Пустыня

Роман «Пустыня» написан Леклезио в сорокалетнем возрасте, когда у него уже был богатый опыт жизни в Тайланде, Мексике и Панаме. К сожалению, почти ничего или очень мало от этого опыта можно почувствовать в «Пустыне», романе о жителях современной Африки. В сущности, даже «романом о жителях современной Африки» его трудно назвать, потому что единственное, что интересует Леклезио — это некий эпический образ такого жителя, который в его романе не только не имеет реалистической основы под собой, но и дается в совершенно поверхностной, сплошь романтической манере изображения. Прежде всего, у романа нет сюжета. Половину его можно узнать, прочитав аннотацию, в которой сообщается о девушке, попавшей в Европу, ставшей там знаменитостью, но решившей вернуться в родную пустыню. Вторая половина повествует о полумифическом племени Синих Воинов, кочующих по пустыне и воюющих с «христианскими воинами», т. е. французами, возобновшими военные действия на севере Африки в начале XX в. Место сюжета и персонажей у Леклезио занимают бесконечные описания пустыни, песка, грязной Франции, городского шума, моря и, разумеется, чистых и естественных чувств девушки Лаллы. Конечно, язык не повернется назвать совсем безыскусными эти страницы о том, как тяжело передвигаться людям по пустыне, или о том, как девушка Лалла хорошо знает родную местность. Но потрясает не безыскусность, а совершенная бесплодность этого варева из банальных слов, с которыми Леклезио как раз прекрасно обращается. Если пустыня, то бескрайняя. Если глаза, то блестят «странным блеском». Если горные вершины, то, безусловно, неприступные. И, разумеется, не обошлось без классического мудрого и старого шейха, который «не смыкал глаз уже много месяцев подряд» и взгляд которого «неподвижен и устремлен вдаль». Книги типа «Пустыни» предлагают интересную загадку. Они предлагают придумать довод, которым можно было бы оправдать их затянутость, наивность и отсутствие того, что назвают «смысловой нагрузкой». Жаждущим смысла «Пустыню» будет просто сложно читать, пробираясь через изгороди из штампованных эпитетов. Леклезио не интересуют возможности языка в описании местности или обычаев, своим романом он просто заклинает банальность представлений западного человека об остальном мире. Более того, с точки зрения «познавательности» роман тоже ничего не дает. В нем нет почти ничего, что мы так или иначе не знали бы о «традиционном укладе» через посредство популярных передач и энциклопедий. Понятно, что в действительности мы не знаем об этом укладе ничего. Но удивительно, что Леклезио, будучи признанным специалистом в этой области и человеком, знающим языки этих народов, вместо того, чтобы создавать потрясающие воображение картины альтернативной жизни на нашей загибающейся планете, пробавляется дешевыми идеалистическими открытками на эту тему. И ведь насколько сильнее писал об аборигенах Африки Джозеф Конрад! И насколько сильнее о песке — Кобо Абэ! Леклезио провалился на уровне метода. Как восхваление естественной жизни, так и критика глобалистической Европы выглядят слишком не убедительно на материале примитивной сказки, которую Леклезио подсунул вместо реального освоения этих тем. Хочется верить, что «Праздник заклятий» в этом отношении будет много сильнее.