцами, только усиливают угнетающие мысли и располагают к пьянству. О какой надежде на лучшую жизнь здесь может идти речь? Географически южная треть Сахалина вроде бы соответствует Франции, но все портят холодные течения. В итоге зима здесь как в Олонецкой губернии, а лето как в Архангельске. Средняя годовая температура в Александровске – ноль градусов. Более того, на Сахалине есть территории с вечной мерзлотой. А так прелестный был бы край. Стоя на берегу Татарского пролива и слушая грозный шум волн, Чехов заметил: здесь разумом овладевают не мысли, а думы.
Все на Сахалине ужасно, даже хлеб. Его выпечку никто не контролирует, поэтому есть его невозможно, но именно этим кормят каторжных. Пекари идут на разные ухищрения, чтобы тратить на выпечку меньше муки и даже добавляют в хлеб глину для увеличения веса. Они пользуются такой безнаказанностью именно потому, что надзиратель не может все время проводить в пекарне. Помимо хлеба главную пищу составляют картофель, репа и брюква. Свежую рыбу едят, только когда вылавливают её из рек, а соленая слишком дорога для большинства.
Конечно, теоретически прокормиться можно было бы охотой, но, как пишет Чехов, охотник должен быть человеком смелым, сильным и решительным. Таких людей среди ссыльных нет. Охота возможна, только если ты свободен, а ссыльные все сплошь замученные неврастеники. То же касается рыбы. Государству следовало бы применить более прогрессивные подходы к рыбной ловле, ведь продажа рыбы Японии и Китаю могла бы принести миллионные прибыли. Но Чехов увидел на Сахалине только упадок рыбного промысла.
Заводская промышленность на Сахалине существует официально, но это только видимость. Серьезного значения она не имеет. Например, одно петербургское общество разрабатывает копи близ села Дуэ, но дело ведёт недобросовестно и обязательств своих не выполняет, пользуясь бесплатным трудом каторжных и получая от государства деньги. Здесь Чехов поступает как журналист-разоблачитель, выдвигая прямые обвинения.
Каторжный на Сахалине, если он не наказан прикованием к тачке за рецидивизм, может рассчитывать, отбыв срок или его большую часть, на превращение в поселенца. Ему от этого не станет легче жить, поскольку тяжелый физический труд сохранится, просто теперь он будет возделывать землю. Далее через десять лет поселенец может превратиться в крестьянина с новым принципиальным правом – он может теперь покинуть Сахалин и вернуться на материк, правда, только в Сибирь или на Дальний Восток. Так или иначе, все именно этого и ждут – права покинуть остров. Впрочем, если на материке освободившийся крестьянин дурно себя покажет, его возвращают на Сахалин уже навегда. Казалось бы, женщинам в такой системе должно житься легче, ведь они были законом освобождены от карторжных работ. Но нет, пишет Чехов, судьба её незавидна. У нее возможность быть либо проституткой, либо мыть полы в комнате чиновника. Может ещё повезти стать хозяйкой в доме крестьянина, там меньше унижений, но все равно помрешь от тоски. Что касается проституток, то они выбирают сожителей кто побогаче и у кого есть водка. А часто просто меняют мужчин от скуки.
Нет сомнений, что Сахалин – это действительно остров-тюрьма. Большая часть населения представляет собой арестантов и каторжан, остальные – их охранники и так называемые «свободные», а также офицеры и чиновники. Каторжане, вне всякого сомнения, худшие люди России – убийцы, воры, насильники. Истории некоторых из них писатель приводит в книге, отмечая, что они ужасно ординарны и неинтересны. Вот только стали ли эти люди лучше в ссылке? Нет. Они продолжают совершать преступления и на Сахалине, причем не только из нужды, но и, так сказать, из любви к искусству. Могут убить ночью скотину, вырвать недозревший картофель из земли, выбить стекла. Случаются и убийства людей, которые переводят каторжных с разряд рецидивистов отныне с пожизненным заключением. Какие у них развлечения? Никаких, кроме карточной игры. Иные проигрывают последний кусок хлеба, а другие на этом только зарабатывают. В селе Дербинском Чехов заметил страшное материальное расслоение населения. Возможность обогащения связана именно с близостью каторги и несложностью продажи заключенным, например, запрещенного официально спирта. Кроме того, предприимчивые поселенцы скупают вещи арестантов и продают их большими партиями в Николаевск, а женщины занимаются проституцией. Зарабатывают и в самой тюрьме. Тюремные ростовщики дают в долг под десять процентов в день и даже в час и сказочно богатеют. Поэтому одни имеют на руках тысячи рублей, а другие натурально умирают от голода.
