«Это у нас уже есть». Гарольд Пинтер. Карлики

Гарольд Пинтер хорошо известен как драматург, но создавал он и прозаические произведения. Еще в 1950-х он написал абсурдистский роман «Карлики». Тридцать лет текст пролежал в столе, и только в 1980-х Пинтер решил взяться за него снова. Он его сократил и слегка отредактировал, большую часть сохранив неизменной. «Карлики» - очень странный текст. Не настолько странный как проза Беккета, но по части запутанности тоже весьма незаурядный. Рассказывается в романе о трех друзьях Марке, Пите и Лене и подруге Пита Вирджинии. Весь текст друзья выясняют, что они думают друг о друге, о мире и своем месте в нем. Большинство читателей, окончив роман, воскликнут: ничего не понятно! О чем это вообще? Действительно, чтобы хоть что-нибудь определенное сказать о героях, нужно сидеть с карандашом, выискивая в тексте островки связности. А их, признаться, не так уж и много. Пинтер пишет очень непростую прозу, в которой смыслы возникают как вспышки и тут же исчезают. Итак, что же известно о трех друзьях?

 

Про Марка известно, что он нигде не работает и живет за счет женщин, с которыми встречается. Он их часто меняет, постоянные отношения для него редки. О работе он изредка подумывает, но в целом склонен к безделью. Пит работает в какой-то фирме. Он вроде бы исполнительный человек, но часто витает в облаках, что замечает его директор. Директору нужно, чтобы он думал только о работе, но Пит так жить не может. у Пита есть подруга Вирджиния, которая однажды посмела высказать нестандартное суждение о Шекспире. Пит раскритиковал подругу, обозвав ее чуть ли не дурой. Наконец, Лен тоже где-то работает. Возможно, он владеет небольшой транспортной фирмой. Друзья периодически встречаются, обсуждают друг друга за спиной, и в общем-то становится понятно, что не такие уж они и друзья. Каждый чего-то конкретного хочет от жизни, и желания их не совпадают. 

 

А кто же тогда карлики? Это некие существа, которые захватили город. Они в нем по-варварски хозяйничают, оставляя горы мусора. Этот мусор потом приходится убирать одному из героев, который единственный об этих карликах рассказывает. Но кто этот герой – неясно. Возможно, Пит, который однажды сообщил, что во время плавания на лодке с Вирджинией сошел на берег и встретил двух «железных карликов». Если текст Пинтера и в целом не может похвастаться понятностью, то небольшие главки про карликов – это вообще «вещь в себе». Они приглашают сделать какую-нибудь очередную интерпретацию, но понятно, что авторский голос от этого яснее не станет.

 

Сила Пинтера в «Карликах» - это размышления его героев. Они очень яркие, дерзкие и безапелляционные. Солнцу нельзя придать какой-то смысл, говорит, например, Пит. Оно просто светит днем и исчезает ночью. Оно может нравиться или не нравиться, но ему самому все равно. Так же и другие предметы, скажем, комнаты. Тогда как Вирджиния может высказывать свои суждения? Надо быть корректнее. Впрочем, Пит хотя и критикует подругу, любит ее. По способности хранить свою мыслительную энергию, он считает ее даже больше парнем, а не женщиной. Для него она – «настоящий хороший приятель». При этом он признает за ней редкие качества привлекательности и чистой красоты, выходящей за пределы индивидуальности. Вирджинии даже не нужно украшать себя, чтобы быть красивой. 

 

Или вот размышления Лена. Он признает свои отличия от Пита в оценке пустоты. Пит считает, что ничто – это нечто позитивное и готов его защищать. Для Лена же ничто – это «полный паралич». Он считает, что он – это и есть ничто. Ни конфликта здесь нет, ни борьбы. Друзья, в свою очередь, говорят про Лена, что «его поведение, манера выражаться сформированы под воздействием чего-то неосязаемого, но очень напоминающего мучительное непроизвольное заикание». Лен не делает различий между тем, что чувствует и что по этому поводу думает, а Марк похож на него в этом, но слишком ленив, чтобы заниматься выводами. Далее, Пит обвиняет Марка в том, что тот неправильно живет. Он «проводит над операцию над жизнью, но не живет в ней». Марк признает, что он живет как сутенер, но он сутенер сам для себя - «я живу и действую внутри собственной жизни». Марк из троих меньше всех склонен философствовать. Для жизни ему нужно только, чтобы исправно работал мужской агрегат. Позже Пит, самый яркий спорщик, скажет, что понял – он не гений, а посредственность. И все-таки его влечет на вершину. Добавим также, что один из друзей маниакально слушает музыку Баха и выводит целую систему восприятия мира благодаря этой музыке. В основе ее – восприятие без действия. Подумывают герои и о самоубийстве, размышляя об осмысленности и бессмысленности такого поступка. 

 

Такие размышления, ведущиеся на самые разные темы включая религию, периодически увлекают героев в философские глубины и следить за этим очень интересно. Каждая фраза рождает что-то новое, новую грань восприятия. В этих умственных усилиях, прилагаемых для самовыражения, есть боль и одновременно свобода. Пит, Лен и Марк, даже если они и ничтожны, приближаются к исконному логосу, их жизнь – это и есть их размышления. Они не открывают ни одной истины, которая вышла бы за рамки их индивидуальности. Их мысли звучат не универсально, а очень лично, но тем они и ценнее, потому что в них нет лжи. Их монологи – это настоящая исповедь души и интеллекта, только направлена она не на просьбу об отпущении грехов. Это просто констатация, возглас в пустыне, попытка прояснить свое место в мире. Можно подумать, что жизнь друзей можно было бы улучшить за счет каких-то приобретений. Но все не так просто. Марк ставит крест на подобном спасении одной фразой: «Я не знаю, чего мы хотим. Но что бы это ни было, мы этого никогда не получим. Потому что это у нас уже есть». 

 

Эта формула применима к самой прозе Пинтера. «Карлики» - это игра на поле с избытком информации. Размышлений, мнений друзей друг о друге – всего этого очень много. Можно было бы издать целый справочник, описывающий нюансы в характерах Пита, Марка и Лена. Пинтер пишет портреты своих героев из мелочей, почти из мусора. И герои его совершенно ничем не могут похвастаться, никакими заслугами. Опыт, желание выговориться рвутся из них и все вокруг затопляют. Они чего-то хотят, но «это у них уже есть». Это, разумеется, не деньги и не статус, но для самосознания нечто куда более существенное – понимание того, что ты ничто. Вот такая «нигилология» идет рука об руку с очевидными абсурдистскими элементами в «Карликах». И, как уже говорилось, у многих после прочтения может остаться впечатление, что, сказав много, автор не сказал ничего. Возможно, «Карлики» и не претендуют на понимание читателей в традиционном смысле. Это проза для некоего абстрактного восприятия, в ней мало логики и здравого смысла, но очень много точечных озарений, показывающих человеку его подлинное место в мире.

 

Сергей Сиротин