Но самое неприятное в том, что люди, поставленные следить за порядком, ничуть не лучше. Надзиратели не только не препятствуют карточной игре, а еще и сами участвуют в ней. Они торгуют спиртом и подают отвратительный пример тем, чьему исправлению должны служить. Они даже поощряют бегство. Ведь беглецам не полагается зимняя одежда, поэтому надзиратель может её присвоить. Еще тюремщики инсценируют поимку беглецов с корыстной целью получить за это вознаграждение. Для этого они сначала дают арестантам возможность убежать, а потом по сговору с ними ловят их.
В общем люди – что каторжные, что свободные – чрезвычайно ожесточаются от такой жизни. Чехов смотрит на проблему именно под гуманистическим углом. В чем смысл каторги? Если в том, чтобы окончательно уничтожить личность и разложить разум, то Сахалин с такой задачей справляется прекрасно. Если же он в том, чтобы исправить и перевоспитать человека, то с этим большие проблемы. Пока что происходит именно уничтожение личности и разложение разума. Были попытки облагородить Сахалин, по дороге на маяк как-то поставили скамейки, чтобы можно было посидеть и отдохнуть. Так вот каторжные и поселенцы испоганили ножом эти скамейки, вырезав на них грязные пасквили и ругательства. Писатель отмечает: уровень цинизма этих надписей намного превосходит то, что любители заборной литературы могут увидеть на воле.
Тюремная система вроде исправительная, но людей она не исправляет. Арестанту не дают побыть одному даже для молитвы, он постоянно пребывает в грязной сутолоке с другими. Чехов осуждает тюремные порядки не просто из моральных соображений, но и с точки зрения пользы для государства. Цель всего этого предприятия – колонизация Сахалина, но из тюрьмы выходят слишком плохие колонисты. Каторжное население испорчено, но оно тоже хочет какой-то элементарной формы справедливости. Даже на рудниках нет порядка, потому что существуют постоянные столкновения между надзирателями и администрацией, страдают от которых только подневольные каторжные. В итоге последние не видят справедливости даже в тех, кто поставлен над ними, что делает практически невозможной цель превратить их в усердных крестьян. Чехов говорит примерно так: лучшее, до чего додумался русский интеллигент, это самым пошлым образом свести каторгу к крепостному праву. И еще таких ссыльных отправляют учителями в школы за нищенскую зарплату. Чему такие учителя могут научить? Свободных к этому занятию не привлекают, потому что им пришлось бы платить больше. В общем, Чехов увидел на Сахалине, что принудительная колонизация острова не удалась, а вольная не удалась тем не более. Никто не хотел здесь жить по своей воле. Учитывая, что почти все жители Сахалина хотят отсюда поскорее убраться, Чехов предлагает считать остров даже не колонией, а просто местом временного водворения. Сахалин действительно создавался как место ссылки. Его островное положение считалось гарантией того, что отсюда никто не убежит. Оказалось, впрочем, что это не так, потому что Татарский пролив зимой замерзает. Чехов приводит статистику, что три пятых от общего числа ссыльных по меньшей мере один раз пытались бежать.
Когда на Сахалин прибыл Чехов, остров уже целиком входил в состав Российской империи. Тем не менее русские были не единственными его жителями. Сахалин населяли также гиляки и айны. В этих народах Чехов нашел не только много отталкивающего, но и много привлекательного. Гиляки у Чехова - это добрые дикари. Они не моются, не стирают одежду, но никогда не лгут и искренне переживают, когда русские, живущие поблизости, заболевают. Но одновременно гиляки страшны: сын не почитает отца, царит женоненавистничество, женщины бесправны, а мужчины власть никакую над собой не признают. Тем не менее у них есть чему поучиться. Например, гиляцкие юрты, в которых сухо и тепло и которые не жалко бросить, оказались, по мнению писателя, гораздо лучше сырых и холодных шалашей из коры, которые возводили русские каторжные. Чехов не понимает стратегию России, которая состояла в том, чтобы обрусить гиляков. По его мнению, близость к русской тюрьме их не обрусит, а только развратит. Начальник острова давал гилякам надзирательские должности и привлекал к поимке беглых каторжных. Каторжных гиляки действительно ловили и иногда убивали, но при этом совершенно не понимали принципов правосудия. Они были слишком далеки от того, чтобы понимать российские власти, и считали себя просто наемными убийцами.
Что касается айнов, то те терпели притеснения от японцев. Русские же, наоборот, освободили их и защитили их свободу, не вмешиваясь во внутреннюю жизнь этого народа. Впрочем, Чехов не понял их обычаев и страшно разукрашенных айнских женщин прямо назвал «чудищами». Тем не менее айнами можно восторгаться. Это народ скромный, добродушный, вежливый, бескорыстный и верящий в дружбу. Он не лгут и не терпят обманов от других.
Конечно, Сахалин как-то живет. Ссыльные и свободные мечтают отсюда уехать, а вот чиновники единственные, кто хочет остаться, просто их очень мало в общем числе населения. Чехов наблюдал, например, что жители Александровска каждый день пили чай и курили турецкий табак. Люди здесь жили разных национальностей, были и русские, и евреи, и татары, и кавказцы, Чехов даже видел строящуюся мечеть с минаретами. И у этих жителей даже были деньги, чтобы выкупить дома крестьян, отъезжающих на материк. К 1890 году на острове уже было три уездных города, в которых жили чиновники и офицеры с семьями. Строительство их, правда, шло тяжело, потому что катастрофически не хватало людей. Плотников было мало, да и тех часто отправляли таскать бревна, потому что и бревна таскать было некому. Тогда кому все это строить?
Тем не менее общество в уездных городах было разнообразно и интеллигентно, ставили даже любительские спектакли. Страшные времена, когда каторжных можно было засечь до смерти или довести до самоубийства, не возмутив при этом общественности, ушли в прошлое безвозвратно. Правда, телесные наказания в виде розог и плетей, а также прикование к тачке сохранились. Однако такие наблюдения вовсе не означали, что люди на Сахалине жили хорошо. Для подавляющего большинства этот остров был тюрьмой, из которой очень хотелось, да не было возможности выбраться. Это однозначно не место для жизни, здесь можно только страдать. В цивилизационном развитии эти территории отстали лет так на двести. Чехов не удивился бы, если бы здесь сумасшедших сжигали на кострах по распоряжению тюремных врачей. Да и вообще если бы человек хотел здесь жить, он позаботился бы о том, чтобы его дом не стал хлевом. Тут же достаточно посмотреть на туалеты. Если в целом по России человек не сильно заботился об отхожих местах, то здесь ситуация с ними была отвратительна в высшей степени. То же с характером людей. Если в российской глубинке жил темный человек, то здесь он не просто темный, а уже черный. Чехов описал одну каторжную, которую обвинили в убийстве своего ребенка. Она его действительно убила и зарыла в землю, но на суде говорила, что закопала живым – так она искренне надеялась быть оправданной. Иной поселенец живет с женщиной десять лет, как с женой, и до сих пор не знает ее настоящего имени и откуда она родом.
Мы часто говорим о том, что литература должна оказывать воздействие на общество. Книга Чехова такое воздействие оказала. В предисловии к «Острову Сахалин» читаем следующее:
Как уступка общественному мнению, взбудораженному книгой Чехова, были восприняты реформы, проведенные русским правительством: в 1893 г. - отмена телесных наказаний для женщин и изменение закона о браках ссыльных; в 1895 г. - назначение казенных сумм на содержание детских приютов; в 1899 г. - отмена вечной ссылки и пожизненной каторги; в 1903 г. - отмена телесных наказаний и бритья головы.